Роман Выговский - Игра без правил
Анри знал ответы, черная сфера видела все, образы намертво въелись в черное пламя, как и мошки что попадают в смолу, остаются там навечно, смола затвердевает становиться янтарем, но мы все так же ясно видим застывший полет мертвого насекомого.
Вся что знала сфера, теперь вертится там, под черепной коробкой, картинки как живые вспыхивают и растают в одно мгновение, память схватывает их, как голодное животное, утаскивает в глубокую нору, старательно прячет добычу.
Над головой молочно — грязные тучи проносились через все небо, они растягивались, превращались в фигуры уродливых мертвых лиц, бесплотные рты распахивались, из них выстреливали струи белесой мглы, тянулись к Анри.
Над храмом туман становился жиже, в прореху видно темно — красное небо, будто океан крови, оттуда же видно и раскаленный диск светила, похожий на яростное око демона, красный и злой. Казалось, солнце желает обратить в прах проклятую землю, каждый луч стрелой впивался в каменные стены храма, но тот лениво и властно поблескивал, как шкура льва.
Анри знал, могучее колдовство, живущее в этих стенах, не страшится огня, там горит такое же пламя, только темное и холодное. Любая жизнь не вынесет и искры того огня, он такой же губительный как и, голодный алый собрат.
Он шагнул медленно, в правой руке угрозливо сверкает сабля, в другой зажата черная, как ночь, сфера. Осматривался и, хотя внутренний взор видит и слышит дальше, все равно прислушивался, настораживался при каждом шорохе ветра или хрусте камешков под ногами.
Здание, которое назвал храмом, нависло над головой, заняло половину неба. Серебристое зеркало налилось темным серебром, по гладкой поверхности побежали волны, будто кто — то бросил камень в ртутное озеро. Каждая следующая волна накатывала чуть выше, и казалось, что сейчас выплеснется и накроет с головой.
Рябь прекратилась, серебристая поверхность разгладилась, стала ровная как выглаженная простыня. Анри сделал по инерции шаг, повернулся, там, среди молочной дымки, виднелась прозрачная фигура, так похожая на него самого. Она задрожала и растворилась в густом тумане.
Разозленный на причуды магии и встревоженный, он оглядывался, прислушивался к каждому звуку. Внутри живота стало тяжело и холодно, предчувствие подсказывало близкую беду. Внезапно за углом, возле ветхого здания показался человек. Он скрывался в тени, среди груд мусора и руин, горбился, явно стараясь не привлекать внимания, хотя среди мертвого безмолвия любой как белая ворона. Широкий капюшон черного балахона надвинут на лицо, наружу выглядывает лишь подбородок, даже издали Анри разглядел: тяжелый и широкий, лихо выдвинут вперед. Так похоже на него самого в юношестве, правда никогда не носил таких сутан с капюшонами, но сходство есть, и рост и ширина плеч.
Ноги будто сами понесли вперед, подбросили от земли, Анри проворно прыгнул в тень и побежал наперерез незнакомцу. Тот будто не заметил, скользнул внутрь руин. Анри двинулся следом, руку с оружием выставил вперед, готовый убить, если придется. Два острия одновременно блеснули в тусклом алом свете, следом показалась и фигура в балахоне. Анри отскочил обратно, направил саблю в лицо незнакомца, произнес свирепо:
— Открой лицо, или умрешь!
— Неужели? — ответила фигура в черном.
Анри вздрогнул, по спине подул морозный ветерок, противное чувство холодными руками сдавило живот. Голос чересчур знаком, неужели его догадка верна? Он спрятал оружие в ножны, пальцы сами потянулась к капюшону чужака, не обращая внимания на угрожающий блеск металла у своей груди.
— Да это я, — произнес незнакомец гнусным тоном. — Ты думал, я умер?
— Жан?! Это не можешь быть ты, ведь я сам хоронил тебя! — воскликнул Анри с горечью.
— Ты забрал то, что мое по праву, Анри. Ты забрал карту, которую отец завещал мне!
Сердце тревожно дрогнуло, Анри отступил назад, рука вновь легла на рукоять сабли.
— Что же ты брат, хочешь убить меня? Я не бесплотный призрак, и не игра твоего воображения. Я Жан де Ланьяк, маркиз де Ланьяк — твой брат.
— Мой брат погиб, — ответил Анри угрюмо. — Ты не мой брат.
— Нет, я Жан. И ты знаешь это, но не хочешь отдавать ее, решил оставить карту себе! — прошипел он злобно.
Ноздри Анри гневно раздулись, стал похож на быка, перед которым размахивают тряпкой, глаза налились кровью, злой красный блеск стал сильней, казалось наружу брызнут горячие искры. Он поднес черную сферу к лицу, внутри выплясывало темное пламя, ударялось о стенки шара, волнами опадало вниз.
В пламени тьмы любая злая магия так же видна, как и в подземелье становится светло от зажженного факела. Жан стоит перед ним, огромный и страшный с перекошенным в гневе лицом. Он не выглядит уснувшим, каким Анри видел его на похоронах. Лицо Жана темное от крови, нижняя губа оторвана, видны изодранные в клочья десна, страшные зубы, а в груди зияют две жутких дыры, через них видно кирпичную кладку за спиной. С такими ранами человек жить не может, умрет на месте. Выходит Жан, такое же умертвие, как и те другие, которых рубил на лестнице. Но что он здесь делает? Анри обращался разумом к сфере, но та сохраняла безмолвие, будто знала, но не хотела говорить? Может это и есть испытание?
— Что, не нравится то, что видишь, братец? — тем же мерзким голосом произнес Жан.
Анри стиснул челюсти, желваки вздулись страшные, рифленые, глаза защипало. Старший брат всегда казался ему неуязвимым, бессмертным, как бог. Даже в тот день, когда пришлось нести бездыханное тело в фамильный склеп, не верил, что брат погиб. Жан никогда не отступал перед трудностями, упорно рвался к цели и всегда одерживал победу, казалось, что остановить его не может и смерть. Но он погиб, не в бою с врагами, как подобает мужчине, а от рук убийцы — отравителя.
— Ты был совсем иным, — прошептал Анри, — я помню каким… Никогда ты не говорил так,… подло. Ты был человеком чести!
Глаза защипало сильнее, под доспехом стало жарко. Дыхание пошло частое, обжигало горло, он чувствовал, как раскалились ноздри. Стоял, со сжатыми до обеления кулаками, зубы стиснул со скрежетом, повыше вскинул голову. Все равно прорвалось: в уголках глаз защекотало, по щеке вниз побежала горячая капелька, словно раскаленная струйка железа. Она была такая крохотная и жесткая, что не одолела и половины пути, замерла на щеке, не в силах ползти дальше.
Анри быстро кулаком смахнул слезу со щеки, сверкнул яростно глазами исподлобья.
— Что бы ты не говорил, а ты не Жан. Ты лишь труп, бездыханная кукла с черной волей. Жалкая пародия на моего брата!
Два кинжала тускло блеснули в слабом алом свете, острие с быстротой арбалетного болта устремилось в грудь Анри. Он проворно отмахнулся саблей, сталь звонко ударила о сталь, ярке искры жгучим снопом брызнули во все стороны. Он видел, как выплясывает черная молния по режущей кромке кинжала, похожая змеилась на мече некроманта, но эта толще и выглядит злее, сильней.
