Мария Ермакова - Зеркала
С тех пор, как Утери пришел в себя, юноши держались вместе. Большую часть времени они молчали — им не было нужды что-то говорить. Темнота наделила их даром понимать друг друга без слов. Понимать, что надежды нет. И что скоро придет их черед. И что так страшно умирать, не увидев солнца.
Утери устало привалился к холодной влажной стене ямы. Он стал нечувствителен к холоду. Наоборот — стылость камня, явственно ощутимая сквозь лохмотья, говорила ему, что он еще жив.
— А помнишь, как сестра Марти гнала меня два квартала, нахлестывая вожжами? — вдруг хихикнул Крой.
Утери вскинул голову, вслушиваясь в голос друга. Неужели и к нему подкралось безумие? Но нет. Голос Кроя был спокоен и — насколько было возможно здесь — весел.
— А я-то думал, я ей нравлюсь! Она казалась такой опытной… Многообещающей… Разыгрывала из себя веселую вдову! А оказалась старой девой! — он рассмеялся. — Когда она поняла, что я готов зайти дальше ее подвязок, завизжала, как резаная! И чуть было меня не оскопила!
Утери невольно улыбнулся. Крой был известен своими похождениями. Нотэри не раз пенял ему на женолюбие, на что сын сапожника гордо отвечал, что жизнелюбие и женолюбие суть одно и тоже.
— Старая ханжа! — сказал Утери. — Мало того, что запудрила всем мозги своим якобы бесценным опытом в любовных утехах! Так еще и, когда случай представился, не поделилась им с тобой!
— А весь ее опыт — из любовных романов! — засмеялся Крой, и кто-то ответил ему из темноты слабым смехом. — А может и из этих книжечек, с картинками, знаешь?
— Из тех, которыми Нотэри отхлестал тебя по морде, когда нашел их под твоей подушкой? — невинно осведомился Утери. — Уж не ты ли давал их почитать сестре Марти?
Смешки в темноте усилились.
— Искусство требует жертв! — гордо отвечал Крой.
— Тогда она должна была тебя оскопить! — сказал Утери.
— Почему? — удивился Крой.
— Плотское искусство требует подобающих жертв! — высокопарно отвечал Утери, с радостью прислушиваясь к смеху, доносящемуся из темноты.
— А помните, как Крой с братским смирением помогал одной девушке донести продукты с рынка? — спросил в темноте кто-то.
— …ага, донес прямо в спальню!…
— …а девушка оказалась дочерью начальника городской стражи…,
— …который в своей спальне развлекался…
— …вместе с женой купеческого старшины…
— … той самой, которой Крой, как раз накануне, клялся в вечной любви…
Голоса раздавались со всех сторон. Впервые со дня, когда забрали Нотэри, братья разговаривали друг с другом.
Крой довольно ткнул друга локтем под ребра.
Воспоминания длились еще долго. Утери молча слушал, как Крой отбивается от оппонентов, и тихо улыбался, сжимая в кулаке Троицу. Почему-то до сих пор он не повесил кулон на шнурок на шее, рядом со своим.
Темнота метнулась прочь.
Утери вздрогнул всем телом и вжался в стену.
Разговоры испуганно смолкли.
Сверху, по лестнице, спускались люди. Утери насчитал пятерых. Это его удивило. Обычно черные приходили вчетвером. А тело просто швыряли вниз.
Пятый, шатавшийся словно пьяный, был одет в лохмотья. В свете факелов они были подозрительно бурыми. Спиной вперед человек спустился в яму и обернулся.
Утери зажал руками рот, чтобы не вскрикнуть.
Это был Логир. На месте его носа разверзлась красная дыра, еще сочащаяся пеной. Вместо правого глаза зиял ровный аккуратный рубец. Такой нельзя было нанести ударом меча, только скальпелем в умелых руках. Волос на голове Логира не было — на черепе сморщивалась и тошнотно пахла паленая кожа.
Логир постоял немного, шатаясь и разглядывая братьев оставшимся глазом, потом, словно нырнул, сделал шаг вперед и пошел… к ним с Кроем.
Утери от неожиданности разжал ладонь, и Троица упала на пол. Логир остановился прямо над ними. В его единственном глазе плескалось безумие.
Он поднял руку и указал на Утери.
— Они обещали отпустить братьев, если ты ответишь на их вопросы! — хрипло сказал он.
Один из черных подошел к нему и грубо ударил в спину.
— Который?
— Правый. Он был с Нотэри, когда его забирали.
Крой, побледневший до синевы, вцепился в руки Утери, не желая его отпускать. Рыцарь опустил на его голову лезвие меча — плашмя, и за шкирку поднял Утери на ноги.
— Тьмаааа! — вдруг тоненько запищал Логир. — Смееерть!
На глазах Утери показались слезы. Он оплакивал не себя. Он оплакивал Логира.
***
Ветер из Чащи дул в их сторону. Аф напряженно принюхивался. Он вывел их на берег в другом месте, по-прежнему ему одному ведомым способом угадывая дорогу в топях.
— Я чувствую слишком много чужеродных запахов! — пояснил он. — Звери могли учуять нас раньше, до того, как мы вступили в Топи. Тогда они будут ждать на обратном пути в том же месте. Поэтому я вывел вас западнее, теперь дорога обратно займет больше времени, но будет безопаснее. Кроме того, Гэри должен был перенести основной лагерь. Чтобы попасть в него, придется пройти через Сердце.
— Через Сердце? — поразился Шторм. — Но Хранители не пускают туда людей!
— Предоставьте это мне. Я встречу вас на границе и проведу.
— Встретите? — переспросил Инвари.
— Да, юноша. Сейчас я вас покину. Нужно выяснить, что творится в Чаще. У меня нехорошее предчувствие, да и ветер говорит мне, что оборотней по эту сторону стало гораздо больше. Вы направитесь на северо-восток. Дойдете до заболоченной речушки и пойдете вверх по течению. Через два дня пути свернете налево. Скоро увидите границу Сердца — там лес редеет, и появляются холмы. Один их них с белыми пещерами. Около него я вас и встречу. Соблюдайте предельную осторожность. Огонь сможете разжечь только там. До границы не расседлывайте коней, чтобы уйти при малейшем подозрении на опасность. Если оборотни встанут на ваш след, не прекратят преследование, пока не уничтожат…
— Или мы их! — жизнерадостно заметил Шторм.
Инвари с сомнением поглядел на него.
Аф снял с Чайни свой мешок с провизией и протянул Инвари.
— Мне это не понадобится.
Пока Инвари приторачивал мешок к седлу Ворона, Аф вскочил в седло.
— Завтра выпадет снег, — сказал он. — Постарайтесь сегодня пройти как можно больше.
— Снег? — не поверил Шторм. — Так рано?
— Все неладно в этом королевстве! — грустно покачал головой флавин. — До встречи.
Он тронул Чайни с места и быстро исчез за деревьями.
Инвари и Шторм потерянно смотрели ему вслед.
Шторм тяжело вздохнул.
— Словно отца лишились, правда, монах? — выразил он общее настроение. — Ну да ладно. Поехали?
