Приятные вещи (СИ) - Петюк Дмитрий "Desmond"
Я отбросил несвоевременные мысли и потянулся к заёмной магии, сосредоточенной в районе моего желудка. Чары, которые я сплёл, скрывали меня лишь в тепловом и визуальном диапазоне. У меня просто отсутствовала магия, которую мог почувствовать монстр, а активные артефакты почти ничего не излучали.
Медленно, чтобы не сорвать маскировку, я высунулся из-за валуна, плавно поднимая Шванц. Активировав увеличение глаза, я спокойно наблюдал, как огромная алая птица опускается в гнездо, сжимая в когтях гигантскую ящерицу, ничуть не меньше наших круншагов.
Размер феникса оказался столь велик, что мне не пришлось даже форсировать мозг. Сделав поправку на дующий ветер и на опускание пули, я тут же почувствовал полную уверенность в успехе и немедленно подал магию в спусковую пластину. Вновь приклад вжался в плечо, и мозг тут же наполнился массивом информации. Сведения, которые я узнал, оказались столь невероятны, что я даже не сразу смог им поверить.
Главным стихийным сродством феникса являлся не огонь, а свет и воздух. Он умел управлять гравитацией, что позволяло ему удерживать в полёте столь большую массу, поднимать добычу и тяжёлые брёвна для строительства гнезда. Магия укрепляла его тело, делала кости почти что неразрушимыми, она сосредотачивалась в желудке, улучшая процесс пищеварения, нейтрализуя любые яды и токсины. Но самое главное — эта магия не ограничивала развитие, она позволяла своему владельцу становиться сильнее именно так, как он того желал. Разумеется, были в ней и кое-какие недостатки. Как меня когда-то и предупреждал мой рабовладелец, сильные монстры обладали сильной магией, а магия феникса была одной из сильнейших. И не важно, сколь мал будет птенец, получив его силу, я мгновенно пробью предел Натиз-Рууга, стану выжженным и беспомощным. Но это не имело ни малейшего значения, ведь с богиней, с Правом её, я всегда смогу вернуться назад, овладеть своими новыми силами, чтобы начать делать первые шаги к могуществу. Да, на это потребуется время, возможно, не один год. Но та самая неистовая сила магии мне эти годы и подарит. Да, конечно, было бы намного лучше, чтобы феникс был в десятки или даже сотни раз слабее, но быть настолько привередливым — гневить Керуват, один из Аспектов которой — справедливость.
Я внезапно осознал, что стою, как полный идиот, наедине с самым сильным из монстров в моей жизни, но вместо того, чтобы следить за ним во все глаза, предаюсь отвлечённым размышлениям о той магии, которую я даже не получил. И если бы что-то пошло не так, тогда мои глаза смотрели бы не на гнездо феникса вместе с его обитателем, а на обеспокоенное лицо Диршады Мульчарн, пытающейся вытащить моё обгорелое тело с того света где-то на каменном полу возле университетского маяка.
К счастью, феникс, почувствовав касание чуждой магии, лишь начал крутить головой по сторонам. Его взгляд несколько раз замирал на моём валуне, так что я даже затаил дыхание. Феникс издал неожиданно мягкий и мелодичный звук и, взмахнув крыльями, запрыгнул на край гнезда, не отрывая от меня взгляда. Я почувствовал беспокойство Кениры, готовой в любой момент установить мощнейший из барьеров, а потом атаковать всеми чарами своего богатого арсенала, и послал ей желание пока что немного подождать.
Феникс мотнул головой совершенно человеческим жестом, он словно говорил сам себе: «Наверное померещилось!», но взгляд не отводил. Внезапно его голова дёрнулась куда-то в сторону, он уставился в противоположном направлении и угрожающе заклекотал. Я не знал, что происходит, но не ожидал ничего хорошего.
Маленькая, почти незаметная с такого расстояния фиолетовая точка подлетела к его гнезду, и феникс раскинул крылья. Его перья засветились, вспыхнули ярким пламенем, в котором, как я теперь знал, не было ни крупицы огня. С клюва сорвался яркий луч, ударивший в скопление фиолетового, но точка мигнула и оказалась в добрых пяти ярдах от траектории выстрела. Я спешно активировал форсированный режим, одновременно наводя увеличение глаза на новое действующее лицо. И к моему полному изумлению, увидел воробья, отличавшегося от земных и местных собратьев лишь чуть более крупными размерами и пёстрым оперением с оттенками фиолетового, розового и голубого.
