Владимир Чихирёв - Солдаты Оборотня
Выйдя на улицу, я вздохнул полной грудью ночной, прохладный воздух, прочищая легкие от госпитального смрада. Армия, тем временем, постепенно обустраивалась на новом месте. Никто из нас не имел понятия, что будет дальше. В ночи на равнине горело множество костров. Там разбили походный лагерь основные силы нашей армии. В самом лагере разместилось командование и отряд рыцарей. Парни из вспомогательных саперных частей старательно приводили лагерь в порядок. Первые похоронные подводы тронулись в сторону Серенады, унося наших павших товарищей. Для погибших мятежников у южной оконечности равнины призывно запылали погребальные костры. Добравшись до своих, я рухнул на солому, накиданную на землю в одной из палаток и мгновенно уснул.
Под утро я проснулся от боли. Ныли все мышцы, саднили многочисленные порезы и ушибы. Рана на ноге перестала кровоточить, но как только я попытался дойти до бочки с водой у противоположной стены, рана дала о себе знать. Кое-как доковыляв, до воды я опустил туда голову. Прохлада немного сняла усталость и притупила боль. И я, наконец, заставил себя выйти на улицу. Там я присел на брошенный кем-то плащ, и снова закрыл глаза. Слабость не давала мне сил даже на неспешную ходьбу. Растормошили меня два парня из моей роты, как раз перед построением.
— Сегодня утром я увидел идиллическую картинку, — с улыбкой встретил меня Расмус.
— Интересно, где ты её нашел? — буркнул я.
— Сидит человек с выражением полного умиротворения на благородном лице… Греется на солнышке. Спит. И нет ему дела до шляющихся вокруг него капитанов, полковников и прочих суетливых людишек.
— Ты про меня?
— Конечно! Как догадался?
— Ты упомянул благородное лицо.
— Ты себя слишком любишь, Риттер.
— А кто эти полковники и капитаны?
— Командир нашей роты и командир нашего полка.
— Вот черт, — скривился я — они чего нибудь сказали?
— Мне откуда знать.
— Да и пошли они все! Я еле двигаться могу.
После построения я занялся составлением списка погибших солдат. Таких в моей роте оказалось двенадцать человек. Четверо остались калеками, а еще с десяток нуждались в длительном лечении. Всего наш полк потерял полсотни человек убитыми и двести раненными. После того как скорбный караван был отправлен, мы неспешно принялась приводить себя в порядок. Те, кто не был задействован на работах в форте и временном лагере, который возводили прямо на поле, занялись своей амуницией. Я как раз заканчивал возиться с оружием, когда ко мне подошел Азура.
— Риттер! Возьми двух своих людей, покрепче, и идите к крайнему бараку.
— А в чем дело? И что значит покрепче? Таскать чего понадобилось?
— Нет, покрепче в смысле может хорошо пользоваться кулаками, и имеют крепкие нервы.
— Я не обладаю не тем, не другим. Почему меня дергают!?
— Приказ, — отрезал он.
Мне не оставалось ничего другого, как вперемешку с ворчанием идти выполнять этот чертов приказ. Слова лейтенанта о крепких парнях навели меня на мысль о капралах Дарина и Рамсая. Я крикнул болтавшихся неподалеку солдат. Мы пришли туда, где нас ждал Азура. В темном помещении было видно, что у дальней стены привязан человек. Еще трое лежали неподалеку, скованные цепью. Мы остановились посередине и вопросительно посмотрели на лейтенанта.
— Из штаба доложили, что командиру мятежников Доротее Тэквор удалось бежать вчера во время сражения. У нас в руках оказались несколько пленных. Перед нами стоит задача узнать у них, куда она могла бежать.
— А почему они должны знать, куда она бежала? — раздраженно спросил я. Меня взбесило, что допрос Азура свалил на меня.
— Тот, что привязан наемник, — продолжал лейтенант.
— Я это вижу, но что из этого следует?
— Он не просто солдат. Он один из командиров.
— Понятно, — протянул я и посмотрел на капралов.
— Все будет в порядке лейтенант, — с хищной улыбкой ответил Дарин. Рамсай как всегда промолчал, но его взгляд, обращенный на пленных, заставил меня задуматься о том, что у нас с капралами видимо разное понятие выражения «Все будет в порядке».
— Почему я должен этим заниматься? — я повернулся к Азуре.
— А почему не ты?
Я открыл, было рот, но не найдя что ему ответить лишь покачал головой. Похоже, пленные тоже догадывались, что общение с капралом Рамсаем сулило им не больше радости, чем от встречи с медведем шатуном в разгар зимы. Я снова посмотрел на лейтенанта.
— Ну, вы тут распоряжайтесь, лейтенант, — Азура поспешно направился к двери и, не оборачиваясь, вышел на улицу.
Оглянувшись, я увидел, как Рамсай снял с себя поясной ремень с оружием, а Дарин отошел к дальней стенке и, облокотившись на стоявшую тут телегу, стал ждать моих приказов. Я стоял напротив привязанного к столбу пленника и соображал как вести допрос. Пока я осматривался и приглядывался Рамсай подошел к наемнику и без единого слова хлестко ударил того по лицу.
— Я собираюсь заставить тебя выложить все, что ты знаешь о том, где могла затаиться твоя хозяйка. — Негромко произнес капрал, — от того насколько быстро ты все выложишь, зависит, как ты умрешь. Быстро и не больно или долго и мучительно.
— Поверь, — продолжил капрал — я знаю, как заставить тебя пожалеть о том, что ты не погиб вчера.
Я своему капралу поверил. Стараясь не наблюдать за тем, что сейчас произойдет, я заложил руки за спину и медленно, с напускным равнодушием на лице, подошел, к троим пленникам, которые жались друг к другу у стены барака. Остановившись в шаге от них, я стал рассматривать эту троицу. В этот момент у меня за спиной послышались глухие удары. У меня заныли колени, но я сделал вид, будто подобный мордобой для меня, что утренний чай для какой-нибудь «шишки» из квартала богатеев в Элидире.
— Кто такие? — Прохрипел я под звуки нескончаемых ударов Рамсая.
— Меня зовут Сето, — прошептал один из них, одетый в лохмотья полевой формы восточной имперской армии.
— Перебежчик?! — рявкнул я.
Он вздрогнул и кивнул головой. После чего взял и расплакался. Не ожидая такой реакции, я растерялся. Не зная как поступить, я присел на корточки возле него и повернул его лицо к себе. В свете пробивавшегося через окна дома солнечного света я увидел, что на меня смотрит совсем ещё мальчишка. Перепуганный насмерть подросток. Вот значит, какое подкрепление получил генерал Ресид для своей обескровленной армии.
— Тебе сколько лет, парень? — спросил я.
— Семь…над…цать, — пролепетал он, то и дело всхлипывая.
— Как ты оказался в Восточной армии в таком возрасте?
