Андрей Некин - Механический меч. т.1 Кукловод
По варварски оскалился Треветик, вынимая маленький ручной самострел из полов плаща. Одним жестом, словно выкатил пороховую бочку и поднес к фитилю кремния.
— Нет, Римус. Мы выступаем, — прозвучал голос Стормо спокойствием на фоне хаоса.
Буря промелькнула на лице имперского советника, но ни единым словом, ни звуком, он не выдал того, что подумал. Нет хуже солдата, публично подвергающего сомнению авторитет своего командира.
— Как пожелает мой Император.
— Трубите общий сбор. После поднимайте ворота. Выступаем в атаку, — гаркнул грозный ведущий легионы, запахивая шарф вокруг тщедушной шеи.
Неуверенно зашевелились стражи, видимо желая испросить разрешения благородной элиты. Изумленный нежданной поддержкой, Гласиус Треветик пробормотал:
— Да-да, в атаку, — подтвердился приказ официальным лицом.
Только тогда Рейнгардские воины зашевелились. Дозорный достал горн, оповещая башни о наступлении. Сразу же началось движение: на стенах, на улицах, в каменных артиллерийских мешках.
Пользуясь шумом, наклонился к уху Гладий:
— Легионеры верят тебе. Не подведи нас, мальчишка.
Гладий взял его за плечо, посылая ему свой знаменитый взгляд ободрения. Будь Император помоложе, от такого взгляда мог бы портки обмочить.
— Эй, ты! — громко обратился легат Гром к ближайшему стражнику.
Арбалетчик невольно вытянулся. Силен был не по возрасту голос старого легионера.
— Пику неси, в двух эксземплярусах, — рявкнул Гладий. — Да не стой столбом! Я теперь твой командир! Я теперь твоя мама с папой. Ослушаешься, промедлишь, засомневаешься — высеку!
— Будет сделано! — кивнул страж, спешно удаляясь в сторону арсенала.
— Командуйте, — отозвался Гласиус Треветик, — но не забывайте, кто стоит над вами.
— А ты, Господин магиструс, не забывай, кто с ними огнем и мечом, сквозь кровь и боль, — огрызнулся легат Гром, — или может сам в бой поведешь, умник?
Невозмутимое лицо Треветика учтиво качнулось в благодарственном полу-кивке. Когда нужно было, он умел быть крайне дипломатичным.
Остальных стражей повел за собой Стормо по другой лестнице, ведущей во внутренний двор перед тяжелыми вратами. Холодно и сурово он раздавал указания, сам дивясь, как споро и легко у него это получается. «Всех кто владеет пикой — на имеющихся коней» — блестит глаз из-под разбитых очков, и вот уже бежит стражник оповещать основные силы. «Готовьте черное масло» — тихо кашляет Стормо, и исчезает второй страж в недрах арсенала.
Нареканий нет, стражи обладали чувством дисциплины много лучше, чем легионеры. Хорошо еще, что испытаний не требуют.
Внутренний двор только называется двором. Он больше похож на площадь. В мирное время здесь торговали приезжие странники из удивительных земель, выступали бродячие театры и бились на смерть, потешая публику, взятые в плен северные орки. Этим вечером ничего не заметишь от прошлого «великолепия». Напоминают о мирном времени только доски разбитых прилавок, гнилые овощи, да побитые скульптуры. Множество нищих, крестьянских детей спит у самых стен под лестницами. Гуляют наглые полчища крыс. Много их не в пример вчерашнему дню — все ищут спасения от гулей в оборонительном кольце Рейнгарда.
Легионеры стоят отдельно. Все, как один, крепкие бойцы радовали императорский глаз. Даже безногий Варравий и тот рвется в бой, только как же он поедет на своей тележке. Победить-то не рассчитывали. Только прорваться к цеппелину, похватать выживших, и обратно в город. Единственный разумный вариант из возможных.
Собираются в бой не расторопные стражи. Прилаживают доспех к телу, да примеряется к мечу. Многим он в диковинку, привыкли к ружьям и пушкам… Очередная птичья стая пролетает над бастионом, отбрасывая огромную черную тень.
— Стормо, — подошел к нему советник Тигль, — ты понимаешь, что мы сегодня умрем?
Император покачал головой.
— Мы не можем поступить иначе, Римус. Я не могу бросить своих подданных на том цеппелине.
— До этой поры они не признавали себя твоими подданными, Сир.
Император печально улыбнулся.
— Я верю, что так нужно, Римус. До этой поры, и я чувствовал себя трусом — они не шли за мной, потому что я был не достоин… И мне сейчас страшно, но я иду вперед, Римус. Глупо, но достойно, понимаешь? Это значит, я поступаю правильно.
Сотня мыслей о тактике, боевых позициях, самоубийственном идиотизме и отговорках вертелась на языке у легата, но так ни одна и не сорвалась с губ.
— Я и не думал, что все так получится, когда вытаскивал тебя из замка, Стормо, — дрогнул голос старого воина. — Лучшего Императора и пожелать нельзя… Могу я обнять вас на прощание, Сир?
— Эй, Мейер, вы куда? — окликнул Рокхорн уходящего магистра.
Старик обернулся и качнул плечом, разминая сустав.
— Я из простолюдинов, если вы запамятовали. В юности немного занимался фехтованием.
Рокхорн был гениален в нахождении коротких и ясных фраз, точно излагающих суть. Он ответил одним словом:
— Глупо.
— Не знаю, не знаю, — покачал головой Мейер, скидывая с себя колпак; в бою будет мешаться, — что-то мне чувствуется в этом юнце… Может мы и можем победить.
Старик развернулся и поспешил по лестнице, шаркая ботинками…
На внутреннюю площадь цитадели повысыпали люди. Беглецы со всех окрестностей. Грязные, изможденные голодом, они провожали легионеров и стражей в последний путь. Со всеми прибывшими подкреплениями их не набиралось и пяти тысяч. Пять тысяч мечей против армады мертвецов, число которых не поддается счету.
Стормо подтягивал кирасу. От шлема он отказался. Не было опыта рубки мечом с ограниченным обзором, лучше тогда и вовсе без него. На коне еще глупее будет — тут совсем никакой практики. Он вместе с центурием Богусом поведет пеших, а Тигль Римус и Гладий кавалерию. Так было обговорено заранее.
Петля никак не поддавалась его неловким пальцам. Стормо грязно, по-легионерски выругался.
Из толпы простолюдинов неожиданно выбежала богато одетая леди. Вручила подснежный цветок, и зачем-то поцеловала в небритую щеку… Упал на колени неизвестный крестьянин, умоляя спасти Рейнгард…
Сопели в ухо древние императоры. Стормо помотал головой, оглядывая окружающих. Глаза у него, наверное, стали совсем безумными, потому что публика нахлынувшая, как стервятники на умирающих воинов, в страхе отшатнулась.
— Пошли вон из моей головы! — зарычал ведущий легионы, пугая людей еще больше.
…Горак Страшный стал совсем огромным, как перезрелый овощ в орочьих пустошах. Стормо не дотягивал ему даже до колена.