Феникс, увидав, что не попал, ни капли не удивился. Со скоростью, выглядевшей для его тела абсурдной, он взлетел в воздух, и кинулся на маленькую птицу. Он слал в неё разноцветные лучи, ставил на пути переливающиеся светом барьеры, пытался поймать его клювом и когтями, даже сбить крылом. Но воробей ловко уворачивался от каждой атаки, преодолевал щиты, исчезая и появляясь за ними, меняя траекторию полёта, полностью наплевав на все законы ньютоновой физики.
Даже несмотря на активированный форсаж, показывающий все векторы и траектории, я оказался неспособен предугадать воробьиные движения. Он постоянно нарушал все прогнозы, превращал мои формулы в набор случайных цифр, заставлял голову кружиться в попытке просчитать весь этот массив противоречивых данных.
Я не мог понять не только, что надо этому воробью, но и причин, по которым на него так взъелся феникс. Это ничуть не напоминало их первую встречу. Возможно, во мне говорил откат от неудачных расчётов, но показалось, что между обеими птицами имеются какие-то свои давние отношения: то ли яркая ненависть, то ли затянувшееся соперничество.
Птицы кружили в воздухе, воробей с лёгкостью уходил от масштабных атак, бьющих во все стороны, выжигающих деревья и плавящих скалы. Я сжался, представляя, что бы было, попади хоть один из таких выстрелов в нас. Но, к счастью, бой проходил с противоположной стороны гнезда, а феникс старался защитить его, а не уничтожить. Сделав несколько пируэтов, воробей применил обманный финт — направляясь в одну сторону, он внезапно мигнул и перенёсся в направлении, противоположном вектору движения, изменив и направление полёта. Совершив несколько коротких проколов пространства, воробей нырнул в гнездо, а феникс поспешно кинулся за ним.
Не прошло из пяти секунд, как воробей вылетел обратно, сжимая в клюве за ниточку нервов кажущийся огромным глаз ящерицы. Совершив несколько ловких манёвров уклонения, воробей каким-то образом выдал торжествующую трель и, позабыв про воздушную акробатику, спокойно полетел прочь. Феникс же издал возмущённый клёкот, не стал бить ему магией вслед, а просто уселся в гнезде и принялся за трапезу.
Глядя на удаляющегося воробья, я застыл в ступоре. Лишь через время я опомнился и поглядел на реликвию. Стрелка указывала на феникса, но дёргалась именно в сторону воробья, похоже, сам Мирувал сомневался, монстр ли этот воробей или нет, так что не спешил показывать направление.
«Конечно же, это монстр! — подумал я. — То, что он показал, невозможно достичь без магии!»
И, словно услышав мои мысли, реликвия ожила, тут же указав стрелкой на удаляющегося воробья, а потом через секунду вернувшись к фениксу.
Признаюсь, мне просто стало любопытно. Хотелось узнать, что же это за птица, и что она умеет, раз сумела победить столь сильного монстра. Двигаясь максимально плавно и без резких движений, я зашёл за камень, стал на колено и прицелился в удаляющегося воробья.
Он улетел достаточно далеко, к счастью, куда-то в сторону, так что валун находился теперь между мною и фениксом. Увеличив с помощью глаза изображение, я активировал форсаж и долго пытался навестись на практически недоступную цель. Мне понадобилось провести кучу вычислений, ввести множество поправок и коррекций, но уверенности в успешном попадании я так и не почувствовал. Пришлось делать новые расчёты, строить прогнозы движений ветра, плотности воздуха и множества различных факторов, влияющих на баллистику. И когда я уже подумал, что всё зря, что цель окончательно скрылась, в моей голове раздался отклик, сообщающий об успешном выстреле. Я немедленно подал магию в спусковую пластину.
Прошло почти пять секунд, которые я терпеливо ждал, затаив дыхание. А затем мой мозг обожгла вспышка знаний, ничуть не менее яркая, чем сведения о магии феникса.
