Вероника Иванова - Право быть
Женщина чуть нагнулась над лежащим Боргом и дунула, сдувая крупинки с ладони, словно пыль. Вот только пыль норовит повисеть в воздухе подольше, а не устремляться вниз к лежащему телу, подобно оголодавшему гнусу…
Прошло еще одно мгновение, и раздался новый приказ:
- Встать!
Тело великана заходило ходуном. Иначе и быть не могло, ведь за время лежания мышцы утратили часть своей боеготовности, но Борг поднялся на ноги быстрее, чем я приготовился ждать, зато вены на его лбу угрожающе вздулись то ли от натуги, то ли от…
- Сопротивляться бесполезно. Этим ты только добавишь себе боли, но не избежишь угодного мне результата.
- Что ты… со мной… сделала? - пересохшими губами прохрипел рыжий.
- Ты не поймешь.
Она подошла совсем близко к Боргу и щелкнула его пальцем по носу, а великан даже не смог шевельнуться, не говоря уже о том, чтобы поймать руку насмешницы.
- Я бы и дальше позволила тебе спать, до самой смерти, но видишь ли, в чем дело… Нужен присмотр за твоим другом. Я бы и сама справилась, только у меня есть много других забав, на которые я трачу свои силы с куда большим удовольствием.
На пол упала связка ключей.
- Открывай замки, бери своего друга за шиворот и следуй за мной.
«Шиворот» оказался не красным словцом, а тщательно исполненным способом доставки тела заключенного в угодное тюремщице место. Присутствие или отсутствие духа во внимание, разумеется, не принималось. Борг сгреб пятерней полотно на моей спине, превратив рубашку в пеленку, стесняющую движения, и, легко удерживая меня на ногах, потащил прочь из комнаты. Довольно неудобно, даже немного стыдно чувствовать себя ярмарочным болванчиком в руках дюжего кукольника, но сопротивляться было бы бессмысленно, да и…
Меня куда больше занимало азартное желание увидеть, где и как обитает говорящая с серебром. Однако пейзаж за стенами дома оказался все тем же, что и на берегах озера, и если бы я
поспорил на этот счет с собой, то непременно проиграл бы.
Хотя… Могло ли быть иначе?
Нить, не принадлежащая плоти ни одного из живущих дра-конов, - разве это не лучшее место для безмятежного бытия? А каждый, кто рискует ступить на белый песок, становится по-слушным исполнителем желаний здешней хозяйки. Как, видно, и произошло с полевым агентом, отправившимся сюда по собственному капризу или выполняя приказ. Можно ли побе-дить того, кто любого твоего воина, самого сильного и самого преданного, может заставить не только выдать все тайны, но и обратить оружие против прежнего господина? Нет, Ксаррон, и бе не справиться с серебряной напастью. Твои посыльные сгинут на песчаных берегах, а ты сам не сможешь сюда прийти, ведь эта Нить не подчиняется воле драконов.
Дом, толком не рассмотренный мной изнутри, снаружи вы-глядел вполне обычно, как выглядит добрая половина сель-ских строений в Западном Шеме,- добротный, не особо громоздкий, но просторный, можно даже сказать, простирающийся, потому что недостаток высоты успешно восполнялся протяженностью. Деревянные стены, деревянная же крыша без следа морения… А впрочем, нужны ли на берегах серебряного озера хоть какие-то ухищрения, призванные сохранить дело рук человеческих на долгие годы? Здесь никогда не идут дожди, не сменяются времена года, не живут ни звери, ни насекомые, да и люди нечасто заходят. Даже кровь не смогла ржав-пшой разъесть кандалы. Все, что окажется в стране белого и черного, сможет существовать вечно. При одном условии. Пели откажется от своей свободы в обмен на чужую.
Шурх, шурх, шурх. Белый песок, белое небо, вечный свет незаходящего, но невидимого солнца. Должно быть, здесь невыносимо скучно жить… Бедняжку стоило бы пожалеть. Вот только она сама, похоже, жалости не знает, потому что все ускоряет и ускоряет шаг, словно стремясь побыстрее… Добраться до кромки леса.
Лес? Откуда он взялся? Еще минуту назад впереди висело неподвижной кисеей все то же белое марево, а теперь через него просматриваются тонкие росчерки стволов и веток. Без-
листных, но вполне настоящих, а это значит… Мы идем к границам Нити.
Белизна песка постепенно переставала быть девственной, принимая привычный глазу грязно-желтый оттенок. Под ногами стали попадаться кусочки коры и шишки, а ветерок, показавшийся мне сейчас подарком богов, принес с собой ароматы соснового леса, под сень которого наша процессия и ступила, встречая рассвет. Впрочем, восходящее солнце пряталось где-то за частоколом шершавых стволов, оставляя на нашу долю одну лишь мерцающую серо-розовую дымку, в которой можно было.заметить и рассмотреть очень многое, но только не того, кто умеет прятаться. Только не лесного эльфа.
Он вышел из-за сосны и остановился, как будто ожидая следующего шага от нас. Высокий, обманчиво хрупкий, как и все его сородичи, похожий на них и все-таки другой. Если эльфы бывают изможденными, то перед нами стоял именно такой. Не просто стройный и тонкий, а до сухоты жилистый и странно одетый или, вернее сказать, раздетый. Обычно длинноухие трепетно относятся к своему телу, и хотя оно уязвимо куда менее человеческого, не пренебрегают одеждой, особенно живя в лесу, а этот был обнажен по пояс и бос. Истрепанные штаны, едва доходившие до колен, грозили в скором времени рассыпаться прахом, как, судя по всему, поступили остальные предметы одеяния, но их обладатель, видимо, был погружен в иные заботы, о чем свидетельствовали и зеленоватые то ли от природы, то ли от ниточек мха свалявшиеся космы, спускающиеся до самой земли. Чтобы расчесать их, понадобился бы не один день, а еще проще было бы все состричь наголо и отрастить снова. И уж совсем неуместным выглядел на голой груди серо-рыжий меховой воротник. Память о прежней роскоши?
- Прошу прощения, я немного задержалась,- начала разговор моя тюремщица, и хотя сутью фразы было извинение, в голосе женщины отчетливо сквозило презрение, будто ее собеседник не заслуживал ни вежливого обращения, ни чего бы то ни было еще.
Вопреки моим ожиданиям эльф остался по-прежнему неподвижен и молчалив, зато его воротник вдруг заворочался, переполз на плечи, приподнялся на задних лапах, передними оперся о затылок длинноухого и философски заметил:
Проси прощения у себя, сладенькая, ведь наши встречи нужны тебе намного больше, чем мне. Потом воротник подумал и добавил: Мне-то с них проку и вовсе никакого, ни наесться, ни на-
питься…
Борг, по- прежнему крепко держащий рубашку и не сумевший справиться с удивлением, хрипло прошептал, задавая вопрос самому себе:
Говорящий зверь?
Почему только говорящий? Я еще и пою немножко,- с наигранной обидой ответил воротник.
