Андрей Гальперин - Лезвие страха
Сапожник с трудом оторвал взгляд от окровавленных тел, глянул на Аттона совершенно безумными глазами и что-то сдавленно хрюкнул. Кое-кто из разбойников еще шевелился и тяжко стонал. Сизые потроха, остывающие в подмерзшей грязи, слабо парили. Над дорогой повис тяжелый смрад выпущенных кишок.
Аттон невозмутимо прошел мимо Сапожника, остановился возле тела Малены и наклонившись вырвал из глазницы метательное лезвие. Затем повернулся, подобрал с земли еще одно, заодно стащил с головы мертвого разбойника вязаный подшлемник. Заметив, как странно смотрит на него Виктория, он ухмыльнулся и проговорил:
– Не переживайте, госпожа. Я не буду это носить, лишь оботру клинки. Думаю, нам стоит поторопиться и оставить на время тракт. Скоро здесь пройдет имперский патруль, и то что здесь произошло их без сомнения очень заинтересует. К тому моменту, как они примутся за допросы вот этих двоих, мне хотелось бы быть как можно дальше от Вивлена. – Заметив, что Виктория собирается что-то сказать, он взмахнул рукой и покачал головой. – Поторопимся, госпожа. Все разговоры потом. Этот человек, – Он внимательно посмотрел на монаха и продолжил, – этот человек поедет с нами. Думаю, так будет лучше. Для всех…
Глава 66
Сильно прихрамывающий на правую ногу пожилой торговец покинул зал собраний Великого Торгового Дома и направился к выходу. У ворот его почтительно окликнул высокий темнолицый бантуец в длинной кольчуге, один из местных охранников.
– Господин старший помощник торгового мастера изволит оставить какие-либо распоряжения?
Хромой, хмуря обезображенное жуткими шрамами лицо, молча покачал головой и направился в сторону гавани. Однако, пройдя несколько шагов, он остановился, задумчиво потеребил тяжелую изумрудную серьгу в ухе и вернулся к воротам. Покосившись единственным мутным глазом на дворец собраний, он жестом подозвал охранника и прохрипел:
– Когда торговый мастер Хайок закончит беседу с консулом, сообщи ему, что помощник мастера Иени направился в гавань готовить судно к отплытию. Пусть торговый мастер отдохнет после дороги, я все сделаю сам…
Не дожидаясь ответа он повернулся, поправил за поясом большой торговый жезл, и похромал вниз по улице, туда, где среди зелени деревьев синел залив.
Доковыляв до гавани хромой остановился у складов где разгружались мощные бортовые телеги, запряженные четверками волов. Некоторое время он молча наблюдал за тем, как копошатся в клетях с товаром оборванные грузчики из местных бонов. Затем он направился к мастеру погрузки, пожилому седовласому бантуйцу с длинным свитком в руках. Заметив приближающегося неуклюжей переваливающейся походкой хромого, бантуец почтительно склонил голову. Хромой остановился напротив, положил руки на жезл и вперил единственный мутный глаз прямо в переносицу бантуйцу.
– А вы не торопитесь с погрузкой, мастер… Эти грузы должны быть уложены на "Россе Мелинте" еще до первой службы! – сипло проквакал хромой, и указал на стоящую у пирса галеру. Бантуец заметно вздрогнул, поспешно отвел взгляд и пряча глаза хмуро ответил:
– Примите извинения за задержку, господин старший помощник торгового мастера… Однако, с приливом в порт вошла "Росса Магой" и господин торговый мастер Виктор Деллир забрал часть портовых бонов для разгрузки своего судна…
Хромой зло покосился на конец причала, где матросы увязывали черные паруса недавно прибывшей галеры и прохрипел:
– Мастер Хайок будет недоволен. "Росса Мелинта" должна быть готова к отплытию к вечернему приливу. Вместе с нами в путь отправится Великий Торговый Консул Дэйра Лета, так что поторопите этих недоносков, или мне придется собственноручно вписать пару строк в вашу реестровую страницу…
Бантуец поморгал испуганными глазами, затем свистнул в специальную дудку и показал своим помощникам четыре пальца. Хромой свирепо усмехнулся, глядя как рослые охранники щелкая бичами направились к грузчикам, еще раз осмотрел разложенные клети с мешками и узлами, и двинулся к мрачному серому зданию, где располагались апартаменты для старших чинов Великого Торгового Дома.
Вокруг кипела обычная портовая суета – мимо, подгоняемые криками и тычками охранников, тащили ящики оборванцы всех возрастов, вокруг, придерживая у пояса чернильницы суетливо сновали младшие клерки с трубками свитков подмышкой, у огромных бочек с маслом и вином поблескивая серьгами размахивали руками купцы и караванщики. Загорелые до черноты матросы с пяти галер под руководством грузных усатых палуб-мастеров растаскивали тяжелые плетеные погрузочные корзины, зачищали борта, подмазывали вонючей смолой щели, стучали деревянными молотками и орали во все горло бессмысленные матерные песни. Над всей этой суетой с дикими визгами носились целые тучи крылатых котов, возбужденные тяжелыми ароматами пряностей и неизменным всепроникающим рыбным духом.
У самого здания портовой управы хромому вдруг показалось, что кто-то позвал его по имени. Он замер, медленно повернулся и всмотрелся в разношерстную толпу на пирсах. У самого края причала, где лежали рулоны новой парусины, он заметил высокую черную фигуру в плаще. Мужчина, лицо которого ему показалось знакомым, стоял, скрестив на груди руки, и смотрел на него тяжелым взглядом. Хромой прошипел проклятие, потер пальцами веко и испуганно вздрогнул. На торце причала никакого не было. Лишь чуть поодаль двое матросов в кожаных безрукавках неспешно перебирали обрывки парусины.
Хромой в недоумении покачал головой и уже было повернулся, как снова услышал в толпе свое имя.
Свое настоящее имя. Имя, от которого он давно отказался. Имя, знакомое всем и каждому в этом городе. Имя, от которого кто-то до сих пор просыпается по ночам в холодном поту. И тут ему вновь показалось, что в толпе мелькнула фигура в длинном черном плаще.
– Дядя Иени!
Хромой вздрогнул и чуть не выронил свой тяжелый жезл. От рядов грузчиков, передававших друг другу тяжелые ящики, к нему быстрыми шагами направлялся чумазый мальчишка в рваной полотняной рубахе.
– Дядя Иени! Это я, Кумма!
Мальчишка приблизился и косясь на серьгу в ухе хромого, почтительно склонил голову и проговорил:
– Дядя Иени, это я, вы помните меня?
Хромой глянул поверх мальчишки в толпу и задумчиво кивнул. От толпы отделился охранник бантуец, и расправляя на ходу длинный тяжелый кнут, направился к ним. Хромой бегло оглядел мальчишку, заметил его нездоровую худобу, воспаленные от недосыпания глаза и шрамы от побоев и стараясь придать голосу мягкости проговорил:
– Я помню тебя, Кумма. Ты нашел меня в развалинах монастыря, а потом твоя семья выходила меня, когда я был присмерти. Кстати, как там поживает твой отец?
