Мария Версон - Южная Грань
Последние её слова, сказанные после слова "Монтера", никто из присутствующих уже почти не слышал, им хватило того, что виной этой женщины был сожжен их дом. Их чувств не разделяла лишь Ора, но она уже лишалась сознания. Готовые бросить барьер и разорвать сума сошедшую инквизиторшу на мелкие крупицы, монтерцы чуть было не разорвали барьер, но Стижиан одним взглядом велел им оставаться на месте.
- Сколько проблем от одной больной. - Сказал он, вытянув перед собой руку.
Выглядело все так, будто он собирается призвать очередную сферу, коих и так вокруг него витало семь, а восьмой в его монашеском круге быть не могло. Вместо призыва, он стал концентрировать энергию в руке. Всю энергию, что у него была.
От удивления Ора пришла в себя.
Сначала это было белое сияние, горящее подобно звезде, запертой здесь, в подземелье. Энергии было так много, что её часть вливалась в душу монахини и той становилось лучше.
Стижиан выложил практически всё, что было в той части его сосуда, что занимал монашеский дух, оставив в своей душе одного лишь феникса. И монахи видели его, как видела и инквизиторша.
Силуэт огромной птицы возник вокруг монаха: мелькали то хвост, то лапы, виднелись крылья, словно бы птица металась в тесной клетке. Она горела изумрудным пламенем, сливаясь со светом сияния и готовая взойти новым солнцем, но не издавала ни звука.
Кольца в глазах сильнейшего в истории монаха перестали быть белыми: они окрасили окружившим его изумрудом, и на одно мгновение, которое все присутствующие здесь запомнили на всю свою жизнь, голову Стижиана окружила огромная морда невиданного прежде феникса. Их глаза оказались на одном уровне: оба черные и зеленые, однако разница заключалась во взгляде, ведь феникс действительно был готов обжечь.
Ослепительный шар света шевельнулся, лежащий в руке замахнувшегося монаха, и ударил в грудь Мальвиты.
Она не успела даже закричать: она просто растаяла, как в реке растворилась бы капля кровь.
Последовавшая ударная волна оказалась столь мощной, что проломила таки стену, о которую монах уже не раз ударял ныне усопшей церковницей. Треснул пол и... Треснул потолок, кинув прямо на голову Стижиана его отца.
Пока Тео поднимался с пола, сверху спрыгнули Фасвит и Малик. Они подхватили младшего Ветру под руки и с ужасом поняли, сколько же на самом деле весит Стижиан, но не это было самым страшным. Его тело обмякло, став похожим по ощущениям на труп, ноги обратились ватными, отказываясь носить хозяина, а к моменту, когда феникс наконец смог поднять голову, ровно половина волос на его голове окрасилась белым. Длинные, черные и белые пряди переплелись между собой.
- Внутри тебя живет потрясающий зверек! - Крикнул Амит, как бы напоминая всем потерявшим дар речи, что Мальвита - не единственная проблема, и что еще одна нет-нет, да и проломит дверь, потому как Ора уже прокусила нижнюю губу, дабы не потерять сознание: так ей было больно. Медиум несказанно удивился тому факту, что её волосы ещё ни капли не побелели.
- Я... Всё... Больше не... Не... - Задыхаясь, пытался проговорить Стижиан, но торопился глотать ртом воздух. Он даже не успел до конца продумать фразу, как все вокруг затряслось: с проломленного потолка, где виднелась только чернота, посыпались мелкие камни и песок, но судя по грохоту - могло упасть и что-то побольше.
- Я, конечно, не архитектор, но мне кажется, что кое-кто сдвинул основание церкви. - Промурлыкал Льер с легкой полуулыбкой на лице, бегая глазами поверху. Тонкая черная ветвь пробила дерево двери, утончающееся с каждым мгновением, и чуть было не проткнула ему голову, но монах успел рассеять линию тёмной материи. - Надо бежать, но эта цаца не даст нам этого сделать.
- А она большая? - Спросил Тео, хотя он понял, что находится за этой дверью - это был Руноми. - Так... Я с ней повожусь. - Уверенно сказал мастер, но потом, призадумавшись, окинул взглядом медиума. - И ты с ней повозишься, - обратился к нему. - Ты ведь ещё в состоянии?
Амит вяло ухмыльнулся в ответ.
- Вы двое, - Тео повернулся к своим сегодняшним спутникам, - возвращайтесь за Вильмутом и вместе с ним найдите Дримена. И пожалуйста, не пытайтесь его убить, освятить или образумить: и то, и то может для вас плохо кончиться.
Фасвит и Малик, с каменными лицами, молча опустили Стижиана на пол, кивнули и вскарабкались по провалившемуся полу обратно в темень.
- Вы четверо... - Он обратился к тем монахам, которые пока что продолжали держать дверь. - По моей команде, хватаете под руки митту Тоурен и моего сынишку и бегите к выходу так быстро, как сможете. Я на вас полагаюсь.
Те так же кивнули, и ровно в тот же момент что-то за дверью ударило с такой силой, что монахи заскользили по полу вперед и чуть было не разорвали цепь.
- Итак... Три! - Крикнул Тео, и всё зашевелилось.
Льер и Авель подхватили Ору и тут же исчезли из поля зрения мастера. Клэив и Минг проделали тоже самое с Ветру-младшим, и только пятки сверкали в тускло освещенной коридоре, плавно перетекающем в лестницу.
Стижиан с трудом разлепил веки, которые с каждым мгновением все сильнее и сильнее тянулись друг к другу, и с удивлением взглянул на Минга, который неотрывно глядел вперед.
Внутри монаха что-то закипело в вполне буквальном смысле: он чувствовал, как что-то бурлит, меняет состояние и давит на него изнутри. Скорость, с которой его несли, добавляла головокружение, а это уже тянуло за собой тошноту, так что Стижиан с трудом промямлил:
- Остановитесь, - он смог выговорить это более-менее громко, когда они находились на некой на удивление широкой винтовой лестнице, которая вела невесть куда, - Минг... остановись.
Тот глянул на практически зеленое лицо монаха и крикнул несущимся впереди Авелю и Льеру, которые несли Ору:
- Стойте!
Те замерли.
Стижиан упал на четвереньки и начал громко и сипло дышать, происходящее с ним напоминало процесс того как кошка отплевывает шерсть. Он положил руку на грудь и старался выровнять сбившееся дыхание, но ничего не выходило. Происходящие где-то внутри удары заставляли его тело делать частые и резкие вдохи, словно бы монах задыхался.
Обессиленная, но все ещё способная шевелиться, Ора избавилась от сильных рук монахов и подбежала к Стижиану. Она попыталась взять его за плечи, но не смогла прикоснуться: её руки замирали в нескольких сантиметрах от его кожи, словно бы он и она были одинаковыми полюсами магнита.
Монах не видел, но чувствовал, как внутри него что-то закипело словно бы в котле, где происходит неконтролируемая никем химическая реакция. Он схватился за голову, непроизвольно сдавливая виски, и сквозь сжатую челюсть закричал.
