Сергей Байбаков - Гнилая топь
– Ой, подруженьки мои!.. Кто это там за сосной прячется?! – вцепившись в руку Ярины, воскликнула Белана. Потом неожиданно заверещала:- Ой-ей-ей!..Русалка вопила так пронзительно и громко, что у Веллы и Ярины засвербело в ушах.- Где? – вздрогнув от неожиданности, спросила Ярина.- Да вон там, на другом берегу, на косе за сосной! Чьи-то глаза, как угли горят! Видите? А сам – большой и черный! И глазами лупает! Ой, какие страхи! Да кто ж это там?..- Да не верещи ты так, Беланка! Будто ты саратана там увидела, и он к тебе щупальца тянет, схватить собирается! Прекрати немедля! Уши ломит от твоих воплей!Белана неожиданно прекратила вопить. Снова, как и давеча надула щеки. Потом, решив, что так гримасничать хватит, нахмурила брови и выпятила пухлые губы. Искоса глянула на Ярину – что, мол, уже и поорать нельзя? Не нарочно же, просто неожиданно увидела и немного испугалась.Нет, ей не показалось! На другом берегу действительно был кто-то незнакомый. Не скрывая озабоченности, показала рукой:- Гляньте! Все равно стоит! Да присмотритесь внимательней!Настороженная речь подействовала лучше всяких воплей. Присмотревшись, русалки увидели, что на другом берегу озера, за росшей около берега сосной, и впрямь прятался кто-то большой и темный.
ГЛАВА 19
Ярл Витольд
Прозор привстал на стременах и, что-то выискивая, оглядел окрестности дороги.«Где же он? А, вон лежит, не сразу и заметишь! Эк, как за зиму просел! Еще год-другой – и совсем земля утянет. Жаль, верная примета была…» Прозор чмокнул губами и направил коня прочь с дороги, в лес, к большому бугру. Это был древний, поросший мхом и засыпанный палой хвоей валун. Если его отчистить, то можно разглядеть высеченную на нем стрелу – путеводный знак. Идя в указанном направлении, путник выходил к следующему такому валуну, а он, в свою очередь, указывал, куда идти дальше.Эти путеводные знаки были высечены давно, чтобы не плутать в лесу. Но Прозор и без них хорошо знал дорогу, ведь в молодости, охотясь, он исходил эти места вдоль и поперек. Главное – не пропустить первый камень, а дальше он доберется до нужного места хоть с завязанными глазами.- Ну, что встали? – оглянулся дружинник, а затем махнул рукой вглубь темного леса. – Нам в ту сторону, к зимовью. До реки, про которую Велислав говорил, не больше версты осталось. Вдоль нее не пойдем, путь срежем.Путники направили лошадей в лес, вослед Прозору. Копыта мягко хрустели по опавшей хвое. Средь влажных стволов было темно и неуютно: высокие сосны заслоняли звездное небо. То ли дело за разговорами ехать по торной дороге! Но приходилось терпеть, осталось немного: зимовье сулило спокойный отдых, которого венды лишились в Древней Башне.Любомысла одолевала дремота: старик клевал носом, качаясь в седле, а когда слишком сильно заваливался набок, то резко вздрагивал, тревожно озираясь.Молодцы, ехавшие позади, молчали. Борко тихонько баюкал сломанную руку, а замыкавший отряд Милован тревожно вслушивался в каждый шорох. Хоть молодой дружинник и не подавал виду, но страшные рассказы Любомысла его изрядно напугали.А Добромил гадал, кто такой волхв Хранибор, к которому так настойчиво просил поехать предводитель дружины. Наверное, он – великий кудесник. У Велислава не может быть друзей, плохо знающих свое дело.Прозор остановил жеребца и, призывая к вниманию, поднял руку. С Любомысла сразу слетела вся дремота: «Что там еще?» Старик открыл рот, намереваясь это спросить, но дружинник приложил палец к губам.Венды замерли. Какое-то время Прозор медленно оглядывал ночной лес. Что-то его встревожило – но что? Запах! Дружинник сильно потянул носом раз, другой, с сомнением покачал головой и, обернувшись, вполголоса спросил:- Что-нибудь чуете?Путники принюхались: да, в ночном лесу витал неясный запах. Вроде бы тянуло дымом, жареным мясом и еще чем-то трудноуловимым, но знакомым.- В зимовье кто-то есть? – шепнул Добромил.- Да, други, похоже, там викинги, – ответил Прозор.Соскочив с коня и быстро примотав повод к ближнему дереву, богатырь знаком подозвал Милована и вполголоса сказал:- Остаешься за главного. И не шумите, я скоро…Впрочем, предупреждение излишне. Никто и рта не раскрыл, лишь тихонько фыркали лошади – чувствовали запах человеческого жилья.