Юлиана Суренова - Книга 3_Город богов
Но Ларс… В этот миг ему было достаточно видеть и голый камень, когда он, будучи частью бытия, становился немым свидетельством того, что пленник выдержал и это испытание, не позволив пустоте отнять волю.
Со всех сторон были стены, на которых покоился тяжелый серый потолок, столь низкий, что вряд ли позволил бы, встав, выпрямиться в полный рост даже невысокому горожанину. Камни сдавливали сумрак, заставляя его сгуститься в текучую удушливую массу.
Он приподнялся, пытаясь оглядеться вокруг, но резкая боль отбросила его назад.
– Тихо, тихо, лежи спокойно, – услышал он рядом взволнованный полушепот, будто говоривший, или, вернее, говорившая боялась, что ее услышат чужие.
– Кто ты? – разлепив сухие, ставшие бесчувственными и непослушными, губы, спросил горожанин. Он попытался повернуть голову, чтобы взглянуть на свою собеседницу, однако тонкие, но удивительно сильные пальцы удержали раненого, заставили вновь откинуться на кучу соломы, на которой он лежал, укрытый по грудь грубой серой тканью.
– Тебе сильно досталось, – проговорил голос, вместо того, чтобы ответить на вопрос.
Он был печален, исполнен грусти и страшной боли, однако, боли не физической, а духовной.
– Да,- с покойно признал тот. Его губы сжались. Брови сошлись на переносице и между ними пролегла глубокая морщинка.
– Не бойся меня, я не враг, – проговорила невидимая собеседница. Она осторожно коснулась волглой тряпицей его лба: – У тебя жар.
– Это неважно…- Ларс устало закрыл глаза. Ему нужно было время на то, чтобы хоть немного отдохнуть и собраться с силами перед тем, что его ожидало впереди.
А в том, что испытания только начинаются, он был уверен.
– Готовишься к смерти? – та не понимала его нежелание продолжать разговор, сама же, судя по всему, проведя долгое время в одиночестве, страстно нуждалась в нем.
– Не думай о самоубийстве. Это не поможет…
– К чему оно, когда я и так умираю.
– Твои раны очень тяжелы, но я найду способ исцелить их…
– Оставь меня, – поморщившись, он отвернулся.
– Я знаю, что ты чувствуешь…
– Откуда! – криво усмехнулся Ларс.
– Меня тоже собирались принести в жертву…
– Тебя? Мне говорили, что это будет мальчик-раб, – пленник смирился с тем, что незнакомка не отвяжется от него, и решил, вместо того, чтобы растрачивать последние силы на раздражение, найти хоть что-то полезное в словах. И, потом, подозрительный и недоверчивый, он стал думать, что его странная собеседница не случайно оказалась с ним в одной темнице.
– Зачем ты так? – та, угадав его мысли, не скрывала обиды. – Я ведь всего лишь хочу помочь!
– Тебя послал хозяин города?
– Нет! Я такая же пленница этих стен, как и ты!
– Может быть, тогда Губитель?
– Что? – в ее голосе зазвучал ужас. – Кто? Неужели… – она умолкла, не в силах подобрать слов, пораженная до глубины души дошедшей до нее вестью.
Ларсу вовсе не хотелось что-либо объяснять, особенно то, что заставляло вспоминать о минувшем. И он заговорил о другом, том, что в этот миг куда больше волновало ему самому -Мне знакомы все жители города, – тихо промолвил он, – но твоего голоса я не узнаю.
– Это потому что я очень долго была здесь, заточенная в сих стенах…
– Еще вчера тут было подземелье, а не темница.
– Это место всегда было темницей. Замки на дверях и стены поперек галерей ничего не изменили… Поверь мне, я не лгу… Лишь, возможно, говорю не всю правду.
– Хорошо, пусть будет так, – безразлично прошептал горожанин. В конце концов, кем бы она ни была, в его судьбе это ничего не изменяло. Он умолк, поморщившись, сглотнул солоноватую кровь, облизал сухие шершавые губы.
Незнакомка встрепенулась:
– Тебе стало хуже? Хочешь пить? Сейчас, у меня есть отвар… – она взяла широкую чашку-плоскодонку, поднесла к губам. – Вот. Пей. Это поможет.
Он сделал несколько глотков, морщась от терпкой горечи напитка.
– Так лучше?- с просила она, держась в стороне, так, чтобы горожанин не смог ее увидеть, словно боясь разглядеть в его глазах свое отражение.
– Да, – вынужден был признать Ларс, чувствуя, как дурманящее тепло разливается по телу.
– Пей. Здесь много воды. Она струится со стен, достаточно лишь подставить плошку…
А травы я еще давно засушила и спрятала, зная, что они понадобятся. И вот пригодились…
– Как тебя зовут?
– Нинти, – ответила та, наконец, выходя из тени.
Это была молодая невысокая девушка, невзрачная, незаметная в своем сером одеянии и плаще-паутинке, наброшенном на голову. Чем-то она походила на Лику… Может быть, доверчивостью во взоре, робостью, открытостью… Нет, ни один самый осторожный и подозрительный человек не смог бы разглядеть в ней врага.
Ларс качнул головой, прежде чем заговорить вновь.
– Здесь есть еще кто-то?
– Два юных караванщика… Ты их знаешь?
– Ри и Сати… Один человек привел их утром в мой дом, спасая от судьбы, которая все равно их догнала…
– И повернулась самым ужасным из своих лиц, – вздохнув, она качнула головой. В ее глазах отражалась боль, словно Нинти не просто переживала за совершенно незнакомых ей людей, но и чувствовала себя виновной во всем, что с теми случилось.
Ларс шевельнулся, вновь пробуя оторвать голову от земли.
– Что ты делаешь?! – сквозь свист и шипение в ушах услышал он вскрик девушки.
Пусть это отобрало у него все силы, пусть от боли перехватило дыхание и глаза защипало от горьких слез, но ему все же удалось сесть. Опершись спиной о холодную волглую стену, он, замер, отдыхая.
– Тебе нельзя… – к нему подскочила Нинти, стала пытаться уговорить, заставить горожанина вновь лечь. – Я так старалась помочь… – откуда-то издали доносились обрывками слова, – но если ты не будешь… я не смогу… повязки соскользнули… раны…
– Я должен поговорить с ними, – ему казалось, что он кричит, однако девушке пришлось склониться к самым его губам, чтобы расслышать слабый шепот, – должен!
Пойми…
– Хорошо, – ей ничего не оставалось, как смириться и постараться помочь, – положи руку на мое плечо, я… – она уже собиралась коснуться его правой ладони, но ее остановило громкий вскрик Ларса:
– Нет!
Нинти отшатнулась, в глазах отразился страх.
– Прости… – не спуская с него глаз, прошептала она.
– Правая рука мертва… – словно оправдываясь за резкость, стал объяснять он.
– Была.
– Что? – он не понял, что та имела в виду, просто был не в силах понять, поверить, что подобное возможно… Чуть повернув голову, он скосил взгляд на руку, которую, как и плечо, грудь, покрывали повязки со следами каких-то зеленоватых мазей и запекшихся пятен крови. И пальцы… Пусть пока плохо, едва-едва, но они подчинялись воле разума, они двигались!
