Роджер Желязны - Хроники Амбера. Книги Корвина (авторский сборник)
Казалось, что на пол-пути все изменилось: я уже действовал не по собственной воле, меня вынуждала двигаться какая-то непонятная сила. Она гнала меня, словно барана. Каждое движение вело к следующему. Когда все это началось? Может быть много лет назад, и лишь сейчас я заметил и осознал это? Может быть все мы жертвы, но никто не может сказать почему и до какой степени? Какая пища для патологических мыслей! Зигмунд, где ты? Я всегда хотел стать королем больше всего на свете. Я и сейчас хочу стать королем. Но чем больше я узнаю, тем больше мне кажется, что я не более чем королевская пешка в шахматной партии Эмбера. До меня дошло, что это чувство возникло у меня давно. Оно росло и все это мне абсолютно не нравилось. Но никому из живущих сейчас и живших до меня не удавалось избежать ошибок, утешал я сам себя. Если моя интуиция не подвела меня, то с каждым звонком мой Павлов, тот, что экспериментировал со мной, все ближе и ближе подходил к моим клыкам. Скоро, теперь уже скоро, я знал, что ждать осталось недолго. Я подпущу его совсем близко. А потом уж мне придется позаботится о том, чтобы ему не удалось уйти или снова возвратиться.
Поворот, еще поворот, ниже и ниже, тут и там огни, мои мысли словно нити в клубке, сматываются и разматываются, я ни в чем не уверен. Где-то внизу металл скрежещет о камень. Ножны стражника. Он встает. Колеблющийся свет поднятого фонаря.
— Лорд Корвин…
— Здравствуй, Джерми.
Спустившись на дно, я взял с полки фонарь, зажег его, повернулся и направился к туннелю, подталкивая перед собой тьму. Шаг за шагом.
Наконец-то туннель. Вверх по нему и считать боковые проходы. Мне нужен седьмой. Эхо, тени. Плесень и пыль.
Ну вот и проход. Повернуть. Теперь уже близко.
Наконец-то огромная, темная, обитая металлическая дверь. Я отпер ее и толкнул изо всех сил. Она скрипела, не поддавалась и наконец распахнулась внутрь.
За дверью справа я поставил на пол фонарь, больше он не был нужен: сам Лабиринт давал достаточно света.
Несколько секунд я разглядывал Лабиринт, сияющую массу кривых линий, проследить за которыми было невозможно. Вот он, огромный, замурованный в блестящий, черный пол. Он дал мне власть над Тенью, он почти полностью восстановил мою память. Он же в один миг уничтожит меня, если я попробую пройти его не так, как надо. Поэтому я испытывал к Лабиринту благодарность с изрядной толикой страха. Это была старая таинственная фамильная реликвия, которая хранилась там, где ей и следовало быть. В подземелье.
Я подошел к углу, где начинался узор, собрал в комок волю, расслабился и ступил левой ногой в Лабиринт. Не останавливаясь, я шагнул вперед и почувствовал, как пошел ток, голубые искры очертили мои сапоги. Еще шаг. Теперь я услышал явственное потрескивание и почувствовал сопротивление, пока еще легкое. Я быстро прошел первый вираж, стараясь как можно быстрее дойти до Первой Вуали. Когда я добрался до нее, мои волосы шевелились, а искры становились все длинней и ярче.
Сопротивление усилилось. Каждый шаг давался трудней, чем предыдущий. Треск становился громче, ток сильнее. Мои волосы стали дыбом, искры так и летели с меня. Не отрываясь, я смотрел на огненную линию и пробивался дальше.
Внезапно давление исчезло. Я пошатнулся, но продолжал путь. Первая Вуаль осталась позади и меня охватило чувство облегчения. Я вспомнил, как в последний раз проходил Лабиринт в подземном городе Ремба. После этого ко мне стала возвращаться память. Да. Я шел дальше, искры снова стали больше, токи возросли, все тело стало пощипывать.
Вторая Вуаль… Углы… здесь требовалось максимальное напряжение сил. Казалось, все твое существо переходило в чистую энергию. Это было неистовое, беспомощное ощущение. В этот момент для меня не существовало ничего, кроме необходимости пройти Лабиринт. Я всегда был здесь, пробиваясь вперед, никогда не покидал его, всегда буду в нем, вечная борьба моей воли против сил Лабиринта. Время исчезло. Осталось лишь напряжение.
Искры дошли мне до пояса. Я вошел в Большой Вираж и с трудом прошел его. На каждом шагу я умирал и вновь возрождался, сгорая в пламени творения, замерзая в холоде конца энтропии.
