Константин Кривчиков - Дочь Озара
От одного из странствующих путников, периодически забредавших в стойбище, она слышала историю о загадочных людях, умевших зажигать огонь взглядами своих глаз. Посмотрит такой человек в гневе или ярости — пух! — и дерево само загорелось или, там, трава. Или, даже, шкура на животном: страсти-то какие! Ох, стра-а-ашно, аж моно*! Особенно, когда за стенами хижины завывает, словно злобный Черух, холодный зимний ветер.
Но то ж сказание. Рассказать можно много чего, а наяву попробуй такое увидь. Но Уна могла поклясться даже Черухом — деревяшка загорелась сама собой. Вернее, не вполне сама собой — Вада смотрела на нее. Колдунье даже почудилось, что у дочери в какой-то момент полетели из глаз искры. Маленькие такие, но яркие.
Уна испугалась. Это ведь дело такое — огонь глазами зажигать. Темное дело, непонятное. Настоящее чуро. В памяти Уны от услышанного некогда сказания сохранилось, что люди, зажигающие огонь, вроде как злые духи. Не добрые. Наводящие моно. Путник их как-то называл: демоны, что ли?
— Ну вот, видишь, — осторожно сказала Уна дочери, придя в себя от первого потрясения. И добавила: 'Терпи, три лучше трут и перетрется до огня'.
— Терпи, три трут и перетрется, — послушно повторила Вада, вовсе не догадываясь, что вместе с матерью рождает пословицу, пережившую века.
О происшествии Уна никому не рассказала, кроме Зукуна. Лучше держать такие вещи в тайне, от беды подальше. Она не догадывалась, что свидетелем пугающих способностей Вады стала и Ора, находившаяся в тот момент поблизости. Ора не удержалась и разболтала об увиденном бывшему жамушу Рунику, с которым продолжала иногда встречаться в отдаленных от стойбища кустах. В сути произошедшего Ора не разобралась, вот и решила посоветоваться с умным человеком. Руник счел рассказ излишне экзальтированной пассии женской фантазией и почти забыл о нем. Но 'пьяная' ягода развязала язык, который и вывалил Вирону все подряд из того, что хранил мозг.
— Предстляешь? — сообщил Руник новому приятелю заплетающимся языком. — Смрит эта Вада на древо, глза, как угли. Бац, и огнь, зчит. Ну, рази не дуры эти бабы?
— Дуры, дуры, — согласился Вирон, пододвигая гостю деревянную плошку с ягодой. — Ты ешь ягодку, ешь. Вку-усная.
В отличие от большинства, в целом, довольно наивных и простодушных вариев, хитроумный Вирон ничего не пропускал мимо ушей. А тут такая история.
В способность девушки зажигать глазами огонь он поверил сразу. А почему бы и нет? С маниакальным суеверием первобытного человека Вирон считал, что если чего-то очень сильно захотеть, это обязательно получится. А он очень хотел, чтобы Вада оказалась именно такой, какой он ее себе вообразил. Ведь именно ТАКАЯ необычная девушка, да и еще и дочь колдуньи, была ему нужна для осуществления грандиозных замыслов. Вождем 'волков' овладела навязчивая идея или идея фикс, как сказали бы в более поздние времена. Во времена Вирона это называлось проще: я хочу, чтобы было так.
Руник, одаренный шкурой бизона и подбодренный, вернулся к себе в стойбище верным сторонником Вирона. Теперь вождь 'волков' имел в стане соседей надежного информатора, к которому затем присоединился еще один, пусть и ненадежный, но предельно откровенный — болтушка Лала. Вскоре, при помощи Руника, в расставленную ловушку попался Зукун, пообещавший отдать Вирону Ваду в жамы. Но Руник же позже и доложил: надеяться на Зукуна нельзя, обещания тот не выполнит. Тогда и возникла у Вирона мысль задействовать в операции, что называется, 'в темную', глотов-людоедов. Пусть потаскают каштаны из огня.
Однако управлять обстоятельствами оказалось не так-то просто. После того, как Вада сбежала, ситуация почти вышла из-под контроля. Вирон нервничал и злился. Так, разозлившись, он, по наущению Руника, решил убить Зукуна. Тонкие игры надоели первобытному макиавелли, и он решил идти по трупам в духе своей жестокой эпохи. Потрясения — именно они выбивали почву из-под ног консервативных противников Вирона, позволяя ему навязывать свои правила игры. Когда льется кровь, — о каких устоях и обычаях можно болтать?
Не доверяя никому, в том числе и продажному Рунику, Вирон решил втянуть в свои интриги и бывшего 'волка', хитрого и храброго следопыта Короса.
— Ты же 'волк', - напомнил в разговоре Вирон. — Не забывай. А волки живут стаей. Помоги мне, и я помогу тебе.
— Стая нужна тому, кто не может выжить в одиночку, — парировал следопыт.
— Не скажи, — вождь 'волков' усмехнулся. — Тому, кто хочет стать вожаком, тоже стая нужна. Ведь стаи без вожака не бывает. Без вожака, это толпа.
— Хочешь быть первым в толпе?
— Над толпой, — поправил Вирон.
Но Корос оказался себе на уме — подарок взял, а обещания не выполнил. Хотя… Ваду-то именно он, в конечном результате, нашел и в племя вернул.
После смерти, от рук Короса, верного Симона, смерти неожиданной, потому что все должно было случиться наоборот, у Вирона появился хороший повод для нападения на 'леопардов'. Но и здесь 'партия' осторожного Овуса, возглавлявшего род 'длинноносых', оказалась сильнее. Овус настаивал на необходимости ведения переговоров с 'леопардами', и сход поддержал именно его трусливое предложение. Обленившиеся 'волки' не очень-то хотели воевать. Вирону в очередной раз пришлось отступить, но лишь на несколько дней. Кстати оказалась и гибель Зукуна, после которой в стане 'леопардов' начался раздрай, и вести переговоры, даже с формальной стороны, стало не с кем.
И тут вернулся в стойбище один из 'волков' из рода 'большелапых', посланных Вироном искать Ваду. Измученный многодневным одиночным переходом, молодой воин сразу же нашел Вирона и уединился с ним в шалаше. Выслушав рассказ, вождь немедленно созвал общий сход. В его интерпретации история выглядела следующим образом. 'Волки' охотились и наткнулись на дикарей, захвативших Ваду. В жестоком сражении отважные 'воины' перебили глотов и освободили девушку. Но на обратном пути на них подло, ночью напала шайка 'леопардов' и убила двух 'волков'. Только одному, по чистой случайности, удалось спастись.
Нарушение всех обычаев было вопиющим, и Овус ничем не смог возразить. Кровь сородичей требовала отмщения, и сход дал 'добро' на проведение военной операции. Наметили выдвинуться в поход на следующий день. Но поздно вечером, почти ночью, в стойбище 'волков' прибежал Руник.
Выслушав перебежчика, Вирон понял, что наступило время решительных действий. Он обошел шалаши и собрал воинов. Двинемся сейчас — объяснил Вирон. Дойдем до Падающей Воды, там сделаем привал. А перед восходом солнца пойдем по берегу речки к стойбищу 'леопардов', там недалеко. Нападем врасплох, пока эти шакалы еще толком не проснулись.
