Джордж Мартин - Пир для Воронов (пер. Цитадель Детей Света)
Они ели жидкую овсянку на завтрак, крутую овсяную кашу на ужин, заедая ее солониной, соленой треской или бараниной, и запивали все элем. Дареон пел песни, Сэма тошнило, Джилли плакала и нянчила ребенка, мейстер Эйемон спал и дрожал, а ветры становились холоднее и пронзительнее с каждым прошедшим днем.
И даже несмотря на это, это было отличное путешествие, в отличие от последнего, предпринятого Сэмом. Ему было не больше десяти, когда он отправился в плавание на галеасе лорда Рэдвина Королева Арбора. Корабль был в пять раз больше Черной Птицы и прекрасен. У него было три огромных паруса и ряды весел, сверкавшие на солнце золотом и белым. Когда они разом поднялись и упали, и корабль отправился в Старый город, у Сэма захватило дух… но это было единственное доброе воспоминание о путешествии через пролив Рэдвина. Потом, как и сейчас, его затошнило к разочарованию его лорда-отца.
И когда они добрались до Арбора, все стало еще хуже. Близнецы лорда Рэдвина невзлюбили Сэма с первого взгляда. Каждое утро они находили новый способ его унизить на тренировочном дворе. На третий день Хорас Рэдвин заставил его визжать как свинью, когда он просил о пощаде. На пятый его брат Хоббер переодел в свои доспехи девочку-поваренка и заставил ее бить Сэма деревянным мечом, пока он не заплакал. Когда же она открылась, все сквайры, пажи и конюхи покатились со смеху.
— Мальчика нужно немного подготовить, вот и все. — сказал его отец лорду Рэдвину той ночью, но тут откликнулся дурак лорда Рэдвина:
— Да, немного перца, гвоздики, яблоко в рот и жарить до готовности. — С того дня, лорд Рэндил запретил Сэму есть яблоки, пока они находились под крышей Пакстера Рэдвина. На обратной дороге его снова тошнило, но обратный путь вел к дому, поэтому он почти радовался вкусу рвоты во рту. Но радость закончилась, когда они прибыли на Роговый холм, и его мать сказала ему, что его отец не собирался забирать его домой. — Вместо тебя должен был прибыть Хорас, а ты должен был остаться в Арборе в качестве пажа лорда Пакстера и его кравчего. Если б ты ему понравился, тебя бы обручили с его дочерью. — Сэм по сей день помнил мягкое прикосновение материнской руки, вытершей ему слезы клочком кружев, смоченным слюной. — Мой бедный, бедный Сэм. — Шептала она.
«Будет здорово увидеть ее снова», — думал он, вцепившись в леер Черной Птицы, глядя как волны разбиваются о каменный берег. — «Если она увидит меня в черном, то возможно даже станет мной гордиться».
— Я стал мужчиной, мама. — Скажу я ей. — Стюартом и братом Ночного Дозора. Мои братья иногда зовут меня Сэм Смертоносный. — Он представил своего брата Дикона и сестер. — Вот видите, — скажу я им. — Видите. В конце концов, и я чего-то добился.
С другой стороны, если он отправится на Роговый Холм, там может оказаться отец.
При этой мысли его желудок вновь взбунтовался. Сэм навалился на планшир и его вырвало, но теперь не против ветра. В этот раз он выбрал правильный борт. Он добился в проявлении морской болезни определенных успехов.
Или он так думал, пока Черная Птица не ушла за пределы видимости берега и повернула прямо на восток через залив к берегам Скагоса.