Прозор скользнул меж деревьев и исчез в лесу. Хотя весил он немало, но ступал бесшумно, как хищный лесной зверь – под мягкими сапогами не хрустнула ни одна веточка, не шелохнулся ни один листочек. Спутникам дружинника показалось, что меж сосен от дерева к дереву мелькнула, исчезнув, большая тень.Казалось, даже у крадущейся кошки на большой охоте не вышло бы двигаться так бесшумно и быстро! Правда, нет на свете таких многопудовых кошек, как Прозор. И не одна мурлыка не носит расшитых, без помех попадающих в стремя, сапог. Они бы мешали и издавали ненужный шорох, кошачья охота оказалась бы безнадежно испорченной.Дружинник отсутствовал недолго – он вернулся, как и обещал, скоро, возникнув столь неожиданно, что чутко вслушивающийся в ночной лес Милован даже вздрогнул.- Поехали, все спокойно – в зимовье Витольд со своею дружиною.- Занятно, – протянул Любомысл. – Откуда он тут взялся? Ведь он, вроде, сейчас в Виннете должен быть.- Узнаем, – ответил Прозор, отвязывая жеребца. Он вскочив в седло, улыбнулся. – Поехали. По крайней мере, в зимовье люди, а не какая-нибудь нежить. Хотя, по правде говоря, он мне никогда не нравился, этот Витольд!- Не одному тебе, – чуть сморщив нос, вторил Любомысл. – Не такой он, как другие вестфолдинги. Уж я-то викингов хорошо знаю, не один год с ними прожил! Ну, раз его князь Молнезар привечает, что тут поделаешь?! Стерпим и Витольда, отдыхать лучше под крышей…- Прозор, а как это ты так сразу узнал, что в зимовье викинги? – спросил княжич. – Ведь ты же туда только потом сходил, а мне сразу сказал – кто там. И не ошибся!Дружинник ухмыльнулся и легонько постучал себя по кончику носа.- Вот как узнал! Я и во тьме хорошо вижу, и чутье у меня, как у лесного зверя-охотника! Знай, каждая тварь по-своему пахнет. От бера, к примеру, запах тяжелый идет, ему в лесу опасаться нечего – хозяин. Кошка – та чистоплотная, часто моется, чтоб ее добыча не учуяла, да и самой кому-нибудь на клык не попасть. Вот и викинги: от них всегда особый запах исходит, – крепкий, смоляной. Морем они пахнут. А еще от них рыбой пахнет и жиром кашалота несет.Тут Прозор сморщился и сплюнул. Ему очень не нравился запах рыбы, особенно вареной. Впрочем, ухи это не касалось, он ее привечал.- Викинги без этого жира и дня прожить не могут! Каждый день что-нибудь на нем жарят-парят и хлеб в него макают. И оружие свое, по давнему устою, им смазывают – от морской сырости берегут. Верно, Любомысл? Ты-то должен знать этот запах – сызмалу у вестфолдингов жил.- Не учуял я запаха, Прозорушка, извини! – развел руками старик. – Это ты у нас один такой: все увидишь, все учуешь…- А я почувствовал запах, – улыбнулся Милован, – только не понял, чем несло.- И я, – добавил Борко. – И еще табаком пахло. Верно, Прозор?Дружинник с улыбкой посмотрел на Любомысла.- Понял, старче, почему ты запаха не учуял? Это твой нос после табачного дыма не дышит. А ведь Витольд, как и ты, тоже трубку курит. Вот и несло на весь лес рыбьим жиром и табачным смрадом. Я сразу понял, кто в зимовье заглянул, больше у нас никто дымом не забавляется. На все леса только два табачника: ты да Витольд. А то, что сходил к зимовью и убедился, что там викинги, так это нелишне – мало ли кто еще в наши леса чужой забрел? Мы ж не дружинниками родились, а осторожными охотниками.Вскоре подъехали к охотничьему зимовью: к большой, крепко срубленной, стоявшей на толстых сваях избе. Сваи были нужны, чтобы весенние разливы не подтопили припасы и сухие дрова. По вендскому обычаю крышу венчал тщательно вырубленный конек – символ солнечного бога Хорса. Уж светлый бог всегда приветит усталых охотников и в зимнюю стужу, и в летний зной, отведет от жилья лесную нежить и убережет стены от лесного пожара. Для тепла щели сруба проконопатили лесным мхом, он же толстым слоем лежал на крыше. В избе прорубили всего лишь одно небольшое оконце, которое закрыли ставнями. Из трубы вился легкий дымок. В теплое время в зимовье заглядывали нечасто: летом не та охота – мех не так пушист и густ. Но зимой, особенно, в лютую метель, это жилье спасало охотников.