Дана Арнаутова - Год некроманта. Ворон и ветвь
— И много полегло сидхе, чтобы забрать это важное?
Вместо ответа Мартин ухмыляется. Его распирает от самодовольства, как и всегда, если новости не просто важные, но еще и непонятные.
— Ни одного… — тянет он лениво. — Ни единого-разъединого ушастенького…
Бред какой-то. Перебить отряд вооруженных, отлично обученных и бдительно настроенных церковников — и не потерять ни одного из своих? Вот теперь я понимаю, почему Инквизиториуму пока не до меня. Впрочем, ведь в Колыбели Чумы были и не инквизиторы, наемник сказал, что они служат епископу. И орденские рыцари, кто бы их там ни перебил, тоже…
А ведь это действительно интересно. Почему это епископ Арморикский влезает в дела Инквизиториума? Не его это служба — гоняться за малефиками.
— Поговаривают, — с рассчитанной небрежностью роняет Мартин, как всегда безошибочно поняв, что меня интересует, — что Инквизиториум появился как раз вовремя, чтобы спасти то, что везли орденцы.
— Но не самих орденцев?
— Я ж и говорю — вовремя, — ухмыляется Мартин. — Если у птички крылья дерутся друг с другом, так что перья летят, высоко такая птичка не поднимется.
Намек на символ Церкви более чем ясен, и с другим собеседником остроумие Мартина дорого бы ему обошлось, но он и не дурак — ляпнуть такое при ком-то другом.
— Работа есть? — как обычно спрашиваю я.
— Да по мелочи.
Мартин равнодушно пожимает плечами, допивая пиво, откидывается на спинку стула, сыто рыгая.
— Ты ведь не будешь гонять обнаглевших боуги? Дело плевое, но и плата…
Он презрительно морщит нос, а я думаю, что когда-то брался за такое с радостью, пока Мартин не приучил меня продавать мастерство задорого. Мне давно не платят колбасами и сыром, а в кошелях, проходящих через цепкие руки Лиса, звенит серебро и золото, а не мелкая медь. Наверное, это правильно. Только не Лису решать, за какую работу я возьмусь, и самое время напомнить об этом.
— Отчего же нет? — бросаю я, тоже пожимая плечами. — Съезжу, вспомню старое. Ты взял задаток?
— Какой задаток?
В глазах Мартина растерянность, они словно увеличились, вытаращившись в изумлении.
— Скажи, Мартин, — ласково спрашиваю я, — будь ты инквизитором, как бы ты меня ловил?
Мартин задумывается ненадолго, но его больше беспокоит явный подвох в моем тоне, чем сам вопрос.
— Заказ бы придумал, — честно отвечает он. — Как еще-то?
Все верно, для и того нужны посредники. Никто из темных мастеров не работает напрямую: слишком велик риск оказаться в цепких лапах Инквизиториума. У Мартина чутье истинного лиса, только благодаря ему я еще ни разу не встретился на работе с церковными псами. Но если Лис начал жадничать…
— Тогда еще скажи, ради Проклятого, — еще ласковее интересуюсь я, — зачем ты берешь заказы, которые не собираешься мне отдавать? Я тебе мало плачу? Кого ты пошлешь на боуги, Мартин? С кем еще ты работаешь, лисья твоя душа?
Мартин вжимает голову в плечи и пару минут угрюмо сопит, понимая, что я в своем праве. Посредники часто работают со многими колдунами, смотря у кого что лучше получается. Но я не простой малефик, за мою шкуру Инквизиториум заплатит особенно щедро, и вот уже три года, как Лис берет заказы только для меня и дерет за это соответствующий процент.
— Ни с кем, — вздыхает он немного погодя, косясь на кувшин с пивом — в горле пересохло, похоже. — Клянусь, ни с кем. Это так… Человечек один принес, очень просил найти мастера. У него там в деревне родные, что ли… А человечек полезный, вот и неудобно было отказать…
— Отказал?
— Нет еще, — покорно отвечает Мартин, поднимая на меня виноватые глаза. — Да понимаю я все, ты не думай. Им туда инквизиторов звать ну никак не с руки — в деревне полукровки есть. Я бы кого-то из молодых навел туда потихоньку…
И снова все сворачивает к моим мыслям про полукровок — что за вечер такой? Но теперь понятно, почему деревенские ищут малефика, хотя боуги изгнал бы даже послушник инквизиторского капитула. Видно, кто-то из этих полукровок ворожит на урожай или лечит — вот крестьяне и боятся за них.
— Сам съезжу, — говорю я хмуро. — Но чтоб такого больше не было.
— Да чтоб мне в жизни больше пива не выпить! — истово клянется Лис и торопливо тянется за кувшином.
Что ж, мне и вправду хочется развеяться. Боуги так боуги, пусть за них и заплатят медью. Но вот о чем действительно стоит подумать, так это почему меня ловили именно в Колыбели Чумы? Никто не знал об экспериментах Ури, никто не мог догадаться, что мы будем там в определенный день. Как об этом узнал Керен, если это был он? Да если и не он, все равно — как? И не проще ли было действительно выманить меня на заказ? Мартин умен и опытен, но даже его чутье не спасет от всей хитрости Инквизиториума. А теперь еще епископские ищейки добавились… Остается надеяться, что они, как те собаки из басни, столкнутся лбами, а заяц проскочит между лап. Да и заяц из меня зубастый…
Глава 19
Танцы без флейты
Где-то в графстве Мэвиан, полнолуние доманиоса, семнадцатый год Совы в правление короля Конуарна из Дома Дуба
Толстые корни белеют в лунном свете, стоит стряхнуть с них землю. Корявые подобия человечков шевелятся под пальцами, искажают рожицы, но вслух кричать не смеют, чуя кровь сидхе — хозяев трав. Самое трудное — выкопать корень целиком, не повредив ни единого волоска, чтобы сила не ушла впустую. Темно-зеленые резные листья, покрытые серебристым пушком, шелестят, уклоняясь от ладоней, оскорбленно съеживаются под прикосновениями и поникают, тускнеют, стоит воткнуть возле них нож в рыхлый луговой перегной… Лучшую мандрагору, сполна впитавшую силу солнечного года, берут в полнолуние между Самайном и Йолем. Только ни один человек в здравом рассудке не отправится на сбор трав после Самайна: все, что покрывает земную плоть в эту пору, по древнему договору между богами принадлежит сидхе. Время людей — от Бельтайна до Самайна. И если на весенний сбор Дивный народ может взглянуть сквозь пальцы, то наступление зимней тьмы следует чтить свято. Но в положении ублюдка есть свои преимущества…
Корни ложатся в плетеную корзину ровно, один к одному, извиваясь и приглушенно повизгивая. Пятый, шестой… Жадничать не стоит, но ведь целый год впереди. Да и сбор не всегда бывает столь удачен. А кони сидхе ступают бесшумно. Так что я вполне мог не заметить его, стоя на коленях у очередного куста, пока всадник не подъехал совсем близко. Впрочем, он не слишком скрывается. Последние осенние кузнечики, ошалело трещащие до этого, настороженно смолкают. Тревожно ухает сыч-луговик. Прыскают в стороны мыши, спеша убраться с пути коня. А он еще и появился с подветренной стороны. Великие древние боги, в которых я не верю… Или это нарочно?
