Скотт Вестерфельд - Загробные миры
– Нет, – замотала головой Минди. – Кто-нибудь еще может с тобой спрятаться, а ты даже не догадаешься!
Я улыбнулась, но Минди была права. В шкафу вместилась бы еще одна спальня. Даже при свете дня обратная сторона никогда не была яркой, и в тенях в дальних углах шкафа могло скрываться что угодно.
Я протянула Минди руку.
– Если боишься, мы можем уйти.
– Еще чего! – насупилась Минди, но встала поближе ко мне. – Не хотелось бы мне жить с твоим папой.
– Мне тоже, – ответила я, вспомнив чувство неловкости, которое мучило меня, когда я гостила в Нью-Йорке. Похоже, причина крылась не в полированной неудобной мебели, и даже не в том, что я не простила отца, который сбежал от нас с мамой. Полагаю, Минди заметила главное, чего здесь не хватает: нет места, где можно спрятаться и исчезнуть.
Я провела пальцами по рукавам папиных пиджаков, старясь определить на ощупь шелк, твид и лен. Но безрезультатно: загробный мир приглушал цвета, запахи и текстуры. Пожалуй, деньги немного значат, когда ты умер. Даже лучшие костюмы в итоге оказываются серыми и некрасивыми.
– Я рада, что ты меня сюда взяла, – сказала Минди. – Мои родители не любили города. Мне никогда раньше не доводилось видеть небоскреб.
– Тогда давай я покажу тебе настоящий, – встрепенулась я. – Мы дойдем до Крайслер-билдинг за полчаса. Он в пять раз выше, клянусь.
– Правда?
– И намного красивее. На нем есть статуи горгулий!
Я собралась покинуть шкаф, но спустя мгновение до моих ушей донесся еле слышный шепот: невнятные слова из глубин шкафа.
Я замерла.
– Ты слышала?
– Ты о чем? – спросила Минди.
Я вгляделась в темноту, прислушиваясь в течение пяти медленных вдохов.
– Вроде ничего, – тревожно ответила я и повернулась к закрытой двери: та показалась мне очень плотной.
Я протянула руку и коснулась ее. Дерево было твердым и непроницаемым.
– Приехали! – вырвалось у меня.
Минди вцепилась в меня.
– Что случилось?
Я вытаращила глаза. Снаружи дверь выглядела ничтожной, но изнутри шкафа она оказывала ощутимое давление на психику. И как мне вообще удалось себя убедить, что усилием воли можно избавиться от материальных объектов?
По спине побежал холодок клаустрофобии – напоминание о том, как я чувствовала себя в шкафах в детстве.
– Все нормально…
Из угла опять донесся невнятный шепот.
Зажмурившись, я шагнула вперед, но, естественно, ударилась ногой в дверь.
– Стоп! – Схватившись за ручку с внутренней стороны, я прикоснулась к гладкому, холодному металлу, но, будучи в призрачном теле, не смогла ничего сдвинуть в реальном мире.
– Лиззи, все в порядке. Ты сумеешь. Просто расслабься.
– Пожалуйста, помолчи.
Я в отчаянии приложила ладони к древесине. Попыталась протиснуться сквозь дверь, но она осталась неподатливой и плотной.
Дыхание стало частым и прерывистым. Меня не выбрасывало в реальность живых из-за паники, а мое тело находилось в трех тысячах миль отсюда.
Неожиданно на меня обрушилась чудовищная мысль. А если я здесь застряла? Тогда мой дух навеки отрезан от моей плоти.
Затем снова раздался шум из глубин шкафа, он шел откуда-то из-за задней стены. Звук напоминал скрип ржавых ножниц и усиливался с каждой секундой. Я вздрогнула – несомненно, к нам кто-то приближался.
Наверняка в шкаф пожалует старик в куртке из лоскутов…
Я стиснула кулаки и смело посмотрела в темноту.
– Опять ты? Зачем?
Тьма не ответила. Даже царапанье стихло. Казалось, вокруг не осталось ничего, кроме хныканья Минди.
– Пожалуйста, Лиззи, – взмолилась она. – Попробуй еще разок.
Я промолчала. Мне не хотелось во всеуслышание признавать, что старик словил меня в паутине моей паники.
– Ерунда, я его не боюсь, – пробормотала я.
Меня страшили только четыре стены вокруг, неподатливые и непроходимые.
Гнев раззадорил меня. Я не принесла с собой нож, но приготовилась драться, лягаться и кусать. Минди дрожала, прижимаясь ко мне, и на миг наши дыхания слились.
Затем донесся шепот.
– Я хочу, чтобы ты попала в мой карман, маленькая девочка.
– Надо бежать! – попросила Минди. – Пожалуйста, Лиззи!
– Держись рядом, – сказала я, стараясь, чтобы мой голос не дребезжал. Дышать было нечем, на меня давили стены шкафа. Страху нужен был выход, и он превратился в непрерывный озноб.
– Мне понравятся твои секреты, маленькая девочка, – зашептал старик.
Минди сопела, как кролик, сжимая мои пальцы подобно тискам.
– Все в порядке, – прохрипела я. – Пусть только попробует тебя обидеть.
– Я подбираюсь, – прошептал голос почти мне на ухо.
– Лиззи! – воскликнула Минди, таща меня обратно, прочь из тьмы. Однако я наткнулась на деревянную дверь – плотную и неподатливую. А Минди сделала то, что было для нее естественным.
Сбежала.
Почувствовав, что она ускользает, я позвала ее по имени. Ударила кулаками в дверь, упрашивая ее подождать, не бросать меня одну.
Но она исчезла вместе со стариком. Он хотел ее, не меня.
– Минди! – безуспешно позвала я, срывая голос. Ответа не было.
Надо было убираться отсюда, поэтому я мысленно вернулась к тому разу, когда впервые проделала трюк психопомпа. Закрывая глаза трясущимися ладонями, я представила, как строительство окружающей меня башни идет в обратную сторону. Стены лишались краски, помещения превращались в пустые коробки, обнажались водопроводные трубы и проводка…
Когда я уронила руки, дверь исчезла, да и шкаф тоже сгинул. Пол под ногами отсутствовал. Остался только каркас здания – решетка из балок двутаврового сечения и перекладин, сквозь которую во всех направлениях можно было увидеть холодный серый город.
Начав падать, я выругалась.
Но я не рухнула, словно бедолага, выпавший из окна, а полетела, как перышко, постепенно спускаясь в разверзнувшуюся яму фундамента. Когда меня окружила чернота, я силой воли пробила хрупкую оболочку мира и погрузилась в реку Вайтарну.
Мгновение спустя я очутилась в бескрайней, пустынной равнине. Мой страх улетучился, сменившись яростью, но я не имела понятия, как найти старика.
Ничего не поделаешь, пришлось позвать:
– Проклятье, Яма, ты мне нужен!
Глава 27
Лето уходило с неохотой, выждав до середины сентября, когда от жары перестали отпотевать и подтекать мешки с кухонными отбросами. Наконец по ночам в открытое окно Дарси начал проникать стылый воздух, а днем небеса окрасились в яркую голубизну осени.