Недалеко от зимовья, под прочным навесом, была устроена коновязь. Венды спешились около нее, но распрягать коней не стали – успеется. Дружинники просто намотали поводья на дубовый брус. Мало ли что, – хоть эти вестфолдинги и состоят на службе князя, но память о набеге викингов на Триград нескоро изгладится из памяти людей.Пока венды занимались лошадьми, дверь зимовья тихонько отворилась, неяркий красноватый свет, заструившийся из проема, заслонила чья-то большая тень. Какое-то время человек стоял молча, видимо, вглядываясь в темноту. Потом в тиши ночного леса раздался хриплый утробный голос, чем-то схожий со звериным рыком:- Да никак сам княжич сюда пожаловал! Вот уж кого не ждали, так не ждали! Заходи быстрей в избу, светлый сеятель злата! Ты, верно, продрог на ночном холоде? Так будь желанным и бесценным гостем у горячего очага, и пусть у огня простирается над тобой благословение Одина! Тяжел ли был твой путь, светлый князь?- И тебе поздорову, Витольд! Спасибо за приглашение и заботу. Путь был нелегкий, но не принято мужам жаловаться на трудности! – витиевато отвечая на приветствия викинга, Добромил важно прошествовал в избу.Куда девался тот простой, душевно-говорящий и всем понятный доброжелательный мальчик? Сейчас, в ночном лесу, у охотничьего зимовья, перед викингами действительно предстал будущий владетельный князь – повелитель обширных земель. Видать, не прошли даром уроки Любомысла и еще одного княжеского воспитателя, прекрасно знавшего обычаи навещающих Молнезара владетельных князей и заморских гостей, проходящих в Альтиду.Они славно обучили маленького княжича, как надо себя вести, не роняя владетельного достоинства.Витольд, прижав правую руку к груди, склонился и, отступив на шаг от двери, зычно крикнул вглубь избы:- Эй, вставайте, сыны ветра! Просыпайтесь! К нам сам светлый князь пожаловал! Окажите ему подобающий прием, дети Одина!Как и большинство вестфолдингов, Витольд любил говорить длинно, витиевато и красочно. Речь викинга изобиловала неожиданными сравнениями, и вендам, кроме привычного к таким словесам Любомысла, приходилось делать усилия, чтобы из словесного хитросплетения вышелушить суть.На лавках зашевелились сонные викинги, которых оказалось семеро. Некоторые проворно вскочили на ноги, хватая со стены развешанное оружие – короткие мечи, секиры, щиты. Узнав молодого княжича, они сразу же попрятали вооружение и уважительно улыбнулись, разводя руками и прося прощения, что встречают сына властителя в неподобающем виде.Витольд так и стоял у дверей, по очереди пропуская спутников княжича, и с каждым учтиво, изысканными словами, здоровался, слыша в ответ не менее уважительную, хотя и простую речь.Когда с необходимыми, но совершенно излишними, по мнению вендов, церемониями было покончено, викинги и княжеские дружинники расселись на скамьях по обеим сторонам широкого и длинного стола.Неожиданно вскочив, Витольд проворно подошел к своей лавке и, сняв со стены перевязь секиры и широкий пояс с прицепленным на нем мечом, ловко и быстро надел на себя оружие, после чего, вновь поклонившись Добромилу, вернулся к столу.Усевшись напротив княжича, он прогудел своим хриплым утробным голосом:- Недостойно воина встречать своего предводителя с пустой рукой – это вызовет сомнение в том, что у его слуги вообще есть оружие. Ведь если его нет, он не сможет выполнить приказ, отданный ярлом.Учтиво улыбнувшись Витольду, Добромил промолчал. Промолчали и его спутники. Даже Любомысл, не понаслышке знавший жизнь и обычаи вестфолдингов, сдержал готовые вырваться слова.По мнению старика, оружие за столом было излишне. Но Витольд прав, так уж принято у вестфолдингов. Даже после смерти, на пиру у Одина, они должны хвастаться, показывая друг другу окровавленные мечи, рассказывая, сколько сильных врагов было ими поражено.Впрочем, сами венды и не думали разоружиться и дать отдых уставшим телам. Они сняли только налучья, положив их рядом, под рукой. Прошедшая ночь научила…Для воина, состоявшего на службе виннетского князя, Витольд выглядел не совсем обычно. Но не для вестфолдинга. «Пенитель волн» и одежду, и облик должен иметь соответственный. Длинные, с легкой проседью, заплетенные в тугую косу волосы Витольда были тщательно упрятаны в провощенный кожаный мешочек, для того, чтобы брызги морских волн не мочили волосы и не делали их заскорузлыми.