Артем Тихомиров - Рыцарь Железного Кулака
– А что, я так думаю?
– Думаешь? Все это написано на твоей давно не бритой физиономии. Ты получишь свой гонорар и сможешь купить все, что пожелаешь, включая потерянную бритву!
«От нее ничто не укроется, – подумал Зирвент. – Она и без этих колец может читать мысли».
– Прийти сегодня в дом Данэтира меня подтолкнул счастливый случай. Когда Хорь попросил меня помочь просветить твои мозги, вагант, я думала, что не найду здесь ничего интересного. Но ошиблась. Теперь считаю, что это был перст судьбы – моя с тобой встреча.
Зирвент снова моргнул.
– Ты не поймешь, о благородный гуманитарий, не пытайся… – махнула рукой Сибилла. – Я хочу спросить тебя о другом: готов ли ты держать рот на замке и выполнять все, что я скажу, начиная с этой минуты? Готов или нет? В противном случае я заставлю тебя делать то же самое – помалкивать и со всех ног исполнять мои просьбы. Первый вариант, думается мне, предпочтительней. Во втором случае я не поленюсь снова забраться в твою голову и стереть из нее некоторое количество воспоминаний, касающихся этого дома и того, что ты здесь услышал. Знаешь, есть в этом свои минусы. Чары ненароком могут задеть и то, что в стирании не нуждается, представь. Методы работы с сознанием, какими бы совершенными они ни были, не дают твердых гарантий.
– Сибилла, может, не рисковать? – спросил эльф. – Сотри ему память!
– Нет, не надо! – пискнул Зирвент. – И так достаточно… Нет! Если вы думаете, что я кому-то что-то расскажу, ошибаетесь. Я не болтун, хотя могу и производить такое впечатление! Да, я не герой, не подпольщик, не партизан, я только студент, сын стекольщика. Но кое-что и я понимаю!
– То, что последствия могут быть для тебя тяжелыми? – спросил Хорь.
Зирвент выпрямил спину и метнул в эльфа злобный взгляд.
– Не советую перегибать палку, господин купец. В конце концов, я просто помогал вашему подельнику за вознаграждение. Перестаньте стращать меня! Бесполезно! Я не скажу ни слова, не напишу об этом ни строчки! Довольны, госпожа волшебница?
– Браво! – воскликнула Сибилла. – Браво и еще раз браво! Страх порождает гнев, а гнев напоминает о чувстве собственного достоинства. Разве нет, Данэтир?
Эльф поднял брови.
– Я говорю о вашем движении. Несколько столетий страха научили оставшихся эльфов бояться. Всего. Тяжелых налогов. Дубинки стражника. Бесправия. Потери традиций. Болезней. Вырождения. Наконец, полного своего исчезновения. В какой-то момент концентрация этого страха превышает все допустимые нормы. В этом случае есть только два пути: первый – сойти с ума и деградировать окончательно, второй – бросить вызов. Вы выбрали второй, как более разумный путь. Достойный. Страшный и тяжелый, но освещенный Надеждой. На Возрождение. В конечном итоге на Жизнь. Я права, Данэтир, вижу это по твоему лицу. Такие, как Вридаль Наэварра, появляются не случайно, они злые дети судьбы, они прокладывают путь, поднимают знамя, преодолевают препятствия, они удобряют почву кровью, чтобы вырастить новый урожай. Только на крови врагов и друзей произрастают цветы гнева, и прекрасней их нет на свете. Пока они растут в тени и об их существовании известно лишь небольшому кругу посвященных, однако придет время, когда солнце разорвет тучи. Каков будет цвет лепестков у этих цветов? Ты знаешь, Данэтир? Мне интересно – ответь.
Эльф покачал головой.
– Сейчас не время для поэтических изысков, Сибилла.
– Ты прав, – ответила она, склонив голову и глядя на Зирвента. Теперь он был уже не цыпленком на разделочной доске, а черепашкой, которую орел сейчас сбросит на камни, чтобы разбить панцирь и добраться до мягких внутренностей. Чародейка повернулась к эльфу. – Ты прав, Хорь. Ты спрашивал, почему я участвую в том, что у вас происходит. Отвечу – потому что вы выбрали второй вариант.
– Путь, ведущий к смерти… – пробормотал эльф, и у Зирвента мурашки поползли по спине. – Ты ошибаешься. Мы сражаемся, потому что знаем о своем неизбежном конце. Но мы не хотим позорной смерти. Мы…
– Вридаль думает иначе, – ответила Сибилла. – И большинство фрилаков. Нет, не о смерти думают они, сбиваясь в стаи и вооружаясь.
– Ты не эльф, тебе не понять.
– Однако мне доступен взгляд со стороны. Наэварре открыто будущее, он не стал бы брать в руки меч, если бы видел лишь тьму и разложение.
– Это вопрос чести.
– Да, так думают ваши мужчины, но спроси любую эльфийку, даже ту, которая сражается, для чего она взяла в руки лук. Для того чтобы Шелианд вновь стал домом для ее народа, для ее потомков и потомков их потомков.
Эльф побледнел.
– Хорошо, Сибилла, не будем. Отложим метафизику. Если мы не перестанем дискутировать, Наэварра вновь попадет в руки человеческого «правосудия».
– Твоя правда, Хорь. Я увлеклась. Ну так что, Зирвент из Фингабора, верно я поняла тебя? Ты согласен помогать мне по собственной воле?
Вагант сглотнул. Было страшно – ну точно на экзаменах.
– Да, госпожа чародейка. У меня нет другого выхода. Я выбираю… бросить вызов.
15
Ваганта проводили во двор – та самая эльфийка в черной маске. Она не произносила ни слова и была напряжена, точно тетива арбалета. Зирвент чувствовал с ее стороны крайнюю недоброжелательность по отношению к себе. Остановившись под козырьком крыльца, девица с мечом указала на почищенную и накормленную конягу харчевника. Животина блеснула довольным глазом. Зирвенту показалось, что она даже подмигнула ему, вполне удовлетворенная собственной судьбой. У настоящего хозяина лошадь наверняка не едала такого овса никогда в жизни.
Под уздцы ее держал другой эльф, расфранченный конюх, делающий вид, что он принц крови.
Зирвент посмотрел на небо. Солнце клонилось к горизонту, жара спадала.
Эльфийка кивнула, нетерпеливо. Иди!
Зирвент оглядел свой наряд, в котором не было ни капли презентабельности, и вздохнул. Как всегда – он не был готов к чему-то значительному.
– Слушай, можно, я назначу тебе свидание? – спросил вагант, посмотрев эльфийке в светло-серые глаза. – Ты не смотри на это… одежа не моя. У меня есть получше.
Она молчала. Ее рука ползла, точно змея, к рукояти кинжала. Вагант ощерился.
– Что? Слабо? Не желаешь связываться с человеком? Только не надо театральных жестов, девочка… Чего уставилась?
– Я перережу тебе глотку, – сообщила эльфийка, сделав короткий шаг назад. – Только прикоснись.
– Тяжелые воспоминания, надо полагать? Что ж, понимаю. И чтобы справиться с ними, ты ступила на тропу войны… Тоже понятно… – Зирвент почесался, совсем не по-куртуазному. – А как же любовь? Песни, стихи, сонеты, которые шепчет тебе любимый в полуночный час, расстегивая на тебе сорочку? А душевное томление, кое поражает естество влюбленного в ожидании объекта любви… Или не в ходу у вас такое?
