Ира Аллор - Девятое кольцо, или Пестрая книга Арды
Жизнь кипит — неокоченная поэма, переводы с квэниа, недописанная уже который месяц картина. Суета…
Все темнее и темнее — зрение гаснет?
Все шире и шире воронка.
Кольцо.
Мистерии на Менельтарме.
Оргии в Храме Тьмы.
Скука…
Холод. Бред. Презрение…
Обрыв — черно-красный край.
Не остановиться. Все туже спираль.
Мордор. Измененный мир.
Блеск факелов. Огонь. Тьма.
Ужас вокруг тебя — страшнее заклятого лезвия. Лед и огонь.
Плащ — черным облаком за призрачными плечами. Бешеный конь.
Бледные клинки. Восемь черных теней, и ты — девятый.
Недобрый, подозрительный взгляд Властелина…
Нет, не надо, остановиться, нельзя помнить, нельзя — сейчас… Нет сил остановить видения, засасывает воронка.
Все ближе и ближе. Рвется ткань памяти, расползается гнилыми лохмотьями… вот и все — падение, без конца — дыхание огня, уколы льда. Не удержаться… Сил нет. Вытянуть некому. Уничтожит.
Гаснет память. Конечно, там не до меня.
Бездна. Вечно. Навсегда. Может, сообразит Эльди хоть сюда не соваться… Эру сохрани! Тот знакомый ужас, парализующий, обжигающий, уничтожающий. И никто… Мелькор не справится — откуда у него столько сил? Да ему могут и не дать — чем не кара для предателя? Если вообще кто-то понимает. Ирмо? Так его еще звать… Кто это сделает? Манвэ? Он не захочет. Он не простит…
Отчаяние, которое он уже не способен был подавить и заглушить, захлестнуло майа. Он летел в Бездну, навстречу радостно и жадно раскрытой огненной пасти, в усеянные ледяными когтями лапы. Не… надо…
— Аллор! — Зов? Кто это? Голос знакомый. Но не узнать. Бездна искажает звуки.
— Аллор, ты слышишь? — Как тогда, в залах. Неужели Мелькор? Похожий голос. Или…
— Аллор, постарайся удержаться — я скоро… Да это же… Манвэ?
* * *
Пласты памяти расходились в стороны, как ленивые льдины перед носом корабля. Мелиан бережно отодвигала их. Не до изучения. Дальше. В какой-то момент он почувствовал мощное течение, тянущее куда-то вглубь. Можно было отдаться ему: скорее всего, унесет к цели — не проскочить бы. Что это?
— Осторожно, — донесся голос Мелиан, — там опасно.
— Что — «там»?!
— Бездна…
Дохнуло стылой гнилью, нежизныо. Пустота, немертвая и неживая, желающая жить. Кем-то, чем-то. Страшная, неведомая раньше сила.
Кто создал ее? Неужели — Мелькор? Или Саурон? Да по зубам ли им это? А он сам — не мог? Если это — порождение всей боли и горечи за все годы? С чего он взял? А если из Пустоты натянуло? Дикий, безотчетный ужас, страшнее обруча. И это — в Аллоре? «Просто тяжелый случай». Тяжелый. Ирмо — что же он не сказал? Боялся, что низрину туда за что-нибудь? Небезосновательно.
Тихо вскрикнула где-то сзади Мелиан.
— Оставайся на месте, не иди дальше. Здесь я сам разберусь.
Бездна приготовилась принять новую жертву. Манвэ зло оскалился, чувствуя, как встают дыбом волосы — если такое возможно в бесплотном путешествии. Прелесть какая — кажется, его собрались проглотить и не подавиться при этом. Не выйдет. Это не человека или эльфа уничтожить. Но свести с ума может. Лишить воли. Пленить.
