Neil Gaiman - Дети Ананси
Все миры он представил себе паутиной: нити вспыхнули у него в голове, соединяя со всеми, кого он знал. Нить, связывавшая его с Пауком, горела ярко, светилась холодным огнем, как гнилушка или звезда.
Когда-то Паук был частью его. Уцепившись за эту мысль, он дал паутине заполнить себя. В руке у него язык брата, который до недавнего времени был частью Паука и сейчас преданно желал снова с ним воссоединиться. Живое не забывает.
Мерцая, светилась вокруг него паутина. Нужно лишь пойти по одной из нитей… Он решительно шагнул, и, сгрудившись ближе, светлячки последовали за ним.
– Эй, – позвал он. – Это я.
Паук издал слабый, жуткий звук.
В мерцании светлячков вид у него был ужасный: загнанный, больной, на лице и на груди – незажившие шрамы.
– Кажется, это твое, – сказал Чарли.
С утрированным жестом благодарности взяв у брата язык, Паук положил его себе в рот, подтолкнул и придавил. Чарли смотрел и ждал. Вскоре Паук как будто удовлетворился: для пробы подвигал челюстью, надавил языком на одну щеку, потом на другую, словно собирался бриться, открыл рот и поводил языком из стороны в сторону.
Наконец закрыл рот и голосом, еще чуть срывающимся, сказал:
– Отличая шляпа.
Рози первой добралась до верхушки лестницы и изо всех сил навалилась на дверь винного погреба. Дверь распахнулась, и Рози едва не упала в кухню. Подождав, когда мама переступит порог, она закрыла дверь и наложила на нее засов.
«Раз, два, три, четыре, пять, – подумала она, – вышел зайчик погулять…»
– Звони в полицию, – велела мама.
– Где телефон?
– Оттуда мне знать, где телефон? Хорикс все еще там, внизу!
– Ладно, – сказала Рози, недоумевая, что лучше: вызвать полицию или просто поскорее выбраться из дома, но еще до того, как она приняла решение, стало слишком поздно.
От внезапного грохота у нее заложило уши, и дверь в подвал разлетелась в щепы.
Он реальный. Она знала, что он настоящий. Он стоит прямо перед ней! Но это же невозможно… Тень огромной кошки, мохнатой, гигантской. Однако странно: там, где тени касался лунный свет, она казалась еще гуще. Глаз Рози не видела, но знала, что зверь смотрит на нее и что он голоден. И он собирается ее убить. Вот тут все и кончится.
– Ему нужна ты, Рози, – сказала мама.
– Знаю.
Рози схватила первый же большой предмет, который попался ей под руку (кубическую деревянную подставку для ножей), и изо всех сил бросила его в тень. А потом, не дожидаясь, чтобы узнать, попала ли она в цель, со всех ног бросилась вон из кухни в вестибюль. Она же знает, где входная дверь…
Что-то темное, что-то четвероногое двигалось много быстрее: перемахнув через нее, оно почти беззвучно приземлилось перед дверью.
Рози попятилась к стене. Во рту у нее пересохло.
Зверь загораживал от них выход и сейчас, мягко ступая, надвигался на Рози – будто владел всем временем в мире.
Тут из кухни выбежала мама Рози, пронеслась мимо нее – размахивая руками, засеменила в залитом лунном свете коридоре к огромной тени. Исхудалыми кулачками она ударила тварь под дых. Повисла пауза, будто сам мир затаил дыхание, а потом зверь повернулся к ней. Мгновенное, расплывающееся движение, и мама Рози оказалась на полу, а тень затрясла ее, как собака – тряпичную куклу.
Во входную дверь позвонили.
Рози хотела позвать на помощь, но вдруг поймала себя на том, что кричит – громко и настойчиво. Неожиданно наткнувшись на паука в ванной, Рози была в состоянии орать как актриса из фильма ужасов средней руки, которая в парке столкнулась с человеком в резиновой маске. Сейчас она заперта в темном доме вместе с тенью-тигром и потенциальным убийцей-маньяком, и один из них (или возможно оба) как раз напал на ее маму. В голове у нее промелькнуло несколько возможных вариантов (пистолет: пистолет остался в подвале, нужно за ним спуститься; дверь: можно попытаться пробраться между мамой и тенью и ее отпереть), но легкие и рот только издавали крик – словно по собственной воле.
Что-то забилось о входную дверь. «Ее пытаются выломать, – сообразила Рози. – Но через дверь им сюда не попасть. Слишком массивная».
Мама лежала на полу в пятне лунного света, а над ней сидела тень. Вот тень запрокинула голову и взревела – глубоким, дребезжащим ревом страха, вызова и одержимости.
«У меня галлюцинации, – с безумной ясностью подумала Рози. – Я два дня провела запертая в подвале, и теперь у меня галлюцинации. Никакого тигра тут нет».
И она была совершенно уверена, что никакая бледная женшина не стоит в лунном свете. А ведь Рози своими глазами видела, как она пришла из коридора. Не было тут никакой женщины с золотистыми волосами, длинными-предлинными ногами и узкими бедрами танцовщицы. Подойдя к тени тигра, женщина остановилась и произнесла:
– Здравствуй, Грэхем.
Зверь-тень поднял массивную голову и зарычал.
– Думал спрятаться от меня за глупым маскарадом? Прикинуться животным? – возмутилась женщина. Вид у нее был недовольный.
Рози сообразила, что сквозь плечи и грудь женщины ей видно окно, и попятилась, пока не вдавилась спиной в стену.
Зверь снова заворчал, на сей раз чуть неувереннее, а женщина сказала:
– Я в призраков не верю, Грэхем. Всю жизнь, всю мою жизнь я провела, не веря в призраков. А потом познакомилась с тобой. Ты загубил карьеру Морриса. Ты нас обкрадывал. Ты меня убил. И как будто этого мало, ты заставил меня поверить в призраков.
Теперь тень большой кошки заскулила и стала отступать в коридор.
– Не думай, будто сможешь просто так от меня отделаться, ничтожный ты человечишка. Можешь сколько угодно делать вид, что ты тиф. Ты не тигр. Ты крыса. Нет, это оскорбление благородному и многочисленному семейству вредителей. Ты даже не крыса. Ты ХОРЕК.
Тут Рози бросилась бежать со всех ног. Она пробежала мимо зверя-тени, мимо мамы на полу. Она пробежала сквозь бледную женщину (ощущение было такое, словно она прошла сквозь туман). Достигнув входной двери, она стала нашаривать замки и запоры.
А в голове у Рози – или в неком ином мире – спорили двое. Один говорил:
– Не обращай на нее внимания, идиот. Она не может к тебе прикоснуться. Это же просто «каспер». Она даже не совсем реальна. Хватай девушку. Останови девушку.
А кто-то другой отвечал:
– Ты, конечно, здраво говоришь. Но я не уверен, что ты учел все обстоятельства, vis-d-vis, ну, такт, э-э-э… лучшая часть доблести, если понимаешь, о чем я…
– Я тут главный. А ты должен повиноваться.
– Но…
– Хотелось бы знать одно, – сказала вдруг бледная женщина. – Насколько ты в данный момент призрачный? Честно говоря, живых я коснуться не могу. И вещей в реапьном мире тоже. Но вот призраков еще как!