Массивный и скалистый остров находился прямо в устье Тюленьего залива. Суровая и неприветливая земля, населенная дикарями. Сэм читал, что они жили в пещерах и в мрачных хижинах, прилепленных к утесам, и выступали на войну на больших лохматых единорогах. Слово «скагос» — на древнем языке означало «камень». Скагосцы называли себя каменнорожденными, но их соседи северяне звали их скаггами и не испытывали к ним нежных чувств. Всего сто лет назад Скагос восстал. На его подавление ушло много лет и отняло жизнь у лорда Винтерфелла и сотен верных ему людей. В некоторых песнях говорится, что скагги — каннибалы. Возможно их воины пожирают сердце и печень поверженных врагов. В древние времена, скагги приплыли на соседний остров Скейн. Они завладели женщинами, убили всех мужчин и съели их прямо на берегу, чтобы отпраздновать то, что было оставлено на ночь. С тех пор на Скейне нет ни души.
Дареон тоже знал эти песни. Когда из моря показались блеклые серые вершины Скагоса, он присоединился к Сэму, стоящему на носу, и сказал: — Если боги будут милостивы, мы увидим единорога.
— Если капитан в своем уме, мы не станем подходить так близко. Вокруг Скагоса много непредсказуемых течений и рифов. Они разобьют корабль как скорлупку. Только не говори это при Джилли. Она и так напугана.
— И ее визжащее отродье тоже. Не знаю, кто из них плачет сильнее. Она прекращает реветь только когда сует ему сиську в рот, а потом снова принимается за старое.
Сэм тоже это заметил. — Может ребенок причиняет ей боль. — Неуверенно произнес он. — Если у него режутся зубы…
Дареон дернул пальцем струну на лютне, вызвав саркастический звук. — Я слыхал, что дикие куда смелее.
— Она смелая. — Настаивал на своем Сэм, хотя даже ему пришлось признать, что до этого он не видел Джилли в столь плачевном состоянии. Хотя она старалась прятать лицо и сохранять в каюте темноту, он видел, что ее глаза почти всегда красные, а щеки мокрые от слез. Когда он спрашивал ее, что с ней не так, она лишь качала головой, оставляя его вопросы без ответа.
— Ее пугает море, только и всего. — Сказал он Дареону. — Перед тем как попасть на Стену, все, что она видела в жизни — это замок Крастера и лес вокруг. Не думаю, что она отходила от места, где родилась, дальше, чем на пол лиги. Она видела ручьи и реку, но ни разу не встречала озер, пока мы не наткнулись на одно в лесу, а уж море… а море — жуткая вещь.
— Мы ни разу не выходили за пределы видимости берега.
— Но скоро уйдем. — Для него самого эта новость не была столь уж радостной.
— Уверен, немножко воды не может напугать Смертоносного.
— Нет. — Солгал Сэм. — Я не боюсь. А вот Джилли… может быть, если сыграть им несколько колыбельных, это успокоит и усыпит младенца.
Губы Дареона скривились от отвращения:
— Только если она чем-то заткнет ему задницу. Не могу вынести этот запах.
На следующий день начался дождь, и волнение на море усилилось.
— Лучше спуститься вниз. Там суше. — Сказал Сэм мейстеру Эйемону, но старик улыбнулся в ответ и произнес: — Мне приятно чувствовать дождь на лице, Сэм. Он похож на слезы. Разреши мне побыть здесь еще немного, умоляю. Я не плакал уже много лет.
Раз старый и дряхлый мейстер решил остаться на палубе, Сэму не оставалось ничего иного, как остаться с ним. Он простоял рядом со стариком, кутаясь в плащ, почти час, пока мягкий не успокаивающийся дождь не промочил его до нитки. Эйемон не подавал вида, что что-то чувствует. Он вздохнул и закрыл глаза. Сэм встал поближе, чтобы прикрыть от ветра. — «Скоро он попросит меня отвести его в каюту». — Успокаивал он себя. — «Должен попросить». — Но он не проронил ни слова, и тут где-то вдалеке на востоке зазвучал гром. — Нам нужно спуститься вниз. — Поежившись, сказал Сэм. Мейстер Эйемон не ответил. Только сейчас Сэм понял, что старик уснул. — Мейстер! — позвал он, мягко тряся старика за плечо. — Мейстер Эйемон, проснитесь!
