Виктор Исьемини - Весенние грозы
Эрствин поглядел на кузину, потом на менялу. Хромому показалось, что мальчик не слишком удивлен поведением Лерианы. Возможно, при нем она всегда ведет себя по-человечески? Во всяком случае, юный граф воспринял смешок как должное. Хотя и обиделся, наверное. Во всяком случае, парнишка сконфузился еще больше.
— Нет, Хромой, ты все же объясни. Ну, я понимаю, что казенные поставки — выгодное дельце, потому что заплатят наверняка. Но ты говоришь о таких вещах… таких явных! Ведь легко проверить, что сапоги гнилые, а пуговицы от старьевщика… Гангмар бы взял эти пуговицы, вот еще морока!
— Именно, друг мой, именно. Для тебя это морока. Поэтому, хотя проверить легко, но ты не станешь проверять. Да! Я еще не сказал, что кормить непобедимую армейскую пехоту будут тухлятиной. Но это потом, после. Сперва их обрядят в обноски, которые сошьют не городские ткачи, а вредные тетки из вдовьего сестринства при монастыре Ателиты.
— Вот, значит, как… — мальчик стиснул губы. Он что-то обдумывал. Не исключено, над кем-то из ливдинских чиновников уже начинает собираться грозовая туча.
— Да уж, Эрствин, именно так! Но не спеши рубить головы изменникам. Как ты думаешь, почему твои бездельники кроят плащи солдатам из гнилой ткани? И пуговицы с помойки — почему?
— Что ты имеешь в виду?
— Разграблен обоз с костью и поделочным камнем, ты слыхал? А ткани, заказанные Кутоками в северных городах, захватили морские разбойники. Цех резчиков заказал поделочный материал, поскольку имел казенный договор. То же самое — портные. Небось, уже успели часть денег передать поставщикам авансом. Что им теперь остается, как не выкручиваться самыми дрянными средствами? Они тоже жить хотят… в общем, не тебе бы с них спрашивать, друг мой.
— А я тут при чем? Почему должны страдать имперские солдаты?
— При том. Ты — при том, что кость, заказанную и оплаченную ливдинским цехом резчиков, прихватил один из дворян, которые частенько навещают тебя в Большом доме, поздравляют с победой над разбойниками ок-Рейселя. А северяне безнаказанно бесчинствуют там, где им могли бы помешать галеры. А галеры — в порту, пока матросы сторожат Леверкой. Ты не знал о том, что северяне разбойничают в море? И о том, как твои замечательные дружки, сантлакские рыцари, грабят караваны? Так погляди в сундуке! Да, в том самом, на который так удобно ставить сапоги. Я думаю, там немало жалоб, на которые ты никогда не ответишь.
Эрствин совсем приуныл и торопливо убрал ноги с упомянутого сундука.
— Ну, Хромой! Ну я же…
— Тебя все любят, друг мой. Имперцы — за то, что отдыхают в порту и Леверкойском замке, вместо того, чтобы рисковать головой в море. Дворянчики — за то, что могут спокойно грабить караваны. Нет, не казни себя, — глядя на расстроенного паренька, меняла решил, что переборщил. Не нужно было так набрасываться на мальчишку. Все-таки Эрствин — только ребенок. — Я вовсе не хотел тебя обидеть. Я хочу сказать, что из тебя вышел отличный барон Леверкой. А вот как граф ты, конечно, выгядишь не так уж…
Эрствин опустил голову. В общем-то, все именно так и было — окрестные господа приезжали сюда, заверяли в дружбе, восхищались победой над коалицией ок-Рейселя… пили за здоровье отважного Леверкоя, а жалобы горожан тем временем пылились в сундуке. Туда их швырял, не читая, отважный барон. Странное дело, пока Эрствин не видел возможности заполучить собственный замок, он изо всех сил старался навести порядок в городе. Но, лишь завладев Леверкоем, позабыл о делах Ливды. Имперская армия, будущая встреча с его величеством… юный граф теперь озабочен лишь тем, как бы выставить себя в лучшем свете перед императором. А ведь замок-то взят лишь благодаря Хромому да его таинственным помощникам. И вот теперь Хромой упрекает его в пренебрежении городскими делами.
Эсртвин поглядел на менялу.
— Хромой, я не хотел… я не думал. Кстати, уже начали поступать деньги в счет… ну, за пленных. Ты можешь получить. То есть, я хотел сказать, что ты, ну, твои друзья…
Лериана встала (Хромой тут же вскочил), подошла к брату и взъерошила ему волосы на макушке. Эрствин сердито отмахнулся. Меняле снова стало неловко, барон с кузиной вели себя так, будто он — член семьи.
— Эрствин хотел сказать, — заявила вдруг девушка, — что деньги, это самое малое из всего, что мы должны вам.
Меняла поклонился. Он чувствовал, что краснеет. Ему хотелось поскорей убежать отсюда, от Лерианы, от ее глаз… и еще хотелось не уходить никогда.
ГЛАВА 44 Графство Леонг, город Ойверк, Анновр
Графство Леонг, со всех сторон ограниченное рукавами Золотой Реки — лакомый кусок. И в более спокойные времена за эту землю непрерывно шли войны между властителями Фенады и Анновра. Формально поводом к спорам служили неясно составленные прежние соглашения, где граница между королевствами указывалась как «проходящая по берегам Золотой реки». Так-то оно так… да больше века назад своенравная река разделилась на два рукава, которые с тех пор омывали изрядный кусок земли. Кому должен принадлежать этот край, слишком большой, чтобы именоваться островом? Слева — река и берега, справа — река и берега…
Нарекли землю посреди вод — Леонг. И с того самого дня, как Золотая выбрала новое русло, не прекращаются войны за Леонг. Между прочим, оказалось, что луга здесь, обильно заливаемые весной, являются отличным пастбищем, именно отсюда, из Леонга, вывозят лучшую шерсть.
Графство то оказывалось под властью Анновра, то переходило к Фенаде. Обе стороны жаждали владеть плодородной землей, никто не уступал. Даже император Элевзиль II, который, вообще-то был правителем строгим и неодобрительно относился к любым междоусобицам в империи — и тот не решился запретить королям Анновра и Фенады драться за Леонг. Леонгские войны составляли неотъемлемую часть образа жизни обоих королевств и служили неисчерпаемым источником дохода для завсегдатаев «Очень старого солдата» в Ренпристе.
Около пяти лет назад одолел фенадец. Прежний король Анновра получил во время очередной кампании смертельные раны, умирал долго, больше года… За это время Гратидиан Фенадский укрепился в Леонге, а Деймут I, молодой правитель Анновра, так и не решился возобновить войну. Зато он укрепил городок Ойверк, к северу от которого Золотая и разделяется на рукава, и выстроил бастион на восточном, фенадском, берегу. В Ойверке река сужается, к югу Золотая гораздо шире — так что других мостов нет, только ойверкский. Зато сооружение мощное, настил широк настолько, что три повозки могут проехать в ряд. Ну, разумеется, по три стража не допускает, однако в обе стороны непрерывно течет поток людей и грузов, все платят графу Ойверкскому, доход огромный получается! Единственный брод — далеко на юге, теперь он захвачен гевцами, так что все дороги ведут ныне в Ойверк.
