Нэнси Берберик - Даламар Темный
Это его магия блокирует мою, говорил он себе, поднимаясь наверх. Он не разрешит мне колдовать и если таково его желание, так и будет. Мой путь от Сильваноста до Палантаса никогда не был легок. Но этот путь я выбрал сам и доверяю своему выбору.
"Шалафи" — прошептал он, пробуя на вкус эльфийское слово, означающее "учитель", — "Будет так, как вы пожелаете."
Он продолжал идти через тени и свет, не сбиваясь с шагу, хотя многие ступени лежали глубоко в тени и не все имели одинаковую ширину и высоту. По краям лестницы не было ни перил, ни других перегородок. Падение с этой лестницы будет смертельным и все же Даламару казалось, что он нашел нужный ритм движения в тот же момент, когда начал подниматься вверх. Чем выше он поднимался, тем быстрее билось его сердце — старый признак того, что он снова идет в стороне от безопасных и тихих дорог.
Он дошел до лестничной площадки, но прошел мимо нее. Он не знал почему, но чувствовал, что должен продолжать подниматься выше. Он шел, шел и теперь его стало охватывать чувство, что он давно знаком с этим местом. Он никогда в жизни здесь не был, но, тем не менее, чувство оставалось.
Эхо его шагов, отраженное от стен, падало вниз и вновь поднималось вверх, сопровождая его тихим шелестом. Волосы на затылке Даламара встали дыбом, по рукам побежали мурашки. Даламар задрожал, но он не станет останавливаться. Он должен продолжить подъем по этой лестничной спирали.
Он миновал ещё одну лестничную площадку и, бросив на нее мимолетный взгляд, заметил коридор, ярко освещенный стенными факелами. Множество дверей в коридоре были наглухо закрыты и всё же у него создалось впечатление, что все эти комнаты заняты. Кем?
Кем?? — прошептал в нем страх.
Когда он уже думал, что его ноги будут не в состоянии сделать ещё один шаг, лестница внезапно оборвалась у широкой деревянной двери. Два факела, висевшие в скобах по обеим сторонам двери, выдавали оранжевое пламя, колебавшееся на ветру, которого не чувствовал Даламар. Он не оглядывался, чтобы увидеть почему факельный огонь так трепетал. Он не смотрел ни вниз, ни назад. Он застыл на месте, потому что стоял перед дверью, которую видел раньше. Ручка двери сияла полированным серебром в свете факела. Ее рукоятка имела форму черепа, из глазниц которого сиял желтый свет камина, приглашая его войти.
Биение сердца стало похоже на барабанный бой, ритм волнения пробежал по нему как магическая волна. Он уже стоял здесь, в видении, показанном ему во время церемонии Круга Темноты. В то время как жрецы, Неистовые Бегуны, принц и принцесса ждали приговора Круга, он видел эту дверь, эту самую череповидную ручку. В темноте сознания Даламар услышал звук металла цепи, скользящей к нему по камню пола, чтобы осудить его на изгнание. Сердцебиение так усилилось, что Даламар подумал, что, возможно, всякая тварь в Башне слышит его.
Он вздохнул, пытаясь прийти в себя.
Каждое мгновение его пути от Белой эльфийской магии к черному царству Нуитари приближало его к этой двери. Его путь был предопределен. Он дотронулся до серебряного черепа. Его большой палец удобно расположился в глазнице, где находилась, как он чувствовал, открывающая дверь кнопка. Он собрался с силами и попытался сосредоточиться. Силой воли он изгонял из своих мыслей воспоминания о том моменте, когда он согласился на это задание для Конклава. Оно может стоить ему жизни и, возможно, души и он не мог помочь себе магией. И при этом он не знал, успеет ли он выполнить свою миссию до того, как провалится.
А если он провалится…
Он не должен думать об этом. Он не должен допускать даже наименьшую мысль о провале.
Даламар покрепче взялся за серебряный череп и нажал на кнопку. Дверь открылась, так же как и в его видении. Из комнаты в коридор пролился золотой каминный свет и жаркое тепло, как если бы кто-то, находящийся там, не чувствовал теплоты летней ночи и всегда дрожал от зимнего холода. Темным пятном на этом свету стоял молодой человек хрупкого телосложения. Он был одет в простую, ничем не украшенную, мантию из черной шерсти. Капюшон был откинут назад, показывая лицо, которое Даламару не могло присниться даже в худшем кошмаре. И дело было вовсе не в золотистой коже, покрывающей человека до самых седых волос. Дело было в его глазах, темных, как безлунная ночь. В глазах, зрачки которых имели форму песочных часов.
"Он называет себя Властелином Прошлого и Настоящего" — сказал Даламару Пар-Салиан. Во имя всех богов, подумал Даламар, это совсем неудивительно, что он себя так называет.
Сердце Даламара остановилось, пропустив несколько ударов. В неподвижной тишине он услышал голос своей души: на что ты готов ради магии, Даламар Найтсон? Как далеко ты можешь зайти, доказывая свое право на талант?
Настолько далеко, подумал он, изучая глаза Рейстлина Маджере, которого боялись трое самых сильных магов Кринна. Настолько далеко. Если на то будет воля Нуитари, он пойдёт ещё дальше, так как у меня нет ничего, кроме магии и мое сердце может биться только в ритме заклинаний. Так было раньше и так будет всегда. Я приложил достаточно усилий и приложу ещё больше, чтобы стать более сильным в искусстве магии.
"Шалафи," — произнес он, склоняя голову в подобающем случаю поклоне. — "Я пришел, потому что вы согласились принять меня."
Как если бы он мог видеть своими глазами в форме песочных часов каждую минуту прошлого Даламара, каждую его мысль, каждый шаг, который тот сделает отныне и до самой смерти, Рейстлин Маджере улыбнулся хитрой и холодной улыбкой. За мгновение, прошедшее между двумя ударами сердца, Даламар понял, что его изучили и оценили. Рейстлин сделал шаг назад и поклонился маленьким, почти издевательским поклоном.
Заходи, если посмеешь, говорил этот поклон.
Скрежет цепи, тянущейся по камню, снова зазвенел в сердце Даламара. Платиновая цепь обернулась вокруг его щиколоток, его ног, его сердца в Круге Темноты. Этой цепью судили виновников в преступлениях магии и вероисповедания. Он был достаточно силен, чтобы принять этот суд ради того, без чего не мог жить. Он услышал, как цепь обрушилась с его тела, когда переступил порог и вошел в комнату Властелина Прошлого и Настоящего. Даламар Найтсон вошел в мир черного мага, которого боялись мудрейшие из мудрецов, с легким освобожденным сердцем. И ему показалось, что он пришел домой.
