Вероника Иванова - Комендантский час
— Это было практично, — буркнул козел, торопливо шагающий во главе нашей маленькой процессии.
— Что именно?
— В каждой избушке свои погремушки, — наставительно сообщил хряк.
Кто бы сомневался?
— Думаешь, легко открыть свое дело?
Даже не представляю.
— Когда бизнеса вокруг уже полно, кому сдались еще двое рыбаков на пруду?
Конкуренция, да. Повсюду. Беспощадная.
— Хорошо, что Иши факультативно посвещал лекции по государству и праву: нашел лазейку. В мэрии, конечно, зубами поскрипели, но деться им было некуда. Расписали и записали.
— Э…
Козел вздохнул, переместился по правую руку от меня и объяснил доходчивее:
— На Сотбисе преимущество при регистрации и налогообложении имеют семейные пары. Законы такие. Старые, но не отмененные. Остались еще с тех времен, когда каждое новое государство боролось за поголовье своих граждан. Эти древности почти никто не помнит: сейчас мало кто меняет изначальное подданство, поэтому и не вычеркнули ничего из местной конституции.
— А помнишь лица тех индюков в комиссии? — фыркнул Боря. — Вот была потеха!
— Пожалуй, — сдержанно улыбнулся Миша.
— Значит, у вас…
— Партнерство.
Ох, знали бы вы, ребята, сколько разных значений может иметь это невинное слово! Ну да ладно. У меня на родине ради благосостояния люди тоже частенько идут на всякие несуразности. Главное, чтобы маржа в итоге покрыла расходы.
— А насчет тебя… Извини. Времени было в обрез. К тому же ты ведь и не возражал вроде?
Вернее сказать — не соображал. Слишком много навалилось всего и сразу. Хотя, если бы даже был спокоен, как мамонт, все равно не просек бы, что происходит. И, кстати говоря, мои приемные папаши, пожалуй, тоже не особо разобрались в ситуации.
— А вас не смущает, что я — одноклеточный?
Они остановились. Резко и синхронно, как будто ударили по несуществующим тормозам одной и той же машины. Повернулись ко мне и хором переспросили:
— Какой?
— Не знаю точно, как вы это называете. Ну, когда контура нет. Второго.
Глаза у них от полученного известия задвигались крайне забавно: у козла поползли к переносице, у хряка — на лоб. Но сладкой парочке все-таки удалось посмотреть друг на друга и сдавленно выдохнуть:
— Иши?
— Орри?
Так мы и застыли посреди улицы, тремя растерянными грациями. Хорошо еще, трафик сейчас был куда как меньше, чем в день катастрофы, и прохожие почти нас не задевали. Хотя, конечно, недовольство препятствием на пути высказывали. В самых разных выражениях.
Первым опомнился хряк:
— Как ты мог это упустить? А еще доктор называется!
— Позвольте, позвольте! Кто из нас чакры чистит, тому и карты в руки!
— Да ты даже представить не способен, в состоянии какого глубочайшего стресса я находился в те злосчастные минуты!
— Еще бы! Ничего вокруг не замечал, кроме своих стенаний!
— Просто ты никогда не имел настолько тонкой связи с…
— А в твою одухотворенную голову никак не приходит мысль, что базы полетели все, разом и к черту! Не только твои, понимаешь? Вообще — все!
— Эй, эй, ребята. Потише. На вас уже оборачиваются. Еще немного, и поймут, что…
— А тебе вообще слова не давали!
Ну да. Конечно. И самое смешное, они оба имеют право так говорить. В любой культуре любого мира, наверное, существует пословица про курицу, яйца и процесс обучения. Вот только яйцо нынешнее не простое, а…
Всего-то и нужно, что отойти в сторону. Протиснуться между ручейками прохожих, добраться до ближайшей переборки и чуть-чуть подождать.
Они скандалили еще пару минут, пока не сообразили, что плюют друг в друга не словами, а наборами звуков, не поддающимися расшифровке. Заозирались по сторонам, забегали кругами, замельтешили от одной фигуры под дождевиком до другой.
Испугались? Конечно. Потерять средство производства — что может быть хуже? Но все равно жалко их. Почему-то. Какие-то они оба… человечные, что ли? В конце концов, они же мне тоже доверились, когда отправились на руины гостиницы. Посреди всеобщей паники покинуть какое-никакое укрытие и идти за парнем, которого видят впервые в жизни? На это требуется не только смелость. И даже одним авантюризмом тут не обойдешься.
— Успокоились? Больше орать на всю улицу не будете?
Пара или не пара, а движения у них все-таки удивительно слаженные: обернулись, как по команде. И сжали меня. Объятиями.
— Война войной, обед обедом, а очереди — очередями, — вздохнул Миша, обозревая зал, заполненный по большей части фигурами в разноцветных плащах.
Встречались между ними и те, кто не видел нужды скрывать лицо под капюшоном: уже знакомые мне крокодилы, квакши, прочая холоднокровная живность и белочки, стрекочущие что-то направо и налево. Но любителей сохранять инкогнито все же было гораздо больше, и от этого зал ожидания напоминал карнавальную площадь.
— Я тоже думал, народа поменьше будет, — согласился Боря. — Ну да ничего. Если столько покупателей пришло, то и продавцов должно быть…
Поделиться догадками хряк не успел: плащи разошлись в стороны, как театральные кулисы, выпуская на сцену новое действующее лицо. Хотя правильнее было бы называть это «мордой», пусть я и не мог понять, из скольких животных слеплен тот, кто неторопливым шагом направлялся в нашу сторону. Только одно было совершенно очевидно: свои глаза незнакомец явно получал по разнарядке там же, где и Фаня. Та самая пустота взгляда, в которой до смерти боишься потеряться.
— Какие люди, и без охраны!
Голос его звучал предельно добродушно и даже ласково, но Миша и Боря заметно напряглись. Правда, не проронили ни звука, пока дистанция между нами неумолимо сокращалась. Надеялись отмолчаться? Не получилось. Существо с глазами снулого судака ухмыльнулось во весь свой безгубый рот и сообщило:
— Не тратьте время на клоунаду. Я знаю, что вы понимаете каждое мое слово. Благодаря вот этому… — щелчок длинных пальцев сбил капюшон с моей головы, — приобретению.
Вблизи он напоминал Афанасия Аристарховича еще больше, но уже не внешним видом, а повадками и общей, как любят говорить экстрасенсы, аурой. Ну а многослойный костюм скромного темного цвета только подчеркивал значимость персоны, почтившей нас своим вниманием.
— У нас ведь есть тема для разговора, не так ли?
Движение народных масс по залу ожидания только казалось хаотичным: едва глава местной мафии занял позицию перед нами, все, кто толкался вокруг, плавно переместились подальше, освобождая поляну.
— Главный принцип конкуренции — честность. Согласны?
