Кирилл Манаков - Эдем 21
Сергей вынырнул из океана боли и осознал себя стоящим у стены из черного камня, окруженного чем-то вроде огромного полупрозрачного мыльного пузыря, переливающегося всеми цветами радуги. А за тонкой пленкой в ярости бесились все стихии — зал исказился как на картине Сальвадора Дали, каменные плиты пошли трещинами, стены оплыли уродливыми наростами, с потолка как щупальца опускались гранитные сталактиты. Ганя по прежнему неподвижно сидел в кресле посреди зала, а юноша в мантии, воздев руки вверх, своей волей порождал огромную воронку, уходящую прямо в каменный пол.
"Боевое оружие Предтеч, ротационное смещение метрики пространства, — отстраненно подумал Сергей, — бог мой, что он делает, это же принципиально невозможно остановить! Сами Предтечи использовали его всего несколько раз, для уничтожения особо укрепленных форпостов врага".
— Остановись! — голос Сергея перекрыл рев зарождающегося вихря. — Не надо!
Но юноша, сверкая черными глазами, громко рассмеялся и только выше поднял руки, с его пальцев срывались синие искры, волосы встали дыбом, а воронка вращалась все сильнее и сильнее.
Сергей знал, что должен был сделать. Невероятная сила бурлила в его крови, границы мира расширились до бесконечности, перед внутренним взором открылись невероятные пространства, Вселенная лежала на его ладонях — доступная и понятная, океан звуков, запахов и ощущений, названия которых не было ни в одном из земных языков, заполнял его разум. Душу покинула обжигающая ненависть, осталось только холодное осознание собственного долга. Он закрыл глаза и явственно представил, как с размаху бьет налившимся силой кулаком по пожирающей пространство черной бездне, и, как прикрывает ладонями беззащитного Ганю…
Жители Замка и пригородов с изумлением наблюдали страшное зрелище — примерно посредине циклопической Башни Великого Магистра возникло сияющее кольцо, в котором сверкали разряды беззвучных молний. Через мгновение задрожала земля, и раздался ужасный грохот. Люди стали разбегаться, куда глаза глядят, хватая на руки детей, толкаясь и крича от ужаса, куда угодно, только подальше отсюда…
А еще через несколько секунд Башня подломилась посредине, и ее верхняя часть медленно и величественно обрушилась вниз, погребая под обломками ажурные строения, часть крепостной стены, и тех людей, кто имел несчастье оказаться в южном крыле Замка.
XXI
Они стояли на краю горного плато, внизу расстилалась прекрасная долина Эдема, а за спинами уходили в облака скалистые пики.
— Как красиво, — Сергей прикрыл рукой глаза от клонящегося к закату светила.
— Привыкай. Я знал, что тебе здесь понравится, — добродушно ответил Ганя, и, помолчав, сказал уже серьезно: — Я понимаю, как тебе сейчас тяжело. Но придется научиться жить с этим грузом. Ты же знаешь, что выбора не было.
Сергей сумрачно улыбнулся. Да, это все так. Если бы он не остановил черный вихрь, то в разверзшейся бездне сгинул бы Замок, а может и весь Эдем… Вот только как спокойно принять гибель десятков людей?..
Пойдем? — Ганя положил руку ему на плечо.
Сергей кивнул головой. Они, не спеша, прогуливаясь по ореховой роще, вышли на берег прозрачного озера, где их уже ждали.
После трех недель каторжной работы по разбору завалов в Замке, где бок о бок работали Рыцари, горожане, пустынники и спецназовцы, было найдено тело последнего пропавшего без вести горожанина, и собраны все оплавленные осколки, оставшиеся от расколовшейся черной плиты. Тело Великого Магистра найти не удалось, скорее всего, после удара Сергея, разметавшего зарождавшийся смертоносный вихрь, все, что, находилось в зале, попросту разлетелось в пыль. Во всяком случае, самый крупный осколок черной плиты, находившейся в двух десятках метров от места катаклизма, был размером с грецкий орех. От буйства освобожденной энергии их с Ганей спасла защита Предтеч, а вот Великому Магистру, судя по всему, не повезло… Когда основные работы подошли к концу, сохранивший присутствие духа Тихорецкий предложил устроить небольшой пикник. Конечно — это преступление использовать технологии Предтеч для таких целей, но… Наверное торговец с Дорогомиловского рынка в Москве был бы удивлен, узнав, что замаринованные им с утра бараньи ребрышки будут жариться на костре где-то в другой Вселенной. К несчастью, переход оказался восприимчив к крепости транспортируемых напитков. Вероятно, водка воспринималась им как отравляющее вещество, и к передаче в Эдем не допускалась. А вот пиво и вино — хоть залейся. Непьющим Гане и Сабиру это было все равно, а вот остальным — отнюдь.
Тихорецкий приветствовал вернувшихся поднятой кружкой:
— Привет господам суперменам!
Ганя в ответ только улыбнулся, Сергей сделал неопределенный жест рукой, мол, здорово, друг.
На поляне жизнь била ключом. Сабир раздувал угли, краснолицый пустынник Гауфф Нор выкладывал на решетку очередную порцию ребрышек, Штильман, сидя на бревнышке, исполнял на гитаре какой-то разухабистый мотивчик, а Ленка и очень серьезный де Фер, не обращая внимания на бренчание гитары, что-то вполголоса обсуждали. Виктор Александрович сидел чуть в стороне, в одиночестве и задумчиво смотрел на воду.
Тихорецкий отхлебнул из кружки и громогласно заявил:
— А послушайте, други мои! Объясните мне одну простую вещь — если вы такие серьезные парни — башни крушите, так какого же лешего вы тут в войнушку игрались? Как там у вас — щелкнул пальцем — и враг — бежит, бежит, бежит!
Хитрюга генерал никак не мог все это время заполучить Ганю или Сергея для обстоятельной беседы. А тут такой момент — почему бы не позадавать вопросы. Штильман моментально прекратил свои музыкальные упражнения и уставился на своего начальника.
Ганя и Сергей переглянулись.
— Понимаете, — медленно сказал Сергей, — оружие Предтеч нельзя использовать против людей. Оно либо не работает, либо обрушивается на тебя самого.
— Не понял, — пробасил генерал, — а как же вы этого психа ухлопали, да еще и башню уронили. Божьим словом?
— Нет, конечно. Просто он уже не был человеком. У него слетели все защитные блоки и барьеры, и он мог направлять оружие куда угодно. Бедняга сошел с ума. Но и его самого оружие больше не воспринимало как человека.
— Так, а теперь поподробнее, — с Тихорецкого мгновенно слетел хмель, а Штильман от напряжения покрылся потом, — а против кого было сделано это оружие?
— К сожалению, мы с вами очень скоро об этом узнаем, — громко сказал Ганя. От неожиданности все замолчали, стало слышно, как потрескивают угли, в роще поют птицы и на берегу стрекочет цикада.
