Элейн Каннингем - Паутина
Федор поймал оседающего Ведигара, и перекинул потерявшего сознание мужчину через плечо. Медленно, преодолевая боль, он вскарабкался по крутой каменистой тропе к деревне-крепости. Дверь распахнулась настежь, встречая их. Несколько человек кинулись к ним, принимая Ведигара из рук Федора, и внесли его внутрь крепости, к уходу деревенского шамана. Повинуясь спокойным указаниям Альфхильды, остальные принялись за работу, заботясь о раненных, готовя погребальный костер для павших, оттаскивая мертвых и раненных морских существ вниз к берегу, на корм акулам — ни к чему им почет пламени.
Одевшись в рубаху, штаны и башмаки одолженные братьями-берсерками, Федор работал бок о бок с ними. Мысли его, однако, обращены были к раненому другу. Когда Альфхильда вновь появилась во дворе, дабы объявить новости, Федор так же внимательно, как и любой житель Хольгерстеда прислушивался к ее словам.
“Шаман говорит, что Ведигар будет жить. Но раны его велики и серьезны, и он не сможет сражаться много дней. Поэтому он просит чтобы вы приняли Федора из Рашемена как своего Первого Топора, вести вас в битву до тех пор, пока он не сможет вернуться на свой пост. И еще”, продолжила она, поднятой ладонью обрывая изумленный шепот. “Ведигар назвал Федора наследником Хольгерстеда, следуя закону и обычаям деревни, до того дня, пока девушка Дагмар не принесет ему сильного обликом сына-воина. Я принимаю обычаи этой земли, и свой долг, перед мужем и повелителем”, мягко заключила она. “Можете ли вы, давшие ему клятву верности, поступить иначе?”
Лицо ее было величественно; глаза бросали вызов любому, кто посмеет проявить к ней жалость. Люди теряли дар речи перед силой слов Альфхильды и глубиной верности гордой женщины. Затем, все как один, они подняли свое оружие и сложили его у ног Федора. Суровым унисоном они повторили клятву вслед за ней.
“Первому Топору Хольгерстеда принадлежат наши клинки. В мире и войне, мы следуем”.
Федор стоял, безмолвный и ошеломленный, лицом к лицу с приносящими ему присягу братьями-берсерками. Он не в силах был отвергнуть возложенную на него Ведигаром ношу, но и долго нести ее не мог. Хоть он и не повернулся против товарищей в последней, самой яростной вспышке боевого безумия, ее сила ужасала. Он слушал истории Ведигара о воинах-оборотнях, но ему никогда не приходило в голову, что однажды он сам примет облик животного. Достаточно страшно уже и то, что он сражался без участия собственной воли. Такую полную, абсолютную потерю себя он просто не мог вынести.
Рашеми знал, что на следующий день ему придется отправиться в деревню Руатим, и сообщить Лириэль о случившемся. Если волшебница дроу не сумеет в скором времени сотворить руну, почувствовал Федор, ему и в самом деле не останется выбора кроме как просить Ведигара закончить то, к чему он готовился у берега. Молодой берсерк не мог отнять собственную жизнь; воинам Рашемена такое строго воспрещалось. Смерть была даром, который можно было принять только от руки верного друга, или, может быть, быстрого и коварного врага.
Когда мрачная ночная работа наконец завершилась, Федор ушел в свою комнату. Скинув позаимствованную одежду, он наконец повалился на кровать, слишком усталый, чтобы бояться увидеть во сне лица убитых.
Мягкий стук в окно пробудил его ото сна. Несмотря на усталость, в Федоре сработали инстинкты воина. Он мгновенно оказался на ногах, с дубиной в руке. Окно распахнулось, и он занес дубину над головой.
Светлая голова забралась в комнату, голубые глаза широко раскрылись при виде готового к удару оружия. Федор узнал дочь шамана, и опустив дубину издал вздох одновременно облегчения и раздражения.
Дагмар пролезла сквозь низкое оконце и тут же согнулась в глубоком поклоне. “Ты спас мой новый дом, Федор из Хольгерстеда, и без сомнения мою жизнь. Благодарю тебя”.
“Я принимаю твою благодарность”, пробормотал он с улыбкой, “но нельзя ли было подождать с ней до утра?”
Женщина быстро выпрямилась и встретила его взгляд. “Не так, как я хочу выразить ее”, сказала она прямо. В значении ее слов нельзя было ошибиться. Федор отступил на шаг, неожиданно вспомнив, что не одет. Он потянулся за плащом Ведигара, и завернулся в него.
“Мантия Первого Топора тебе подходит”, проговорила она, “но сейчас в ней нет нужды”. С этими словами она развела складки плаща, и положила обе ладони на грудь юноши.
Федор поймал ее руки, и мягко отвел их в сторону. “Ты — нареченная невеста Ведигара”, сказал он тихо. “А ты его наследник. Подобное ожидается”.
Схватившись рукой за голову, Федор беспомощно глядел на девушку. Он никак не представлял, что вместе с принятой им на себя ролью добавится и нечто в этом роде! Однако ему показалось, что в словах северянки было не много правды. Подняв бровь, он посмотрел на нее скептически.
Девушка вздохнула и дернула плечами. “Ну хорошо, может быть и нет такого обычая. Но в Хольгерстеде должен появиться наследник — воин-хамфаригген, чтобы вести берсерков в бой. Предсказатели говорят, что я могу родить такого сына. Если ты подаришь мне ребенка, я смогу уйти из этого дома и с почестями вернуться в деревню. Это будет подарком”, сказала она мягко, с мольбой во взоре. “Для Хольгерстеда, для всего Руатима. Для меня. Даже для Ведигара”, добавила она с ноткой горечи.
Федор ощутил жалость к молодой женщине, поскольку Ведигар не умел лицемерить, и ясно для всех было, что Первому Топору не хочется брать вторую жену. Став свидетелем отваги и верности Альфхильды, Федор не удивлялся, что Ведигар не смотрит на других женщин. Даже на столь прекрасных, как Дагмар.
Будто почувствовав, какое направление приняли мысли Федора, девушка отошла от него, и потянула за шнурки, удерживавшие ее одежду. Быстро сбросив платье и блузу, она провела ладонями по косам, пока волосы ее не опали длинными, золотистыми волнами. Слабый свет полумесяца пробивался сквозь окно, отблескивая на ее светлых волосах и белой коже. Она подошла к кровати и улеглась на нее.
“Подарок”, повторила она нежно.
Короткий миг искушение жило в нем. Но чувство сильнее симпатии, глубже желания правило сердцем Федора. Он наклонился к своей сброшенной одежде. Дагмар с отчаянием наблюдала, как он одевается и собирает вещи.
“Но почему?” потребовала она. “Почему ты уходишь? Или ты не такой как другие, что не принимаешь предложенное по доброй воле удовольствие? Или я не нравлюсь тебе — в этом дело?”
“Ты прекрасна; ни один мужчина не посмеет отрицать этого. Но я не могу предать друга”, ответил он, идя к двери.
“Но ты не предашь! Ведигар только поблагодарит тебя!” Федор остановился у порога, и повернулся к северянке. “Я говорил не о Ведигаре, а о Лириэль”.
