Дэвид Эддингс - Последняя игра
Время от времени им попадались безымянные речки, несшие свои бурные воды под покровом серого неба. Казалось, солнце не появлялось здесь вот уже несколько недель. Стояла сухая, пасмурная погода. Холодный ветер с Восточного моря, несущий с собой запахи полярных льдов, постоянно дул им в спину, когда они продвигались на юг.
Белгарат стал крайне осторожен. Не было и признаков той рассеянности, которая отличала его в более цивилизованных частях света, и Гарион мог ощущать неуловимую энергию разума старика, которую он направлял вперед в поисках любой скрытой опасности. Эти посылы были настолько незаметными, что их легко можно было принять за звуки ветра, колышущего высокую траву.
Силк тоже ехал настороже, часто останавливаясь, чтобы прислушаться, а иногда, казалось, и понюхать воздух. Он даже слезал с седла и прикладывал ухо к земле, чтобы убедиться, не слышен ли приглушенный топот приближающихся невидимых лошадей.
— Нервная работенка, — сказал маленький драсниец, снова садясь в седло после такой остановки.
— Лучше быть слишком осторожным, чем нарваться на неприятности, — ответил Белгарат. — Слышал что-нибудь?
— Думаю, слышал, как там шевелится червяк, — весело ответил Силк. — Он, однако, ничего мне не сказал. Ты же знаешь, какие они, эти червяки.
— И ты обращаешь на них внимание?
— Но ты же спросил?
— Ох, заткнись!
— Гарион, ты же слышал, как он спрашивал меня?
— У тебя, наверное, самый противный характер на свете, — сказал Белгарат маленькому воришке.
— Знаю, — ответил Силк, — потому-то я так и поступаю. Возмутительно, правда? А сколько нам еще нужно проехать, чтобы добраться до леса?
— Еще несколько дней. Мы все еще находимся очень далеко на севере. Здесь зима слишком длинная, а лето слишком короткое, чтобы росли деревья.
— Скучноватое место, не так ли? — заметил Силк, оглядываясь на море травы и холмы, похожие друг на друга.
— При нынешних обстоятельствах я могу немного и поскучать. Пожалуй, другие варианты не такие приятные.
— Могу с этим только согласиться.
И они продолжали ехать верхом по серо-зеленой траве, которая была лошадям по колено.
Шепот в голове Гариона зазвучал снова.
«Слушай меня, Дитя Света», — эти слова совершенно ясно прозвучали сквозь невнятное посвистывание, и была в этом обращении такая непреклонная воля, что Гарион сосредоточился, пытаясь лучше расслышать.
— Я не стал бы этого делать, — сказал ему знакомый бесстрастный голос.
— Что именно?
— Не делай того, что он тебе говорит.
— Кто он?
— Торак, конечно. А ты думал кто?
— Он проснулся?
— Нет еще. По крайней мере не совсем. И потом, он же никогда не засыпал совсем.
— Что он пытается сделать?
— Он пытается уговорить тебя не убивать его.
— Но он не боится меня, да?
— Конечно, боится. О том, что произойдет, он знает не больше, чем ты, и он так же боится тебя, как и ты его.
От этого Гарион сразу почувствовал себя лучше.
— А что мне делать с его нашептываниями?
— Здесь вряд ли можно что-то сделать. Просто не нужно повиноваться его приказам, вот и все.
В тот вечер они, как обычно, разбили лагерь в укромной лощине между двумя холмами и, как всегда, не стали разводить огня, чтобы не выдать себя.
— Холодные ужины как-то надоели, — пожаловался Силк, с трудом кусая ломоть вяленого мяса. — Эта пища напоминает дубленую кожу.
— Такая зарядка полезна для твоих челюстей, — сказал ему Белгарат.
— Знаешь, ты можешь быть очень неприятным человеком, когда прилагаешь к этому умственные усилия.
— Ночи становятся длиннее, правда? — сказал Гарион, чтобы не дать разгореться перебранке.
— Лето на исходе, — ответил ему Белгарат. — Через несколько недель здесь наступит осень, а скоро и зима.
— Интересно, где мы будем, когда наступит зима? — довольно жалобно спросил Гарион.
— Я бы не думал над этим, — посоветовал ему Силк. — Такие мысли не помогают, а делают человека дерганым.
— Передерганным, — поправил Гарион. — Я и так уже дерганый.
— А есть такое слово «передерганный»? — с любопытством спросил Силк у Белгарата.
— Теперь есть, — ответил Белгарат. — Его только что придумал Гарион.
— Хотел бы и я придумать какое-нибудь слово, — восхищенно сказал Силк Гариону, и его бегающие глазки лукаво сверкнули.
— Пожалуйста, не смейся надо мной, Силк. У меня и так хватает забот.
— Давайте немного поспим, — предложил Белгарат. — Этот разговор ни к чему не приведет, а завтра нам предстоит долгий путь.
В ту ночь шепот снова нарушил сон Гариона, и, казалось, смысл передавался с помощью образов, а не слов. Там было предложение дружбы — протянутая с любовью рука. Одиночество, которое омрачало юность Гариона с тех пор, как он узнал, что сирота, казалось, от этого Предложения куда-то исчезло, и Гарион обнаружил, что страстно желает пожать руку.
Затем очень четко он увидел двух людей, стоявших рядом. Мужчина казался очень высоким и очень сильным, а женщина была настолько хорошо знакома Гариону, что сердце его сжалось при взгляде на ее сияюшие глаза и белоснежный локон над бровями. Лицо мужчины поражало какой то нечеловеческой красотой, а хотя юноша видел его впервые, оно что-то смутно ему напоминало. Прижавшись друг к другу, прекрасный незнакомец и тетя Пол простирали к нему руки.
— Ты будешь нашим сыном, — говорил ему шепчущий голос, — нашим любимым сыном. Я буду твоим отцом, а Полгара — матерью. Это не просто мечты, Дитя Света, ведь в моих силах, чтобы все так и произошло. Полгара действительно станет твоей матерью, и вся ее любовь обратится на тебя, а я, твой отец, буду любить и лелеять вас обоих. Неужели ты отвернешься от нас и снова станешь сиротой? Разве эту холодную пустоту можно сравнить с теплом любящих родителей?
Приди же к нам, Белгарион, и прими нашу любовь.
Гарион пробудился ото сна, дрожащий и мокрый от пота.
— Мне нужна помощь! — безмолвно крикнул он, пытаясь обнаружить в глубинах своего разума присутствие другого, безымянного.
— В чем теперь проблема? — спросил бесстрастный голос.
— Он жульничает! — заявил Гарион, приходя в ярость.
— Жульничает? А разве кто-нибудь ввел правила, пока я отсутствовал?
— Ты знаешь, что я имею в виду. Он предлагает сделать тетю Пол моей матерью, если я поступлю так, как он скажет.
— Он лжет. Он не может изменить прошлое. Не обращай внимания!
— Как я могу? Он продолжает проникать в мой мозг, задевая самые больные места.
— Думай о Се'Недре. Это смутит его.
