Андрей Завадский - Выбор
- Трусливые ублюдки, - ярился Эйтор, пустив своего коня вслед удиравшим с поля боя врагам. - Сдохните все, выродки! Эрвин, где ты? Я здесь, я пришел за тобой, братец!
Но навстречу латникам, так легко прорвавшим строй, уже бежали пехотинцы, грозно выставившие перед собой хищные жала гизарм и алебард. Возможно, они узнали короля Альфиона по гербовому плащу и золотому ободу, венчавшему островерхий бацинет. А возможно, эти воины просто хотели первыми пленить благородного рыцаря, с которого потом можно было потребовать щедрый выкуп за свободу.
Горстка всадников, неизбежно сбавивших скорость и постепенно совсем остановившихся, оказалась вдруг в кольце врагов. Несколько сотен пеших бойцов атаковали со всех сторон. Крюками на обухах своих алебард они одного за другим стаскивали с коней отчаянно отбивавшихся рыцарей, и уже там, на земле, без жалости добивали их - никто из воинов Эйтора и не думал просить пощады. Казалось, пехотинцы Эрвина пытались отомстить оказавшимся в их руках благородным рыцарям за все то презрение, которым их щедро оделяли их же собственные сеньоры. Клевцы и боевые топоры врубались в прочную броню, грохотали по шлемам и кирасам перначи и боевые цепы-моргенштерны, узкие жала кордов входили в сочленения доспехов, и рыцари гибли, один за другим. В этой схватке не было места благородству, и каждый стремился только к одному - убить врага, пусть и ценой собственной жизни. Уже смертельно раненые пехотинцы хватали пытавшихся стать в круг латников за ноги, кололи их в берда и голени кинжалами или подобранными здесь же арбалетными болтами, заставляя отвлечься хоть на миг, пропустив решающий удар.
Оказался на земле и Эйтор. Король отчаянно отбивался, но на него набросились сразу не менее полутора дюжин врагов. Ухватив всадника крюками за руки и ноги, мятежники стащили его с седла, и обремененный тяжелыми латами Эйтор упал на обильно политую кровью его товарищей землю, оказавшись в окружении десятков охваченный яростью противников.
Кое-как встав на колени, Эйтор принял на свой клинок несколько ударов, но выпады обрушились на него со всех сторон, и лишь то, что враги больше мешали своим же товарищам, спеша первыми убить уже почти поверженную жертву, позволило государю прожить несколько лишних мгновений, которые оказались решающими.
- Государь, я здесь, - лорд Грефус, огромный, верхом на поистине исполинском жеребце, ворвался в гущу врагов, раскидывая их, подминая под копыта коня. - Я иду, мой король!
Тогда, при стихийном, никем не планировавшемся штурме замка предателя Витуса, король Эйтор, рискуя собственной жизнью, пришел на выручку опавшему в трудное положение лорду, и теперь Грефус улучил момент, чтобы вернуть довлевший над ним долг. Он был один - свита лорда отстала от своего госопдина, подхваченная водоворотом битвы, но это не страшило Грефуса, и воин ворвался в гущу врагов, движимый только одним желанием - быть возле короля.
Лорд орудовал верной булавой, под ударами которой взрывались кровавыми брызгами головы. Описывая широкие круги, шестопер Грефуса сминал, точно бумагу, кованые шлемы и кирасы врагов, а уж кольчуги и вовсе не были препятствием для исполненных неистовой силы ударов. Низко рыча, словно разбуженный в средине февраля медведь, Грефус уверенно пробивался к королю, раскидывая в стороны глупцов, пытавшихся сперва остановить рыцаря, и люди Эрвина невольно расступились - никому не хотелось умирать в бессмысленном бою с этим гигантом.
- Садись в седло, государь, - лорд, за которым следовало еще с полдюжины рыцарей и сержантов, подвел королю чьего-то коня. - Мы проиграли бой, и ты должен спасаться, если не желаешь, чтобы проигранной оказалась и эта война! Не медли, государь, - воскликнул Грефус, одним взмахом пернача проломив грудную клетку какому-то не в меру прыткому пехотинцу, подобравшемуся слишком близко. Отчетливо было слышно, как захрустели раскрошенные ребра, вминаясь в плоть, осколками пронзая сердце. - Уже не в наших силах что-либо изменить здесь и сейчас, повелитель, - настойчиво обратился к королю лорд. - Уходим!
В этот миг где-то невдалеке взревели боевые рога, и земля содрогнулась от поступи сотен закованных в броню коней. Кавалерия Эрвина, дождавшись своего часа, нанесла последний, решающий и наверняка смертельный удар, окончательно уничтожив все иллюзии о том, на чью сторону клонились в этот миг весы удачи.
В тот миг, когда арбалетчики, подпустив кавалерию врага на пару сотен шагов, дали первый залп, Эрвин рассмеялся. И те, кто был возле принца, содрогнулись, услышав этот хохот, хриплый, похожий на карканье ворона, вьющегося над мертвечиной.
Принц Эрвин видел, как оказалась выбита почти вся первая шеренга противника. Шедшие на острие удара рыцари, краса и гордость Альфиона, гибли, оказавшись под градом не знавших промаха болтов. На земле оказалось не менее полусотни всадников, хотя многие из них не были даже ранены, но зато стрелы поразили коней. Строй, прежде четкий, смертоносно красивый, смешался, и латники сбились в толпу, пытаясь выбраться из толчеи, но при этом лишь внося больший беспорядок.
- Восхитительно, - воскликнул Джоберто. Кондотьер чувствовал законную гордость, ведь среди тех, кто расстреливал рыцарей короля Эйтора, была почти сотня его людей, тех, кто явился вместе со Счастливчиком из далекого Келота. - Это победа, господин! Они уже не оправятся от такого удара!
Стрелки на поле творили чудеса, ухитряясь не только метко бить на дальности, считавшейся предельной даже для мощных арбалетов, но еще и давать залпы как можно чаще. Пять шеренг, сменяя друг друга, разрядили оружие, и каждый залп повергал на землю еще несколько десятков врагов. И кое-где уже вперед вырывались пехотинцы, спешившие добить беспомощных в своих тяжелых доспехах рыцарей, выбитых из седел, подмятых тушами собственных скакунов.
Но Эрвин видел и другое. Кое-где альфионские рыцари все же сумели собрать в кулак свою волю и, невзирая на бивший им в лицо стальной дождь, устремились не прочь с места сражения, а навстречу врагу. Имевшие лучшие доспехи рыцари, чьи кони также были закованы в сталь, за несколько мгновений преодолели полосу открытого пространства, отделявшую их от строя воинов Эрвина, и, подобно живым таранам, врезались в порядки легковооруженных стрелков. Там-то, среди этих храбрецов, в самый трудный момент боя принявших единственно верное решение - навязать противнику бой накоротке, где они станут непобедимыми благодаря своей броне и мастерству фехтования - Эрвин увидел блеск золота. Там, в окружении горстки самых верных ему воинов, бился против многократно превосходящих сил врага, король Эйтор. Принц глухо зарычал, скрежеща зубами, но, как ни велико было желание ринуться туда, в гущу схватки, чтобы сойтись с ненавистным братцем в честном бою, грудь наг грудь, он сдержался. Все решали секунды, и Эрвин твердо вознамерился ждать.
