Юлия Фирсанова - Начало
— Что-то мне подсказывает, почтенная магева уже и так по уши в… — мужчина сделал едва уловимую паузу, — истории, хочет она того или нет. Выбор сделан!
— Каждый выбирает по себе женщину, религию, дорогу, дьяволу служить или пророку — каждый выбирает по себе. Каждый выбирает для себя щит и латы, посох и заплаты, меру окончательно расплаты каждый выбирает по себе, — вольно процитировала я одну из своих любимы песен, и Кейсар неожиданно вздрогнул всем телом, будто кто потоптался по его могиле, и впился острым взглядом в мое лицо. — Каждый выбирает и историю, в каковую намерен вляпаться, совершено самостоятельно, а у нас с вами они разные, — закончила я и словно что понимал, неожиданно взвыл пес, стоящий рядом с Дергом.
Очнувшись от резкого звука, сыскарь неловко отступил и пробормотал:
— Что ж, был счастлив знакомству, магева.
— Взаимно, — совершенно искренне заверила я Дерга. — Но не смею более отвлекать государственного человека от исполнения долга служения так, как он его понимает.
— Почему мне кажется, что, говоря эти правильные слова, вы имеете в виду совсем другое? — пробормотал Кейсар, хватаясь за уздечку коня, как за последнюю опору.
— Потому что вы далеко не глупый человек, Дерг, — почти ласково объяснила я.
— А что бы вы, магева, сделали на моем месте? — неожиданно спросил он очень тихо.
— Не знаю, — так же тихо шепнула я, пожала плечами и снова почесала нос. — Если ваш король не последний идиот, пусть даже с весьма уязвимым к насмешкам самолюбием, и умеет пользоваться чужими мозгами, а вы искренне любите Ланц, то осталась бы при нем. Если нет, то дезертировала бы, не мешкая, вон хотя бы к эльфам, они охотно принимают сведущих в политике особ. Выход есть из любой ситуации!
Кейсар внимательно посмотрел мне в глаза, кивнул так, будто нашел там список нужных ответов, и, отвернувшись, властно скомандовал своим людям трогаться в путь. Через несколько минут лишь следы копыт, сапог и лап на грязной дороге, да примятая трава говорили о том, что здесь был отряд из Ланца.
— Черт, еще чуть-чуть, и ты уговорила бы этого парня бросить службу и присоединиться к нашей компании, — восхищенно выдохнул Лакс.
— Я над этим думала, но решила, что не стоит сразу ставить Дерга в неловкую ситуацию нравственной борьбы и выбором между новой позицией и старым долгом, — согласилась я, соскочила с коня и позвала, снимая маскирующую руну:
— Эй, Птица, вылезай! Они уехали!
Зашуршала мокрая трава, кусты и на дорогу выбрался наш перемазанный и мокрый как мышь, пытавшая утопиться в унитазе, беглец. Он все еще не верил до конца своему спасению и опасливо зыркал на дорогу с таким видом, будто ждал в любую секунду возвращения Кейсара Дерга и всей его команды, включая очаровательных собачек. Не обнаружив непосредственной угрозы, бедолага поэт испустил грандиозный вздох облегчения, вылупился на меня словно на божество и, часто моргая, пылко зачастил:
— Магева! Я не знаю, чем измерить благодарность! Вы спасли мою жизнь, рискую своею и своими людьми!..
— Ну с благодарностью мы что-нибудь придумаем, Гриша, — небрежно отозвалась я, переиначивая имя мужчины на удобный манер. — А за риск мне еще от "своих людей" головомойка будет. Ни одно доброе дело не остается безнаказанным. Пока же предлагаю всем переодеться во что-нибудь, не пропитавшееся водой насквозь. Кейр, Лакс, у нас никакой запасной одежонки для поэта не сыщется? Уж больно он оборванный и ободранный, любому обывателю ясно — подозрительный тип.
— Найдем, — Кейр все еще пытался быть неприступно суровым, но я прекрасно видел за его каменной мордой сочувствие. Думаю, не встань я на защиту жертвы монаршего произвола, воин с двумя мечами вполне мог бы выйти против всей погони. Не факт, что победил, но попытался бы, могу спорить. Кажется, телохранитель прочел это знание на моем лице и отложил нравоучительные нотации до лучших времен, занявшись ревизией седельной сумки.
Лакс направился к своей, а Фаль, единственный из нас сухой, поскольку пересидел всю грозу за пазухой у вора, расправил крылышки и принялся виться над нами. Ладно хоть не давал ценных советов. Я же удалилась за кустики, дабы, как подобает приличной девушке, переодеться в гордом одиночестве, ну и задержалась чуток, напоровшись на кое-что интересное. Терпкие, сладкие, ярко синие, блестящие на солнце россыпью сапфиров ягоды тальника, распробованные мною совсем недавно, так и просились в рот. К тому времени, когда я вернулась к коллективу, Герг, переодетый в рубашку Лакса и штаны Кейра, восседал на одной из седельных сумок. Парень жадно откусывал и заглатывал почти нежеваными, будто удав, здоровенные куски хлеба и ветчины. Время от времени он ойкал, когда Лакс промывал какую-нибудь особенно глубокую ссадину крепким красным вином из фляги. Кейр наблюдал за поэтом с таким же умилением, как старушка за бродячим котенком, принесенным в дом с помойки.
— Не вставай, ешь, — пресекла я попытку поэта вскочить, — только жуй тщательнее и не торопись, а то вырвет.
— Прошу простить мои манеры, магева, — виновато понурился Герг, и стал жевать медленно, откусывая совсем крохотные кусочки. — Последний раз я ел позавчера, а потом только пил воду и перехватил немного ягод. Я человек городской, плохо разбираюсь в растениях, да и погоня была слишком близко.
— Я слышал о Кейрусе Дерге, его называют Ланцским Псом, — промолвил Кейр, проверяя упряжь или только делая вид, будто поглощен этим занятием. — О его хватке и чутье много говорят…
— Дерг неумолим и безжалостен, — задрожал всем телом Птица и сжал хлеб, как спасательный круг. — Он всегда настигает цель.
— И все-таки Осе удалось от него отделаться, — удивленно заметил Лакс, смачивая тряпицу очередной порцией спиртного и прикладывая к разбитой скуле поэта. — Неужто заколдовала?
— Любой пес рано или поздно нуждается в роздыхе, любой человек, если он не тупица, а Дерг, разумеется, не из таких, рано или поздно задумывается о том, что и во имя чего творит. Я просто озвучила его тайные мысли, пробудила сомнения и, возможно, не берусь предсказать, заставила его понять, что настала пора сменить дорогу, — ответила я, в очередной раз подивившись тому, как взрослый мужчина не послал занимающуюся нравоучениями сопливую девчонку далеко по матушке.
— Возможно, — промолвил Кейр, а Герг, воспользовавшись образовавшейся в разговоре паузой, проглотил последний кусочек и, обратив на меня кристально-чистый взор голубых глаз, патетично (может страсть к патетике — профессиональная болезнь творческих натур?) взмолился:
— Не будет ли слишком дерзким с моей стороны спросить, куда следует почтенная магева?
