Сергей Лукьяненко - Ночной Дозор
— Прости меня, Света, — прошептал я. — Прости.
— Забудем, — очень твердо сказала она. — Давай забудем. Пока еще можем забывать.
Мы наконец-то огляделись.
— Кабинет? — предположила Света.
Книжные шкафы из мореного дуба, тома под темным стеклом. Здоровенный письменный стол, на нем компьютер.
— Да.
— Тигренок ведь живет одна?
— Не знаю. — Я покачал головой. — У нас не принято расспрашивать.
— Похоже, что одна. Во всяком случае, сейчас. — Светлана достала платочек, стала осторожно промакивать слезы. — Хороший у нее дом. Пойдем, всем ведь не по себе.
Я покачал головой:
— Да они наверняка почувствовали, что мы не ругаемся.
— Нет, не могли. Тут барьеры между всеми комнатами, не прощупать.
Посмотрев сквозь сумрак, и я заметил скрытое в стенах мерцание.
— Теперь вижу. Ты с каждым днем становишься сильнее.
Светлана улыбнулась, чуть напряженно, но с гордостью. Сказала:
— Странно. Зачем строить барьеры, если живешь один?
— А зачем их ставить, когда ты не один? — спросил я. Вполголоса, чтобы не требовалось ответа. И Светлана не стала отвечать.
Мы вышли из кабинета обратно в гостиную.
Обстановка была не совсем кладбищенская, но близкая к тому.
То ли Семен, то ли Илья постарались — в комнате царила пахнущая болотом сырость. Игнат, стоя в обнимку с Леной, тоскливо взирал на окружающих. Он предпочитал веселье — во всех его проявлениях, любые ссоры и напряги были ему как ножом по сердцу. Картежники молча смотрели на одну-единственную карту, лежащую на столе, под их взглядами та дергалась, извивалась, меняла масть и достоинство. Надувшаяся Юля о чем-то тихо расспрашивала Ольгу.
— Нальете выпить? — спросила Света, держа меня за руку. — Не знаете, что для истеричек лучшее лекарство — пятьдесят граммов коньяка?
Тигренок, с несчастным видом стоявшая у окна, торопливо пошла к бару. Она что, нашу ссору на свой счет записала?
Мы со Светой взяли по рюмке коньяка, демонстративно чокнулись и поцеловались. Я поймал взгляд Ольги: не обрадованный, не опечаленный, а заинтересованный. И чуть-чуть ревнивый. Причем ревность эта никак не связана была с поцелуем.
Мне вдруг стало нехорошо.
Как будто я вышел из лабиринта, где брел долгие дни и месяцы. Вышел, чтобы увидеть вход в следующие катакомбы.
Глава 2
Я смог поговорить с Ольгой наедине лишь через два часа. Веселье, каким бы натужным оно ни казалось Светлане, уже переместилось во двор. Семен хозяйничал у мангала, выдавая желающим шашлыки, которые готовились со скоростью, однозначно намекающей на использование магии. Рядом, в тенечке, стояли два ящика сухого вина.
Ольга о чем-то дружелюбно болтала с Ильей, у обоих в руках было по шампуру шашлыка и по стакану с вином. Идиллию прерывать было жалко, но…
— Оля, надо поговорить, — сказал я, подходя к ним. Светлана была полностью увлечена спором с Тигренком — девушки с жаром обсуждали традиционный новогодний карнавал Дозора, перескочив на него с жаркой погоды по какой-то прихотливой женской логике. Самый подходящий момент.
— Извини, Илья. — Волшебница развела руками. — Мы еще обсудим, хорошо? Мне очень интересен твой взгляд на причины развала Союза. Хоть ты и не прав.
Маг торжествующе улыбнулся и отошел.
— Спрашивай, Антон, — тем же тоном предложила Ольга.
— Знаешь, о чем спрошу?
— Догадываюсь.
Я оглянулся. Рядом никого не было. Еще длился тот недолгий миг дачного пикника, когда хочется есть, хочется пить и нет тяжести ни в желудке, ни в голове.
— Что ждет Светлану?
— Будущее читать трудно. А будущее великих магов и волшебниц…
— Не виляй, партнерша. — Я заглянул ей в глаза. — Не надо. Ведь мы все-таки были вместе? Работали в паре? Еще когда ты была наказана и лишена всего, даже этого тела. И наказана справедливо.
У Ольги от лица отхлынула кровь.
— Что ты знаешь о моей вине?
— Все.
— Откуда?
— Я же все-таки работаю с данными.
— У тебя не хватит допуска. Случившееся со мной никогда не заносилось в электронные архивы.
— Косвенные данные, Оля. Ты видела круги на воде? Камень может давно лежать на дне, зарасти илом, а круги еще будут идти. Подтачивать откосы, выносить на берег мусор и пену, переворачивать лодки, если камень был большой. А он был очень большой. Считай, что я долго стоял на откосе, Оля. Стоял и смотрел на волны, которые точат берег.
— Ты блефуешь.
— Нет. Ольга, что дальше будет со Светой? Какой этап обучения?
Волшебница смотрела на меня, забыв об остывшем шашлыке и полупустом стакане. И я нанес еще один удар:
— Ты ведь прошла этот этап?
— Да. — Кажется, она перестала играть в молчанку. — Прошла. Но меня готовили более медленно.
— А зачем такая спешка со Светой?
— Никто не предполагал, что в этом столетии родится еще одна Великая Волшебница. Гесеру пришлось импровизировать, перестраиваться на ходу.
— Тебе потому и вернули прежний облик? Не только из-за хорошей работы?
— Ты ведь сам все понимаешь! — Глаза Ольги нехорошо блеснули. — Зачем пытаешь меня?
— Ты контролируешь ее подготовку? Исходя из своего опыта?
— Да. Удовлетворен?
— Ольга, мы же по одну сторону баррикад, — прошептал я.
— Тогда не толкай соратников локтями!
— Ольга, какова цель? Что не смогла сделать ты? Что должна сделать Света?
— Ты, — она действительно растерялась, — Антон, так ты блефовал!
Я молчал.
— Ты ничего не знаешь! Круги по воде, ты не знаешь, куда смотреть, чтобы их увидеть!
— Допустим. Но ведь главное я угадал?
Ольга глядела на меня, покусывая губы. Потом покачала головой:
— Угадал. Прямой вопрос, прямой ответ. Но объяснять я ничего не стану. Ты не должен знать. Это тебя не касается.
— Ошибаешься.
— Никто из нас не желает Свете зла, — резко сказала Ольга. — Ясно?
— Мы и не умеем желать зла. Вот только наше Добро порой ничуть не отличается от Зла.
— Антон, закончим разговор. Я не имею права тебе отвечать. И не надо портить другим этот нечаянный отдых.
— Насколько он нечаянный? — вкрадчиво спросил я. — Оля?
Она уже собралась, и ее лицо осталось непроницаемым. Слишком непроницаемым для такого вопроса.
— Ты и так узнал слишком много. — Голос ее поднялся, обретая былую властность.
— Оля, нас никогда не отправляли в отпуск всех разом. Даже на сутки. Зачем Гесер выгнал Светлых из города?
— Не всех.
— Полина Васильевна и Андрей не в счет. Ты прекрасно знаешь, они кабинетные работники. Москва осталась без единого дозорного!
