Джуд Деверо - Воспоминание
– Хорошо, – сказала Алида и налила служанке пива. За прошедшие годы она уже успела забыть, какая у Пенеллы замечательная память. – Мне нужна твоя помощь. Все надо сделать в полной тайне. Но я должна быть уверена, что могу тебе доверять, то есть что ты будешь верна мне, и только мне.
Пенелла подняла голову. В ее глазах засверкали слезы. И она сказала от всей души:
– Я сделаю все, что вы захотите.
– Я хочу избавиться от этого мальчишки. Пенелла отодвинула от себя тарелку с едой.
– Я его убью.
– Нет! – резко бросила Алида. – Я хочу отправить его обратно к его настоящему отцу. Я не хочу, чтобы он был связан с этим домом. – Она добавила тише:
– Есть еще одна вещь, которую нужно сохранить в тайне. Я умираю. Я проживу еще от силы два года.
Пенелла бросила на нее только один взгляд, продолжая есть. Алида поняла, чего она лишилась. Когда-то давно Пенелла сделала бы для своей госпожи все, что могла, из искренней любви. Теперь она любила только одно: настоящую еду. И хотела одного: выжить. Но, впрочем, это Алиде было неважно. Алида должна была спасти свою семью, и ради достижения этой цели она была готова на все.
28
– Да-да, Эдит, – раздраженно сказала Алида. – Я понимаю, что девочка уступчива, что тебе с ней не слишком много хлопот, и все такое. И я знаю, как ты стараешься сделать для нее все, что можешь. Я тобой вполне довольна. Но я хочу знать, что ты думаешь о ней как о человеке.
Эдит смотрела пустыми глазами, не понимая, чего хочет мать. Ей нравилось делать матери доклады, нравилось перечислять все по порядку, как будто держа перед глазами аккуратный список.
– Она бегает за этим молодым человеком… Ну, я имею в виду, – Эдит смутилась и покраснела, – я имею в виду, за нашим братом.
– Ах, Эдит! – проговорила Алида с нежной улыбкой. – Ты прекрасная дочь. О такой всякая мать может только мечтать.
Сердце Эдит подпрыгнуло от неожиданности. До сих пор она еще ни разу в жизни не получала от своей матери ни слова похвалы. По крайней мере, мать никогда не хвалила ее так явно. Если она преуспевала в аккуратном ведении хозяйства да очень толково управляла служанками, Алида только кивала головой и говорила: «Хорошо». И все. И то это было намного больше, чем, например, отец. Эдит вообще была не уверена, что собственный отец знает, кто она такая. Услышав эту необычайную похвалу, Эдит была так глубоко потрясена, что смогла лишь вымолвить:
– Благодарю.
– Твой отец поселил с вами такую девушку, как эта Калласандра, а ты, ни слова не говоря, взяла ее под свою опеку. Обращаешься с ней самым наилучшим образом. Ты все делаешь так, как будто она тебе… будто она тебе равная.
Эдит на это ничего не могла сказать, потому что действительно до сих пор она была уверена именно в этом: что Калли ей равная.
– Понятно, что из своего добросердечия ты даже не замечаешь различий. Тебе не бросается 6 глаза, как она держится, как говорит по-крестьянски; что ничего важного делать не умеет – если, конечно, не думать, что выращивание бобов очень серьезное занятие. Ей больше подошло бы копать лопатой землю, потому что руки у нее, конечно уж, не для лютни! Да уж, такие руки, что… А ноги… Даже не знаю, право, носила ли она вообще какую-нибудь обувь до сих пор, или они там босиком ходили?
Алида улыбнулась, глядя, как расширились от изумления глаза Эдит.
– Да-да, я вижу: ты, конечно, ничего этого до сих пор не замечала. Ты хороший человек, хорошая дочь, Эдит. Ты – лучше всех.
Алида подошла к окну.
– Эдит, дорогая доченька. Можно мне тебе доверять?
– Да, – ответила та дрогнувшим голосом. Она еще никогда не видела свою мать такой – такой открытой, доброй, такой близкой. Эдит почувствовала даже, что у нее в глазах появились слезы при мысли, что мать любит ее. До сих пор ей казалось, что мать о ней почти никогда не думала. – Да, – повторила она шепотом. – Мне можно доверять!
– Что ты могла бы сказать насчет этого молодого человека, насчет Талиса? Как тебе кажется, он красив?
– Он мой брат. Как я могу оценивать, красив он или нет, если он мне брат? Долг мне велит…
– Да-да, разумеется, – Алиду всегда раздражало то, что у ее дочери совершенно не было ни воображения, ни страсти. Она села в кресло напротив нее и взяла обе ее руки в свои. – Когда он рождался, я очень мучилась. Ты еще пока не знаешь, какая это мука – рожать детей, но поверь, что во время родов женщина часто не понимает, что происходит.
По лицу Эдит было ясно: она и сейчас с трудом понимает, что происходит.
– В тот день мы рожали вместе с одной женщиной… У нее была смуглая кожа, черные волосы и темно-карие глаза. – Алида посмотрела прямо в глаза дочери. – Точь-в-точь такие же, как у этого мальчика.
Эдит долго не могла сообразить, что имеет в виду мать, но в конце концов до нее дошло:
– Неужели… детей перепутали?
При этих словах Эдит Алида сделала большие глаза, оглянулась с таким видом, будто хотела проверить, не спрятался ли кто-нибудь в пустой комнате, и быстро закрыла Эдит рот рукой.
– Не смей такого вслух говорить, что ты! В течение всех этих лет сомнение иногда беспокоило меня. Мне тогда было слишком больно, и я не могла точно знать, какого ребенка я родила. Черноглазая девушка родила ребенка одновременно со мной. И все там были в такой панике…
– Но это же означает… – прошептала Эдит. Алида на клонилась к дочери и тихо зашептала:
– Да, если это так, то это будет означать, что Талис – не твой брат. Зато Калласандра – твоя сестра. Кстати, она ведь на вас немного похожа, правда? На вид она вполне могла бы быть одной из моих дочерей, а?
– Дороти так и говорит, но я… – Эдит решила, что не будет говорить матери, как она высмеивала сестру за такие глупые, как ей казалось тогда, предположения.
– Эдит, Эдит, что же мне делать, ты ведь видишь, как твой отец обожает мальчишку? Разве я могу пойти к нему и сказать: возможно, Талис не твой сын, а вместо этого у тебя еще одна дочь, к тому же намного хуже тех, что уже есть? – Она закрыла лицо руками:
– И мне не с кем поделиться этим сомнением, потому что кому можно это доверить?
– Мама, со мной можно поделиться всем, мне можно доверять! – нежно произнесла Эдит, чувствуя, что так ее еще никто не одаривал.
– Да, Эдит? Можно? Тебе действительно можно верить? – Не дав дочери ответить, Алида заговорила:
– На деюсь, что можно. Кстати, говорят, тут неподалеку есть один вдовец, который хочет жениться. Ему тридцать, у него двое маленьких сыновей, еще в нежном возрасте, которым необходима мать. А еще мне говорили, что покойница, его первая жена, была не домохозяйка, а свинья свиньей, так что этот человек будет просто счастлив, если его новая жена приведет имение в порядок и возьмет на себя заботу о детях.
