Анатолий Бочаров - Легенда о Вращающемся Замке
— Леди Гвенет и впрямь замечательная девушка, — согласился Эдвард все таким же пустым, словно вымороженным голосом. — И она в самом деле достойна самого лучшего жениха. Только не я этот жених. Это был бы чисто политический брак, и ты сама прекрасно это понимаешь. Сначала лорд Уортон пытался выдать Гвенет за Гилмора, потом — за меня. Ни мои чувства, ни чувства самой Гвенет здесь никакой роли не играли. Только лишь сговор, взаимная выгода и сухой расчет. Девица Уортон была бы мне верной женой, но я не хочу идти на брак без любви. Особенно остро я понял это сейчас, когда мы все находимся перед лицом смерти. Вчера я вернул Гвенет ее кольцо, попросил у нее прощения и пожелал ей найти себе достойного кавалера. Ей, с ее титулом и землями, это будет совсем несложно.
— Ты законченный идиот, Эдвард Фэринтайн, — проворчала королева.
— Может быть. Но я скоро буду законченно мертвым идиотом, так что велика ли разница, помолвленным я паду от вражеского меча или холостым?
Кэмерон немного поколебалась, чем задать следующий вопрос.
— А меня бы ты в жены взял? Если б надо было выбирать себе срочно жену, и стоял такой выбор.
— Боюсь, что нет. Прости меня.
— Что? — скривилась Кэмерон. — Я недостаточно для тебя хороша? Или темноволосые барышни тебе не нравятся? Впрочем, и белокурую девицу Уортонов ты тоже отшил. Кто ж тебе тогда по сердцу, Эдвард Фэринтайн? Небось, рыженькие?
— Ваше величество, дело не в вашей внешности. Вы прекрасны и заслуженно были бы чудесной женой для любого мужчины. Но для меня вы в первую очередь друг и товарищ. Под венец я готов вести лишь ту, кого полюблю всем сердцем, — ответ Эдварда был куртуазно учтив. Подобные неловкие разговоры всегда вызывали у него легкую растерянность, и он старался скрыть ее под отточено изящными фразами.
Но Кэмерон не унималась.
— А все же тебе нравятся рыжие, — сказала она. — Та юная особа из Каэр Сейнта, правильно? Она поразила твое воображение. Ты с того момента сам не свой. Потому и с Гвенет расстался, и о любви запел.
— Ваше величество, — Эдвард упрямо продолжал прятаться за щитом из формальностей и хороших манер. — Ваше величество, та особа, о который вы говорите — наш враг.
— Именно потому и говорю. Что может оказаться более желанным для настоящего рыцаря, — усмехнулась Кэмерон, — нежели влюбиться по уши в таинственную и опасную чародейку? Коварную, прекрасную и недоступную. К тому же, победившую его в бою. После такого — только под венец.
Эдвард не ответил.
— Ну молчи-молчи. Только я тебя вижу насквозь, как бы ты ни отмалчивался. Загадочная волшебница, окрутившая одного из братьев Фэринтайн, заодно похитила и сердце другого. Непросто тебе приходится, должно быть, если ты влюбился в женщину, которая обещала тебя при первом же удобном случае убить. Может потому ты и сам ищешь смерти настолько настойчиво? Не хочешь попадаться этой вашей леди Кэран на глаза. До Йоля ведь уже совсем недолго осталось. Тебе, наверно, проще было бы пасть от вражеской руки. Не от ее.
От необходимости продолжать этот неприятный разговор герцога Фэринтайна избавила новая вражеская атака, оказавшаяся ужасно своевременной. Эдвард достал меч, молча отсалютовал вдовствующей королеве и бросился на передовую. Бросился со всех ног, очертя голову. Может и впрямь — в поисках смерти. Задавая свои неудобные вопросы, Кэмерон опасно подошла к истине. Эдварду и в самом деле постоянно мерещились глаза, холодные как лед, и волосы, огненные будто пламя. Голос, звенящий металлом. Походка легкая, как приближение неотвратимой смерти. Если и Эдвард и хотел себе жену, то такую, какой была Кэран. Девушка, обещавшая вернуться в день зимнего солнцестояния в поисках ключей от древних сил и погубить всех, кто встанет у нее на пути.
Всем им несладко пришлось в те дни. Они держались из последних сил, стоя на самом краю — и непонятно, как до сих пор выстояли. Как не сдали гарландцам Нижний Город. Сначала Эдвард думал, что без этого не обойдется. Что придется оставить сначала Нижний Город, потом Верхний, а потом и вовсе замкнуться под защитой укреплений Вращающегося Замка, доживая свои последние дни, будто крысы в ловушке.
Однако защитники Таэрверна выстояли. Не отдали гарландцам внешнего кольца стен. Оружие в руки взяли все, кто был способен его держать. Не только воины. Мастеровые. Ремесленники. Купцы. Не только мужчины. И старики, и женщины, и даже дети. Сдаваться не хотел никто, и Эдвард Фэринтайн в те дни был просто поражен стойкостью и отвагой своего народа. Совсем не стыдно было погибнуть, сражаясь бок о бок с этими людьми. И еще большей честью было называть себя их королем.
Да, высокие лорды Эринланда почти все сложили головы в прошлых боях. Кто-то погиб на реке Твейн, кто-то на Броквольском поле. Не стало Джеральда Хэррисворда, Джерома Кэбри, Тобиаса Свона. Но остались их дети, и эти дети подняли знамена своих отцов. Совсем еще мальчишки, они бились в одних рядах с бывалыми воинами и снискали себе не меньшую славу. Все они проявили себя хорошо. Даже, казалось бы, совершенно не годный ни к какому полезному делу третий сын графа Свона, Томас. Эдвард всегда недолюбливал этого заносчивого, беспутного юнца — а тут с изумлением увидел, что Томас сражается так самозабвенно и яростно, что хоть сейчас присуждай ему рыцарский титул. Это поразило Фэринтайна. И одновременно вселило надежду. Даже если такие люди, как Томас Свон, нашли в себе мужество в эти дни и смогли подняться над собственными слабостями — может быть, их общее дело еще не до конца проиграно.
В особенной степени все вышеперечисленное касалось Джеральда Лейера. Этот шумный, немного легкомысленный юноша, прежде мало кем воспринимаемый всерьез, казавшийся очередным великовозрастным оболтусом, бражником и кутилой, не раз и не два возглавлял отважные вылазки во вражеский стан. Возвращался он оттуда залитый чужой и иногда своей собственной кровью, утомленный, порой едва стоящий на ногах. Но при этом несломленный. Обросший очередной пригоршней слухов о проявленной им отваге.
Вскоре Джеральд командовал уже отрядом в целых двести человек, готовых идти за ним хоть в огонь, хоть в воду, хоть смерти в пасть. Не колеблясь ни единой минуты, Эдвард посвятил юного барона Лейера в рыцари.
— Вы достойны этой чести, сэр Джеральд, как никто другой, — признался ему герцог Фэринтайн.
— Ну спасибо, ваше почти королевское величество, — ухмыльнулся Джеральд. — Ну а кто, если не я, в самом деле. Гленана и Дэрри вы услали с каким-то секретным поручением. Настолько секретным, что я даже не знаю, с каким. Вот мне и приходится отдуваться на поле боя за троих. Вы ведь тоже не только за себя деретесь. И за ваших покойных родичей — тоже.