Лицо викинга было иссечено давними шрамами, которые не могла скрыть густая рыжеватая борода. На мощных, поросших густым волосом руках вестфолдинг носил тяжелые золотые браслеты.Проклепанная толстыми железными пластинами безрукавка Витольда, хоть и не столь гибкая и легкая, как альтидская кольчуга, хорошо держала колющие и рубящие удары. За спиной викинга, на утыканной короткими шипами перевязи висела секира, с острым, напоминающим багор наконечником, а к широкому тисненому светлому кожаному поясу крепился меч. Но не такой, какой обычно был в ходу у его соплеменников – прямой и короткий, для боя на палубах кораблей. Витольд владел особым мечом: заточенным только с внутренней стороны, слегка изогнутым и напоминавшим косу. По внешней стороне необычного меча шли пилообразные зубцы. В ножны Витольд – не боясь пораниться – клинок никогда не прятал. При малейшей возможности викинг отстегивал его, и мягким камешком правил лезвие, добиваясь небывалой остроты. Его меч легко перерезал брошенный на него волос. На левой стороне вестфолдинг носил такой же, необычного вида, изогнутый, но упрятанный в ножны нож.Витольд носил самострел, оружие не очень-то почитаемое в Альтиде. Ведь самострел бьет не так далеко, как лук, а чтобы снарядить его, требуется больше времени. Единственным достоинством этого оружия было то, что пользоваться им мог человек, далекий от воинского дела. Ведь взвести самострел проще и легче, чем натянуть тугой лук.Викинги Витольда выглядели под стать своему ярлу – такие же мощные, увешанные золотыми цепями и браслетами, разговаривающие громкими, способными заглушить грохот морского прибоя, голосами.Эти вестфолдинги появились в Виннетской крепости около восьми лет назад. Драккара у них не было, викинги пришли пешими, ведя с собой десяток навьюченных мохноногих лошадок. Почти сразу эти вои попросились на ратную службу к князю Молнезару. Витольд рассказал что его родовой фьорд уничтожили сыновья отлученного тингом ярла Льота Чернобородого. Дружина попыталась оказать достойное сопротивление, но силы оказались неравными. Почти все защитники пали во время сражения, после чего разбойные викинги разграбили все хозяйство, сожгли постройки и забрали два уцелевших драккара.Собрав остатки дружины, Витольд решил навсегда покинуть суровые земли фьордов, и сухим путем отправился на восход солнца, в Альтиду, решив попытать удачу на службе у одного из альтидских князей. Он слышал, что тут высоко ценится воинское умение, его-то он и собирался предложить. Ничего другого викингам все равно не оставалось. Первым, к кому обратился жестоко побитый и ограбленный ярл с остатками своей дружины, оказался виннетский князь Молнезар. Любомыслу, стоявшему по правую руку князя, эта история не показалась странной. Меж викингами почти всегда существовала вражда, сильный пытался покорить слабого и завладеть его богатствами и родовым имением. А с Льотом Чернобородым старику довелось столкнуться самому и пострадать от его жестокости.Недолго посовещавшись со своими доверенными соратниками, Велиславом и Любомыслом, князь Молнезар решил принять Витольда и его восемь воителей на службу. В пограничных землях Альтиды умелые воины всегда пригодятся.Прошло восемь лет, но за годы службы Витольд так и не снискал ни у кого доброй славы или особой привязанности. Даже у старика, хотя бывалый воин и мореход все свои юные годы жил среди вестфолдингов и хорошо их узнал. Оказалось, что пришлый ярл любил по вечерам курить табак. Набив в вишневую трубку пахучей травы, он молча сидел, пуская из ноздрей струи крепкого дыма. Но даже такая диковинная для Альтиды привычка не сблизила Витольда и Любомысла.Наверно, это случилось потому, что ярл по своей природе оказался чрезвычайно жесток.Среди викингов эта черта характера не являлась чем-то необычным, скорее наоборот – она необходима непобедимому воину. Но, хотя все вестфолдинги – твердые и суровые мужи, их жестокость проявлялась нечасто, а только когда в том действительно была необходимость – например, для устрашения врага. Но Витольд от них отличался.У стен Виннеты всегда останавливались следовавшие в Альтиду купеческие корабли, многие из них сопровождала наемная охрана: в море и в прибрежных городах может случиться всякое! Рачительный хозяин никогда не скупится на охрану своей жизни и добра – это вернется сторицей.