Алёна Реброва - Бэйр
За паническими рассуждениями о своем поведении обстановка начала казаться мне настолько необычной, что мне стало плохо, появилось желание провалиться сквозь землю или просто исчезнуть, не привлекая всеобщего внимания. Все вокруг меня — знатные особы, все они правильно держат столовые приборы, правильно держат спины, правильно жуют и глотают, правильно смотрят в тарелку и правильно намазывают хлеб на масло… то есть масло на хлеб. Внутри возникло такое ощущение, что как бы я не старалась, все равно на их фоне буду выглядеть неуклюжей свиньей.
— Бэйр, что у тебя с лицом? Ты мышь проглотила? — издевательски шепнул Дейкстр мне на ухо, когда слуги начали уносить еду, тихо переговариваясь между собой. Тишина ушла и завтрак, вроде как, подошел к концу.
— Угу…
— Выплюнь прямо в декольте дамочки напротив тебя, будет весело.
— Дурак ты! — ворчу.
— Ах, да. Я чуть не забыл! Тетя Меви, великая новость! — вдруг громко сказал мужчина, сидящей рядом с другой графиней.
— Что же за новость, Гаред?
— Арланд приедет сегодня к обеду, он возвращается из своего ордена домой на несколько месяцев!
— Арланд? — воскликнула Меви. — О, какой сюрприз! Как давно я не видела своего племянника!
— Арланд? — переглянусь девицы-тройняшки.
— Братец приедет, надо же! — воскликнула та из них, которая была в голубом платье. — Откуда ты узнал, отец?
— Мне пришел почтовый голубь из Генсенгта, ваш двоюродный брат был там три дня назад.
— Арланд!? — почему-то обеспокоился, но скорее ужаснулся, Лорен. — Святые панталоны Кирика, как же не вовремя…
— Что такое, Лорен? — улыбнулась ему графиня Меви.
— Дело в нашей гостье… она… ведьма.
— Ну и что? Не станет же Арланд кидаться на нее с мечом и святой водой, право слова. Он воспитанный молодой человек, никогда не позволит себе такой грубости к… — графиня покосилась на меня, — к даме.
— Прошу простить меня за то, что я встреваю в ваш разговор, но из какого именно ордена ваш племянник, графиня? — вмешался Дейк. Вид у него было донельзя обеспокоенный.
— Арланд с четырнадцати лет мечтал стать инквизитором. Сейчас он уже три года находится на обучении в аббатств Ордена Белых Сов, — гордо объяснила ему Меви. — Но прошу не беспокоиться. Ведь ваша ведьма не занимается черной магией?
— Нет, не занимаюсь, — качаю головой, пряча под стол забинтованную руку, вновь начавшую пульсировать болью и вместе с тем бирюзовым светом.
— В таком случае вам нечего боятся. — улыбнулась графиня. Затем она обернулась к одной из служанок, убирающей тарелки. — Дорогая, приготовь моему племяннику его комнату к обеду, хорошо?
— Да, госпожа, — присела в реверансе служанка.
После завтра мы с Дейком направились сначала к нам, чтобы поплотнее забинтовать руку, а затем в комнату графини. Всюду нас сопровождал ворчливый дворецкий, потому поговорить мы так и не смогли.
Но мне не нужны были слова, чтобы понять, что Дейк на взводе и сильно нервничает. Видимо то, что сюда приедет молодой инквизитор, его не на шутку встревожило… или у него есть другие причины волноваться?
Сама я ни о чем не могла долго думать. Стремительно нарастающая ноющая боль затмевала все мысли, под конец пути к комнате графини я еле-еле ноги передвигала и удерживала себя от того, чтобы не прислониться к ближайшей стене и не повыть в волю.
От хорошего утра не осталось и следа. День обещал быть мерзким.
Комната графини находилась на втором этаже в правом крыле, в третьем коридоре. Красивая дверца из красного дерева с изображением медведя и с золоченой ручкой в виде листка.
— Графиня ждет вас внутри, — сообщил Гарфел и открыл перед нами дверь.
Мы вошли в небольшую, но богато обставленную и уютную комнату в золотых и красных тонах.
На стенах висели гобелены с разными сюжетами, видимо, вышитые самой графиней. Среди них красивые золоченые подсвечники в стиле барокко (как не крути, а барокко это барокко, есть во всех мирах и вселенных, как и классицизм).
Сама графиня сидела на кресле-качалке возле камина. Рядом с ней стоял аккуратный высокий столик, на котором в плетеных корзинках были мотки ниток и веер. Меви вязала, надев на нос смешные круглые очки.
На полке, приделанной над очагом камина, лежали различные кружевные салфетки. Этими же салфетками был убран и столик, на котором лежали нитки.
На своем рабочем и, как видно, любимом месте Меви выглядела уже не как гордая графиня, а как просто милая пожилая женщина. Но, стоит отметить, она была очаровательна в любых своих образах.
— Здравствуйте, мы пришли, — тихо кашлянул Дейк за спиной графини.
Она вздрогнула и обернулась, ее серые глаза блеснули удивлением.
— О, как вы быстро. Что ж, присаживайтесь напротив меня. За камином есть табуретки, возьмите две.
Дейк действительно нашел рядом с камином рядок из семи табуреток, взял две и поставил их в указанном месте.
Пока он делал это, я украдкой разглядывала Меви.
Волосы графини были темно-серыми, как у многих крепеньких старушек. Они были уложены короткими жесткими кудрями, кое-где пряди закреплялись красивыми, но в меру дорогими заколками.
На мертвенно бледном, как и у всех Сеймуров, лице не было никаких следов тяжелой болезни. Ни впалых щек, ни синяков под глазами, ни каких-нибудь болезненных румянцев не было, что удивляло. Ведь Лорен расписывал свою тетушку как тяжело больную особу, которой осталось не меньше месяца. А нет почти никаких признаков болезни. Разве что… сетки глубоких, резких морщиной в уголках глаз, у кончиков губ и на лбу, матовый, как затухающий блеск глаз и выражение на лице усталости, которая явно уже давно давит на ослабшие плечи. Все это говорит о действительно неизлечимой болезни. Старости.
Только внимательно всмотревшись в графиню можно было увидеть, насколько она на самом деле стара.
— Мои племянники и их дети часто собираются у меня в комнате дождливыми вечерами именно на этом месте у камина. Мы любим читать книги вслух, играть в какие-нибудь забавные игры… Эти табуретки как раз на такой случай, когда есть приятные собеседники, — улыбнулась графиня нам с Дейкстером. — Потому принимать здесь вас мне странно. Вы, молодые люди, не вызываете доверия. Вы знаете это.
Мы с Дейком кивнули, покосившись друг на друга. По нашим лицам ясно, что мы иностранцы, чужаки, по нашей лучшей одежде видно, что мы или бедняки, или бродяги-путешественники. Расчетливый блеск в глазах и вечно нахмуренные брови выдают в рыцаре кого угодно, но не честного наемника, а мои глаза… судя по ним, почему-то любой крестьянин готов назвать мою профессию и не ошибиться.
