Сергей Житомирский - Будь проклята Атлантида!
Дальше речь пошла о Тифоне, который в воображении Арфая слился с атлантским войском, боевыми мамонтами, медведями, огненосными колесницами. В зале повеяло страхом, когда, ударяя в бубен, Арфай запел:
Силою были и жаждой деяний исполнены руки
Мощного бога, не знал он усталости ног. Над плечами
Сотня голов поднималась ужасного змея-дракона.
В воздухе темные жала мелькали. Глаза под бровями
Пламенем ярким горели на главах змеиных огромных.
Взглянет любой головою – и пламя из глав ее брызнет…
И совершилось бы в этот же день невозвратное дело,
Стал бы владыкою он над людьми и богами Олимпа…
Зал замер, готовясь вновь пережить великую битву. Почему с таким волнением все ждали, что будет дальше? Боялись, что певец своим дивным колдовством может все повернуть иначе? Нет, Арфай помнил сражение:
Все вкруг бойцов закипело – и почва, и море, и небо,
С ревом огромные волны от яростной схватки бессмертных
Бились вокруг берегов, и тряслася земля непрерывно….
Затрепетали Титаны под Тартаром около Крона
От непрерывного шума и страшного грохота битвы.
Зевс же владыка, свой гнев распалив, за оружье схватился, -
За грозовые перуны свои, за молнию с громом.
На ноги быстро вскочивши, ударил он громом с Олимпа,
Страшные головы сразу спалил у чудовища злого…
Тот ослабел и упал. Застонала Земля-великанша
После того, как низвергнул его Громовержец,
Пламя владыки того из лесистых забило расселин…
- Прекратите! – разнесся по залу голос Промеата. – Пока вы здесь развлекались, тот, кто пригласил вас, чужими руками совершил преступление. – Промеат поднялся на возвышение, на котором восседали вожди, и встал напротив Севза. – Уже давно его прихвостни смущают людей лживыми словами, натравливают племена друг на друга. А сегодня, собрав вас на пир, чтобы не мешали, он натравил оолов на ибров и атлантов, которые жили в гавани. На тех, кто хотел помочь вам вернуться домой! Руками хмельных глупцов Севз убил две сотни безоружных людей!
Севз медленно поднялся. В горле у него клокотало. Трезвея от слов Промеата, повскакивали на ноги пирующие. Взгляды вождей растерянно метались от побагровевшего кудлатого воителя к бледному гладковолосому мыслителю.
- Ложь! – проревел Севз, простирая руки к вождям. – Вот он обвиняет меня в коварстве и обмане. Я не хотел его позорить перед вами, но придется! Смотрите же! – Он шагнул к каменному сосуду, из которого пол-луны назад тянули жребий. Нагнувшись, Севз обхватил кувшин руками, напрягся и выворотил из помоста вместе с плитой.
- Теперь смотрите сюда! – гремел Севз. Под вынутой из помоста плитой была другая с углублением посередине. Севз нажал рукой и плита скользнула в сторону, показалось второе углубление. В нем лежало шесть камней: три белых и три черных.
- Камни, - глубокомысленно произнесла Гехра.
- Те самые, которые он, - Севз ткнул в опешившего Промеата, - положил в кувшин для жребия!
- Как это? – поразился Эстипог. – Ведь мы их вынули!
- Вынули? – Севз захохотал. – Вы вынимали другие камни, которые были заранее подложены сообщниками этого лжеца… У кувшина три дна, - пояснил он. – На одном лежали только белые камни. Он подсовывал их своим любимцам – гиям, коттам и яптам. А когда тянули вы, под кувшин придвигали дно с черными камнями!
- Так нас обманули? – крикнул Эстипог. Ему откликнулся нарастающий ропот из зала. Воины и матери, перешагивая через блюдца и расстеленные для сидения шкуры, двинулись к помосту.
- Айя! Он положил мне черный камень! Я бы сейчас дома был! – завопил Пстал, поняв, наконец, хитрость с трехдонным кувшином.
- Ну, что скажешь ты, винящий меня в коварстве? – Севз шагнул к Промеату, нависая над ним своей огромной фигурой.
- Скажу, что ты подлее и коварнее, чем я думал. Люди! – Промеат повернулся к залу. – Судите сами: кто устроил стоянку возле дворца? Чьи шакалы обшарили тут все, собирая Хроановы обноски? Кто взял в жены атлантку, опытную в дворцовых хитростях? Я, что ли? Так кто же пронюхал тайну этого трехдонного горшка, чтобы обмануть племена?
Гнев на многих лицах сменился сомнениями.
- Нет, только послушайте его! – завопил Севз. – Выходит, я хитростью отправил домой гиев раньше, чем борейцев? А разве моя мать не борейского рода? И я обидел оолов, которые преданы мне, и Хамму – старшую из Матерей? А зачем мне все это?
- Чтобы разлучить меня с теми, кто мне верит.
- Лжешь! – загремел Севз. – Ты отправил рыжих и черных вперед, чтобы они разорили борейские и либийские стоянки. Воины! Матери! – Он потряс кулаками. – Пока мы тут слушаем этого предателя, наших братьев убивают, а жен уводят в плен!
Удар попал в цель. Взвились гневные крики, над головами замелькали ножи.
- Беда! Посдеон Оолу разоряет! – пронзительно закричал Пстал.
Но сила Приносящего свет была еще велика. Когда он поднял руку, голоса смолкли и оружие опустилось.
- Мать либов! – подошел он к Хамме. – Веришь ты, что Айд, спасший тебя у Джиера, способен на такое?
- Н-не знаю… - начала осторожная либийка, но тут же решительно тряхнула головой. – Нет! Не может этого быть!
- А ты, дочь Великой Кобылицы, веришь, что Гезд нарушила клятву, данную над огнем? – Гехра заколебалась. – И еще скажи: на кого похожа хитрость с кувшином, на меня или на Майю?
- А что! – Бореянка задумалась. – Змея могла это сделать. Может быть, она вас обоих обманула?
Севз чувствовал, что победа ускользает. Но в запасе был хороший удар. Нашарив взглядом желтое лицо Ипа, Громовержец чуть заметно кивнул. Либиец скользнул к выходу.
- Люди! – вновь все повернулись на голос Севза. – Вот он сказал: «Оолы напали на безоружных, убили их», - выдержав паузу, Севз выкинул руку вперед. – Смотрите!
От входа к возвышению шла вереница Севзовых шакалов. Отшвыривая ногами недоеденные куски, они по двое несли что-то тяжелое.
- Смотрите! – первая пара подошла к помосту и положила труп пожилого воина в оольской рубахе из рыбьей кожи.
- Айя! Окуня убили! – взвыл Пстал.
Пара за парой молча складывала у возвышения свою ношу. С каждым трупом в зале рос гул. Промеат пытался что-то сказать, но его никто не слушал. Лишь Севз мог переорать накаляющийся гнев:
- Смотрите! Смотрите, вожди и матери! Кто лжец и убийца?
- А-а!! – закричал Пстал, дичающими руками нашаривая дубину.
- Всех обманул! – подхватил Эстипог, дергая из ножен атлантский меч.
«Ну, скорее! – мысленно кричал им Севз. – Скорее же!»
- Нет, постойте! – Хамма схватила за плечо Пстала. Оол оттолкнул руку, и либийка чуть не упала. Но два десятка желтых воинов тут же кинулись из зала на помощь Матери. – Стойте! – вновь крикнула Хамма, заслоняя Промеата. – Пусть теперь он скажет.
