Дэвид Эддингс - Колдунья из Даршивы
— Как же ты охотишься с больной лапой?
— Лежу в засаде и поджидаю случайную добычу. Ее очень мало. Я уже давно не была сыта.
— Дедушка, — мысленно окликнул Гарион. — Ты мне нужен.
— Неприятности? — беззвучно отозвался старик.
— Не те, о которых ты думаешь. Кстати, я нашел воду, но не беги, а то ты ее испугаешь.
— Кого «ее»?
— Сам увидишь.
— С кем ты говорил? — спросила волчица.
— Ты слышала? — удивился Гарион.
— Нет, но мне показалось, будто ты разговаривал.
— Мы побеседуем об этом позже. Сюда идет вожак моей стаи. Он принимает решения.
— Так и должно быть. — Она легла на брюхо, продолжая зализывать лапу.
— Как ты ее повредила?
— Люди спрятали под листьями капкан, и он ухватил мою лапу. У него острые челюсти.
Из мертвого леса выбежал Белгарат. Он остановился и сел на корточки, высунув язык.
Волчица прижала морду к земле в знак уважения.
— В чем проблема? — мысленно осведомился Белгарат.
— Она угодила лапой в капкан. Стая бросила ее, а ее напарник умер. Она искалечена и голодна.
— Такое случается нередко.
— Я не собираюсь оставить ее умирать. Белгарат внимательно посмотрел на него.
— Я и не думал, что собираешься, — отозвался он, — в противном случае стал бы уважать тебя куда меньше.
Белгарат подошел к волчице.
— Как дела, сестричка? — принюхиваясь, спросил он на волчьем языке.
— Плохо, достопочтенный вождь, — вздохнула она. — Наверное, я уже не смогу охотиться.
— Ты присоединишься к моей стае, а мы позаботимся о твоей ране и будем приносить тебе столько мяса, сколько потребуется. Где твои малыши? Я чую их запах на твоей шерсти.
Гарион заскулил от удивления.
— Остался только один, — ответила волчица, — и он очень слаб.
— Приведи нас к нему. Мы сделаем его сильным.
— Как прикажешь, достопочтенный вождь, — ответила она с машинальной покорностью.
— Лети сюда, Пол, — мысленно позвал Белгарат, — и прими облик своей матери. — Властность его приказа была скорее волчьей, нежели человеческой.
Последовало недоуменное молчание.
— Да, отец, — наконец откликнулась Полгара.
Когда она появилась через несколько минут в облике волчицы, Гарион узнал ее по характерной белой полоске над левой бровью.
— В чем дело, отец?
— У нашей сестрицы ранена левая передняя лапа, — ответил Белгарат. — Ты сможешь исцелить ее?
Полгара приблизилась к волчице и обнюхала раненую лапу.
— Рана гноится, — мысленно сообщила она, — но, кажется, переломов нет. Припарки в течение нескольких дней должны ее исцелить.
— Тогда займись этим. У нее есть детеныш. Мы должны отыскать его.
Полгара устремила на него вопросительный взгляд золотистых глаз.
— Она и ее малыш присоединятся к нашей стае. Они пойдут с нами, — по-волчьи произнес Белгарат и мысленно добавил: — Это идея Гариона. Он отказывается бросать ее здесь.
— Благородно, но едва ли разумно.
— Возможно, но таково его решение, и я в общем с ним согласен. Тебе, однако, придется объяснить ей некоторые вещи. У нее нет оснований доверять людям, и я не хочу, чтобы она впала в панику, когда остальные догонят нас. — Он повернулся к волчице. — Все будет хорошо, сестрица. А теперь давай найдем твоего малыша.
Глава 21
Волчонок был так истощен, что не мог стоять, поэтому Полгаре пришлось взять его зубами за шиворот и вынести из берлоги.
— Иди встречать остальных, — велела она Гариону. — Не позволяй им приближаться, пока я не поговорю с нашей сестрой. И принеси столько еды, сколько влезет в мешок.
— Да, тетушка Пол.
Гарион выбежал на дорогу, превратился в человека и стал поджидать друзей.
— У нас небольшая проблема, — сообщил он им. — Мы нашли раненую даму в лесу. Она и ее малыш голодают.
— Ребенок? — воскликнула Сенедра.
— Не совсем, — ответил Гарион, подойдя к запасам продуктов и принимаясь набивать парусиновый мешок мясом и сыром.
— Но ты только что сказал…
— Это волчонок, Сенедра, а дама — волчица.
— Что?!
— Она попала в капкан, поранила лапу и не может ни бегать, ни охотиться. Теперь она останется с нами — по крайней мере пока не заживет ее лапа.
— Но…
— Никаких «но». Она пойдет с нами. Дарник, ты можешь что-нибудь придумать, чтобы везти ее, не пугая лошадей?
— Постараюсь, — ответил кузнец.
— Не кажется ли вам, что в данных обстоятельствах подобная любовь к ближнему может оказаться неуместной? — мягко осведомился Сади.
— Нет, — ответил Гарион, завязывая мешок, — не кажется. Оставайтесь за холмом, пока мне не удастся убедить ее, что мы не причиним ей вреда. У холма есть вода, но это слишком близко к ее берлоге. Нам придется подождать, прежде чем напоить лошадей.
— Что тебя так разозлило? — спросил Шелк.
— Будь у меня время, я бы разыскал человека, поставившего этот капкан, и сломал ему ногу в нескольких местах. Ну ладно, мне нужно возвращаться. Волчица и волчонок очень голодны.
Гарион перекинул мешок через плечо и зашагал назад. Он понимал, что его гнев неразумен и что для грубого обращения с Сенедрой и остальными нет никаких оснований, но ничего не мог с собой поделать. Покорность, с которой волчица ожидала смерти, и ее горе по умершему спутнику жизни разрывали ему сердце, а гнев сушил выступавшие на глазах слезы.
Когда Гарион вновь превратился в волка, нести мешок стало трудно, но он тащил его в зубах, держа голову высоко, чтобы не волочить мешок по земле.
Полгара и Белгарат разговаривали с волчицей, когда Гарион добрался до берлоги. В глазах волчицы светилось недоверие.
— Она не в состоянии это понять, — сказала Полгара.
— Ей кажется, что ты лжешь? — спросил Гарион, выпустив из зубов мешок.
— Волки не знают понятия «ложь». Ей кажется, что мы ошибаемся. Придется нам предъявить доказательство. Ты первый с ней познакомился, поэтому она больше поверит тебе. Превратись в человека. Все равно тебе понадобятся руки, чтобы развязать мешок.
— Хорошо. — Гарион мысленно представил себе свой обычный облик и тут же принял его.
— Вот это да! — только и смогла произнести изумленная волчица.
Гарион развязал мешок и положил перед волчицей мясо и сыр. Она начала жадно есть. Он опустился на колени перед изголодавшимся волчонком и начал его кормить, стараясь держать пальцы подальше от острых, как иглы, зубов.
— Ты не похож на других людей, — заметила волчица.
— Не совсем похож, — согласился Гарион.
— А у тебя есть самка? — спросила она.
— Да.
— Волчья или человеческая?
— Человеческая.
— И она охотится с тобой?