А Пустота — страшнее? Другая? Вечное Ничто? И это — ничто. Но — рвущееся в мир. Как это уничтожить? Потом. Сначала — это создание. Собеседник. Ничей майа, ведший двойную игру за его спиной. Из интереса. Ни во что не ставя его расположение… Но не оставлять же его там — хотя вроде заслужил. Получше ступенчатой казни. Не хочется. Почему-то не хочется. Сейчас он, Владыка, хочет, чтобы Аллор, странный недомайа, был. Просто был… Да хоть бы и с Мелькором. И вообще он его, Короля, подданный — остальное потом.
* * *
— Аллор!
— Манвэ? — Удивление в задыхающемся шепоте.
— Постарайся дотянуться до меня, я рядом.
— Увы, не могу. Действительно не могу. И сил — нет…
— Удерживайся. Я чувствую, где ты.
— Зачем ты… Я же…
— Потом побеседуем, хорошо? — Аллор почувствовал присутствие Валы — уже близко.
— Тут опасно — мне не выкарабкаться… Осторожно!
— Если бы ты мог сам выбраться, меня бы здесь не было. Впрочем, я тоже не сразу понял. Вот и пришел не сразу. Было бы легче.
— Но…
— Потом.
Манвэ увидел бьющуюся в огненно-ледяных тенетах, подобно мухе в паутине, еле заметную в бесцветных сполохах сущность. Он был на краю, а майа уносило по спирали куда-то вглубь, откуда поднимались, подобно ядовитым болотным испарениям, липкие облака страха, боли и чего-то невыразимо мерзкого, чему не было названия. Самое постыдное, гнусное, страшное, что было в нем самом, то, что было отодвинуто поглубже в попытке изгнать из сознания, но никуда не ушло, то, что не изгладить никогда из цепкой памяти Бессмертных, встало перед Манвэ, проникая внутрь, разрывая, запутывая, заставляя сжаться в комок от ужаса и омерзения.
Не до того. Время дорого. Не думать. Не вспоминать. Потом. Он сделал шаг. Подхватило удавьими кольцами течение… Теперь — наперерез. Дотянуться. Кажется, поймал.
— Не дергайся. Уходим.
— Спасибо… Манвэ, я не…
— Я сказал — после. Еще выбраться надо. Это ты и называешь — «тяжелый случай»?
— В принципе…
— Да. Действительно тяжелый.
Владыка притянул к себе гаснущее сознание майа и, не выпуская, начал движение обратно. Это было сложнее, как идти против течения. Слепящая мгла. Горячечный бред. Только бы сил хватило. Одно утешение — в такую гадость даже, наверное, Творец не сунется. Может, все же уйти? Сюда? Нашел тихую пристань!
Почувствовал Мелиан — близко. Она тянулась к ним, пытаясь помочь. Очень кстати. Течение слабело, лопались вязкие путы. Кажется, на сей раз Бездна осталась без игрушки: Король Мира ни себя, ни кого-нибудь из своих подданных на эту роль пока не прочил.
Мелиан была рядом.
— Выводи его. У тебя это получится лучше, — обратился к ней Манвэ.
— А ты, Владыка?
— Я сам как-нибудь выберусь. Отсюда ты справишься?
— Да, конечно. — Мелиан приняла еле начавшее отходить от паралича сознание майа.
* * *
Заклятие образа отзвучало. Они сидели рядом — Вала и его сотворенный, внешне такой же, каким был когда-то. Мелькор устало прикрыл глаза. Гортхауэр тревожно вгляделся в еще больше осунувшееся лицо Валы, коснулся бессильно упавших на колени рук. Стыд какой — даже воплотиться сам не в состоянии. Растратился…
Да, растратился! Да, на месть! Ну и что? А как — иначе?! Пусть палачи остаются безнаказанными?! И ведь что самое обидное — не отомстил он тем, кому должен был отомстить. И что еще ужасней — похоже, этой свободой — если все останется (ну вдруг?) так, как сказал лицемер Манвэ, — они обязаны — его Учитель обязан — предателю-нуменорцу. Его «ученику», никогда себя таковым не считавшему.