Сходя на виннетский берег, наемные воины, как правило, направлялись в ближайшую корчму. Там, после морских передряг, они отдыхали и заказывали излюбленное питье и еду.Витольд завел привычку посещать харчевни и, сидя в каком-нибудь неприметном месте, прислушиваясь к тому, что говорят наемники, выискивал повод, чтобы прицепится к громкому слову и затеять свару. Как правило, случай представлялся достаточно быстро.Особо ненавидел ярл темнокожих воинов народа йоруба, которые иногда оказывались в числе охранников купеческих судов и весьма ценились средь торгового люда за свои боевые навыки а, главное – за то, что каждый йоруба в той или иной степени владел древним, неизвестным в других землях колдовством.Если к прочим народам Витольд относился равнодушно, считая их чем-то вроде ни к чему не пригодных рабов, то воины йоруба всегда вызывали у вестфолдинга дикое ожесточение. Вряд ли им когда-нибудь приходилось слышать столь грубую брань, направленную против их богов. Оскорбления викинга были таковы, что их могла смыть только кровь хулителя.Услышав ругань Витольда, йоруба, все как один, жаждали сразиться с ним и затолкать поганые слова обратно в глотку обидчика. Назревал смертный бой…Но по незыблемым правилам, издавна установленным в Альтиде, поединок на то и поединок – биться следовало только один на один.Биться в городе было запрещено князем Молнезаром. Но сразу за городскими воротами можно было выбрать любое приглянувшееся место на суше или даже на воде. Недалеко от причалов Виннеты стояло несколько старых, побитых морем кораблей. Туда и направлялись поединщики – Витольд с кем-нибудь из викингов и оскорбленные наемники. Как правило, все бои заканчивались одинаково.«Эй, йоруба! Ты муж или грязная черная тряпка?» – крича хриплым голосом, распалялся викинг, стремительно передвигаясь вокруг наемника. «Ну что застыл, нападай! И как только такой неповоротливый слизень еще жив? Гарм – Адский Пес заждался тебя, йоруба! Умри!..»Как вестфолдинг оказывался то сбоку, то сзади, йоруба понять не мог: не помогала даже древняя магия. Он чувствовал, что ничего не может поделать, будто ослеп! Разящие же удары изогнутого меча викинга вообще невозможно было увидеть. А движения его мощного тела напоминали проворство лесного хищника – куницы. Да, с таким противником наемник еще не сталкивался. Едва йоруба успевал отразить первый замеченный удар, незамедлительно следовали второй, третий… Наемник, вертясь вслед за противником, быстро выдыхался и падал без сил. А викинг хохотал, наслаждаясь боем: «Умрешь ты когда-нибудь? Сколько еще возиться с тобой, йоруба?»Как только израненный йоруба поднимался на ноги, викинг хитрым ударом валил его снова. Разящий удар вестфолдинг приберегал напоследок, а пока неспешно кромсал противника. Где еще можно так позабавиться? Если только на палубе драккара, где он когда-то устраивал похожие поединки с пленными противниками. Ярл утолял свою жестокость. Бой со слабым приносил ему странное наслаждение. А вид хлещущей крови доводил до исступления. «Йоруба! – хохотал викинг. – Будь мужем, умри достойно…» – и, насладившись видом крови, вестфолдинг с потягом наносил внешней пилообразной стороной меча завершающий удар.Отрубив поверженному противнику голову, что он неизменно проделывал после каждого боя, Витольд поддевал ее концом меча и торжественно поднимал. А на искромсанное тело вставал ногой в высоком грубом сапоге.Устраиваемые Витольдом поединки никому не нравились, и князь Молнезар не раз пенял викингу за излишнюю жестокость. В ответ ярл только недоуменно улыбался: «Ведь погибнуть в бою – что может быть слаще, мой князь – потомок Асов? Теперь убитый мною воин может попасть в Валгаллу. И, быть может, великий Один даже допустит его за свой стол – ведь он пал от моей руки».Простые разговоры не переубеждали Витольда. Но службу ярл нес исправно, а поединки в Альтиде все-таки разрешены законом – каждый должен уметь защитить свою честь с оружием в руках, – если, конечно, он муж. Но местные жители правом поединка почти не пользовались, как правило, все неурядицы решались мирным путем. Ведь жизнь каждого человека – бесценный дар богов.
