Тереза Тур - Часть вторая (СИ)
— Не о том думаешь… — женщина встала, и тысячи змей потянулись следом. Она сделала несколько шагов в мою сторону. Да, зрелище было прекрасно, но ладони все равно похолодели и перчатки промокли насквозь.
— Ты… меня… жалеешь? — Ия была искренне удивлена.
— Ни одна любовь не стоит того, чтобы так себя… менять…
— Ты хотела сказать — уродовать?
Я кивнула.
— А ведь ты ничем не лучше меня. Я часто думаю — почему? Почему он полюбил тебя? Какой магией ты его приворожила?
— Никакой магии, — покачала я головой.
— Он встретил меня раньше. Я подхожу ему по положению. Я маг — как и он. Я красивее, в конце концов! Я спасла ему жизнь — там, на болотах, когда ты просто развернулась и ушла! Ты! Ты поверила, что мы занимаемся любовью — и бросила его!
— Что?!! — я не могла пошевелиться.
Но не потому, что змеи шипели, а от золотого взгляда Ии похолодело все внутри. Я ощутила боль — в самом сердце. Я поняла, что чувствует Ричард. Теперь мы были квиты, он не поверил мне, я-ему…
Я, которая кричала, надрываясь до хрипоты о доверии и презумпции невиновности! Как только мне показали непристойную картинку, — тут же обвинила его. Даже не попыталась проверить, а в этот самый момент человек, который дороже всего на свете — мог погибнуть. А мне было все равно — я думала только о себе! И теперь придется с этим жить, и я вдруг поняла, что Ричард не сможет простить себя. Никогда. Так же, как я не смогу — у нас нет будущего.
Я стояла посреди оранжевых песков перед женщиной-змеей и сквозь слезы смотрела, как три солнца танцуют в небе. Ни одному из них не было до меня никакого дела. И от этого почему-то стало еще больнее…
— Как будто человек, которого только что вытащили из ямы, полной кентерберрийских змей, может кого-то хотеть, — вернула меня к реальности Ия.
Змейки в ее волосах обижено зашипели.
— Не обижайтесь, маленькие, — длинные тонкие пальцы погладили блестящую чешую.
— Ты знала про его охотничий домик в заколдованном мире — ты слишком много про него знала… Это ты вывела заговорщиков на Ричарда, это ты помогла подготовить ловушку в том месте, который он считал безопасным — я говорила тихо, не обращая внимания на слезы, которые текли не останавливаясь.
— Да, я! Меня нашли — высланную, жалкую, лишенную магии. И предложили помощь.
— А условием возвращения магии было то, что ты сдашь Ричарда?
— Да, — выдохнула Ия. — У меня тогда разум от ненависти и несправедливости помутился. Я согласилась.
— Но ты его спасла.
— Опомнилась — когда поняла, что слышу затухающее биение его сердца. Бросилась на помощь. Попыталась подчинить себе змеек.
— И получилось то, что получилось. Спасибо тебе… Что бы ни произошло теперь… Он жив благодаря тебе. Ты можешь меня убить, но я хочу, чтоб ты знала — я благодарна тебе, и считаю что ты — достойнее меня.
— Почему же он отверг мою любовь? Почему — умирая от магического истощения — раз за разом скидывал мои заклинания? Почему ушел?
— Может быть потому, что любовь принуждением не добывают.
— А как ее добывают?
— Не знаю, — прошептала я. — Должно быть, какие-то добрые силы приводят тебя к твоему человеку. Даже в другой мир…
— Ты все-таки удивительная, — печально заметила русалка. — Тебе настолько стыдно — до боли. Что даже страх исчез.
— Я больше всех попрекала его, что он поверил в мою виновность, увидев запись на кристалле, который ему подсунули, — я перестала скрывать, что плачу. — Я столько говорила о доверии… О том, что только это есть основа любви. А сама…
Я закрыла лицо руками.
— И вот что с тобой делать? — задумчиво проговорила русалка.
— Реши лучше, что делать с собой, — раздался рядом голос Ричарда.
— Ты… пришел? — прошипела Ия.
— Как видишь.
— Ты думаешь, что сможешь меня уничтожить? — шипение было горьким и насмешливым.
— Ия, — проговорил он, — услышь меня. Я люблю другую. И… даже если ты убьешь кого-либо из нас — этот факт не измениться.
— Может быть, мне не будет так больно…
— Убийства не заглушают боли, Ия. Боль никуда не денется, а кровь и ярость сведут тебя с ума. Я знаю, о чем говорю — я пробовал.
— Почему ты думаешь, что я буду реагировать так же, как ты? Посмотри на меня, Ричард! Внимательно посмотри… Что ты видишь? Я — монстр!
— Ты прекрасна. Молода. Могущественна. Ты мой друг. Если понадобиться — я жизнью пожертвую ради тебя. Но я не люблю тебя. Всем сердцем желая тебе счастья, — я не могу его дать… Прости.
— Ты предлагаешь мне начать новую жизнь. И оставить вас в покое?
— Я не желаю причинять тебе вред.
— А ты самоуверен.
Ненаследный принц Тигверд только кивнул.
— Ты же знаешь, что она предала тебя.
— Мы отзеркалили друг друга. Оба поверили своим глазам, вместо того чтобы слушать свое сердце. И мы сами будем думать, как нам быть дальше, если останемся в живых. Я буду драться с тобой до последнего, лишь бы спасти жизнь своей любимой. Но повторяю — я не хочу тебе зла.
— Ты ее оправдываешь, — рассердилась русалка — и змеи в волосах возмущенно зашипели.
— Я просто хочу оправдать себя. Только почему-то не получается.
— Почему себя ты судишь строже?
— Я позволил всему этому случиться. Проявил слабость, — опустил голову Ричард.
— А почему ты все эти дни не приходил? — подняла я голову.
— Пытался найти в себе силы посмотреть тебе в глаза…
— Дурак…
Через мгновение нас куда-то несло порталом. А русалка со змеями в волосах осталась где-то очень-очень далеко.
ГЛАВА 37
— Ника… — Ричард стоял и смотрел, как у меня из глаз лились слезы. Все кончено.
Не было больше Вероники, — образованной, сильной, восстающей из пепла, спасающей чужие судьбы. Женщина, как минимум десять раз за последнее время начинающая жизнь с нуля, куда-то исчезла. Вместо нее стояла маленькая девочка с разбитым вдребезги сердцем, у которой сил не осталось даже на то, чтобы кулачком в перчатке вытереть нос…
Смотреть в черные глаза было слишком больно, я отвела взгляд и застыла. Мы были посреди развалин какого-то замка… И тут я поняла, где мы оказались.
Родовое поместье Ре. Прекрасный замок, утопающий в снегу цветущий яблонь.
Небольшой, но очень выразительный пейзаж над камином в личной приемной Императора ожил, превратившись в руины.
Руины… Ричард перенес нас именно сюда — место, где однажды его жизнь уже остановилась…
— Это мое родовое поместье.
— Мне жаль, — прошептала я. — перстень стал горячим-горячим…
