Иван Казаков - Найдёныш-2
— Будь проклят день, когда я связался с вашей бандой — от души вскричал мужчина — будут вам ваши деньги! Через месяц. Да. Через месяц. Только вопрос — в какой срок вы убьёте парня? Если вы мне ставите определённые сроки — значит, и вы должны установить сроки для себя.
— Да, это справедливо. После получения денег, мы обязуемся убрать объект на позднее чем через полгода.
— Полгода?! Так долго?! — мужчина схватился за голову — почему так долго?!
— Хотите доплатить за срочность? — незнакомец, или незнакомка — явно потешался.
— Нет — с сердцем выдавил мужчина — только учтите, если вы не выполните контракт. я найду способ с вами поквитаться.
— Все так говорили… — усмехнулся пришелец.
— Что?! Что ты сказал?! — вскричал мужчина, но в комнате уже никого не было. Убийца будто растворился в воздухе, как облако серого дыма…
Хозяин дома немного посидел в тишине, обдумывая происшедшее, потом взял серебряный колокольчик, стоящий на столе и похожий на перевернутую вверх дном рюмку, позвонил, а когда на звон прибежал слуга, приказал:
— Сходи, проверь — все ли в порядке со стрелками?
— Господин, я и так хотел вам доложить — стрелки лежат наверху, возле отдушин…живые, но говорить не могут, только моргают. Луки лежат рядом, а на груди у каждого скрещенные стрелы.
— Какие стрелы? Зачем стрелы?
— Не знаю, мой господин — слуга склонился ещё ниже — только в детстве я слышал, что скрещенные стрелы это знак, что-то вроде угрозы — не выполнишь — умрешь.
— Кто входил в дом? Кто был наверху? — угрюмо спросил мужчина, уже зная ответ.
— Никто не входил. Никого не было — пожал плечами слуга — вы же сами распорядились усилить охрану. Так вот двор просто кишит наемниками. Загадили все, как стадо коров. Вонь стоит… Но мимо них никто не проскользнет. Никого тут не было. Может они сами…друг друга?
— Бред, какой бред! Чего стоит моя охрана, если мимо нее просачиваются убийцы! А с кем я тогда разговаривал пять минут назад? Вот на этом стуле сидел!
— Я никого не видел, господин! — лицо слуги стало растерянным, и он склонился в низком поклоне.
Мужчина посмотрел на слугу — тот не врал. Он правда никого не видел. Как будто никого здесь и не было. И лишь тела стрелков охраны указывали на то, что посетитель не приснился.
* * *— Хороша, да — восхищенно причмокнула Энтана, одернув юбку Санды — мужчины из-за тебя будут вешаться, травиться, на меч бросаться!
— Думаете, я так им надоем? — невинно похлопала глазами Санда, и не выдержав, весело рассмеялась. Ей вторили Энтана и мать, Хелга.
— Ну что же, это хорошо, что у тебя есть кое-какие мозги — удовлетворенно заметила тетка — конечно, не такие великие, чтобы понять, за кого надо было выходить замуж, а за кого нет, но все-таки кое-что ты соображаешь. Итак, запомни — ты незамужняя девушка, невинная и глупенькая. Хлопай глазами, делай красиво, строй глазки. Ты должна обольстить половину двора, пообещать…но не выполнить обещание. Упаси тебя боги повести себя так, чтобы все поняли, что ты готова лечь в постель с первым попавшимся. Ты должна быть настолько недоступна, как…как…в общем — глазки строй, а под юбку влезать не давай. Все. На выход! Карета ждет.
Тяжелое сооружение из полированного, покрытого лаком дерева мягко покачивалось между огромными колесами. Кричал кучер, хлыстом разгоняя любопытных прохожих, охрана из крепких, одетых в сталь бойцов, скачущих на больших лошадях плотным строем обступила карету, прикрывая её от возможного нападения.
В последнее время столица была неспокойна. Ходили слухи, что король доживает последние дни. Он уже не выходил из своих покоев, и злые языки поговаривали, что его и вообще-то нет уже в живых. Проверить факт было невозможно — треклятый советник Гирсос Амунский не подпускал к нему никого, кроме пары лекарей, но те как воды в рот набрали, отказываясь дать сведения о состоянии здоровья монарха. То ли им хорошо заплатили за то, чтобы лекари молчали, то ли очень сильно пригрозили, но…информации не давали. Скорее всего имело место и то, и другое. Гирсос славился крутым нравом, немало тех, кто не выполнил его указание гнило на городском кладбище. Но это нормально — политику в белых перчатках не сделаешь. Политик должен быть жестким, беспринципным и не должен бояться крови.
Кровь, кровь…ее в последнее время пролилось очень, слишком много. На аристократические роды будто напал мор — гибли люди, попадая под копыто внезапно взбесившейся лошади, падая в пропасть, умирая в постели от неизвестной болезни и от несварения желудка после поедания невинных, привычных блюд. Кто-то хорошо заработал на этой смертельной жатве.
Убирали всех, кто мог претендовать на престол. Санду круглосуточно охраняли десятки гвардейцев и телохранителей. Ей настолько надоело такое внимание к своей особе, что она как-то сказала своей тетке, что лучше бы осталась в заштатном гарнизонном городке, чем терпеть такие муки, на что Энтана резко потребовала не болтать чепухи, а делать то, что ей скажут. И Санда делала.
Её обучали хорошим манерам, умению одеваться по придворной моде, умению вести разговоры на любые темы, танцевать, а ещё — покорности, твердо вбивая в голову, что она должна своему роду, обязана поднять его на самую верхнюю ступеньку власти. И что это единственный способ выжить для Санды. Если кто-то узнает, что она бастард, претендующий на трон — за её жизнь никто не даст и медного гроша.
Когда Санде сообщили, что она должна появиться на придворном балу, та очень удивилась — как это соотносится с заявлениями о том, что никто не должен знать о её происхождении? И получила ответ — пришло время заявить о себе. Теперь, она будет представлена обществу, как принцесса. И должна себя вести соответственно. И потом растолковали — как это, «соответственно».
Все эти месяцы для Санды прошли как в тумане. Её куда-то перемещали, что-то от неё требовали, она выполняла — механически, покорно, и только ночью, когда оставалась одна, наедине сама с собой, тихо плакала, как маленькая девочка, потерявшая любимую игрушку. Это была не её жизнь, она не хотела такой жизни, но как зверек, попавший в барабан на потеху хозяевам, крутила и крутила прозрачное колесо, мечтая, что когда-нибудь выберется из этого замкнутого круга.
Дни, когда она жила с Недом теперь казались ей счастьем. Да почему казались? Это и было счастье — молодые, красивые, любящие друг друга, вместе. Если это не счастье, то что тогда оно такое — счастье? Сто раз, тысячу раз она спрашивала себя, правильно ли поступила, поддавшись на требования матери и тетки. Зачем ей эта власть? Зачем это богатство? Она и так не голодала. У неё был муж, уважаемый многими людьми. А как оказалось — ещё и маг.