Вираж кончился. Дальше, дальше. Поворот. Еще три виража, прямая, несколько дуг. Головокружение. Ощущения будто я исчезаю и снова возникаю, вибрируя между небытием и существованием. Поворот… поворот, поворот, еще поворот… короткая, крутая дуга… прямая, ведущая к последней Вуали. К этому времени я должно быть задыхался, с меня лил пот, но потом я ничего не помнил. Я едва передвигал ноги, искры были уже по плечи. Они ослепили меня, и я больше не видел Лабиринта, Шаг, еще шаг… вот она. Я протащил правую ногу вперед. Вот как чувствовал себя Бенедикт, когда черная трава опутала ему ноги! Перед тем, как я трахнул его по затылку. Я чувствовал себя так, будто меня с ног до головы обработали дубинкой. Левая нога, вперед… так медленно, что трудно было понять, движется ли она на самом деле. Мои руки — голубые вспышки, ноги — огненные столбы. Еще шаг, еще, еще.
Я чувствовал себя медленно оживающей статуей, тающим снеговиком, прогибающейся балкой… еще два шага… три… я двигался как обледенелый, но управлял своими движениями. Времени у меня была целая вечность, воля моя была несгибаемой. Она поможет… если что.
Вуаль осталась позади. За ней была короткая дуга. Три шага во тьму и спокойствие. Эти шаги оказались самыми трудными.
Когда я вышел из Лабиринта, первая мысль была: обеденный перерыв у Иосифа! Вторая: опять прошел! И третья: все, это в последний раз!
Я позволил себе несколько раз глубоко вздохнуть и немного встряхнуться. Затем я вытащил из кармана Самоцвет, поднял его за цепочку и поднес к глазам.
Конечно, внутри он красный с дымчатым отливом, сияющий. Казалось, что пока я находился в Лабиринте, Камень впитывал в себя свет и блеск. Я все еще смотрел на него, повторяя про себя команды, сравнивая их с теми, что я уже знал.
Человек, который прошел Лабиринт и добрался до этого места, может перенестись куда угодно. Нужно лишь мысленно представить себе это место. И еще нужно очень хорошо хотеть этого и иметь волю. Если все пройдет нормально… то я все же могу угодить в коварный капкан. На какой-то момент мне стало страшно. Но Эрику это удалось. Не оказался же он в середине Самоцвета где-то в тени. Дворкин, написавший эти заметки, был великим человеком, и я верил ему.
Собравшись с мыслями, я еще внимательнее всмотрелся вглубь Камня. Внутри него было искривленное отражение Лабиринта, окруженное огоньками — мигающими, крохотными язычками пламени, другими виражами и тропинками. Я решился и сосредоточил волю.
Краснота и замедленное движение. Словно я погружался в вязкий океан. Сначала очень медленно. Дрейф… во тьме, все красные огоньки так далеко впереди… скорость медленно нарастала. Далекие, прерывистые вспышки. Кажется, еще быстрее. Ориентироваться не по чему. Я был точкой сознания неизвестных размеров. Я чувствовал движение, видел фигуру, в которой двигался, теперь уже быстрее. Краснота почти исчезла, казалось, меня ничто не окружало. Сопротивление исчезло, я несся все быстрее и быстрее. Все это произошло в одно мгновение, и еще происходило в то же самое мгновение. Я несся к цели с огромной скоростью. Маленький, кривой Лабиринт рос, становился трехмерным отражением нашего Лабиринта. Он увеличивался у меня на глазах, освещенный языками разноцветного пламени, подобно странной галактике буйствующей в вечной ночи и в ореоле сияющей бледным огнем пыли, с протуберанцами из бесчисленных точек. Лабиринт рос или я уменьшался, он приближался ко мне или я к нему, мы были близко, совсем рядом, он заполнил собой все, сверху донизу, справа налево, и моя скорость все возрастала. Сияние захватило, ошеломило меня. Я увидел протуберанец и понял, что это вход. Я был слишком близко к Лабиринту, фактически заблудился в нем и уже не мог различить его общую форму. Но то, что я видел — изгибы, мерцания, переплетения — окружало меня со всех сторон. Мне показалось, что трех измерений не хватит, чтобы объяснить невероятную сложность простирающегося Лабиринта. Я отбросил сравнение с галактикой, мой мозг кинулся в другую крайность. Я думал об субатомном гильбертовском пространстве с бесконечным числом измерений. Но это была метафора, вызванная отчаянием. По правде говоря, я просто ничего не понимал. А кто мог понять? Во мне росло чувство, то ли инстинктивное, то ли возникшее под влиянием нашего Лабиринта, что я должен пройти и через это переплетение, и овладеть той новой властью, которую искал.
Я не ошибся. На той же огромной скорости я влетел в Лабиринт — меня вертело, несло по горящим проходам, я пролетел по нематериальным облакам блеска и света. Я не ощущал сопротивления, как в нашем Лабиринте. Казалось, что первоначального импульса хватит, чтобы пролететь насквозь. Вихревая прогулка по Млечному пути? Утопленник, которого несет по коралловым каньонам? Воробей, страдающий бессонницей, который вечером 4 июля пролетает над парком? Такие смутные мысли пролетают у меня в голове, когда я вспоминаю об этом.
