Линн Абби - Тени киновари
Быть может Павек знал такое заклинание. Павек утверждал, что он запомнил все заклинания, которые был способен прочитать в архивах Урика. Но скорее всего за всю долгую историю сожженных солнцем Пустых Земель никто даже не подумал найти заклинание, создающее тепло, так что им оставалось только прижиматься потеснее друг к другу и ждать рассвета. Когда первые лучи солнца показались из-за горного кряжа, они застали их окоченелыми, мрачными и неотдохнувшими.
Спуск с перевала оказался для их ног даже труднее, чем вчерашний подъем. Руари обнаружил на голени и бедрах своих ног множество новых мускулов, и каждый из них болел не переставая. Было бы лучше всего, если бы все его тело одеревенело, а так он чувствовал каждый шаг, от пятки до основания черепа. Ему было трудно даже думать о том, что чувствуют другие; весь его мир начинался и заканчивался болью во всем теле.
Когда Орекэл попросил его показать карту, Руари, не думая, вынул ее из рукава и молча протянул дварфу.
— Сынок, это что-то, но это не карта, сынок.
— Я никогда не говорил, что это карта, — возразил Руари, слабо улыбаясь и ища глазами куда бы сесть так, чтобы потом сидеть долго и уютно.
— Сынок, у нас проблема.
Руари уже сидел на стволе поваленного дерева и хотел бы никогда не вставать с него. Он хотел бы, что у него хоть что-нибудь перестало болеть. Лес был совершенно замечательным местом — обещанием, которое каждый друид давал в своей роще, выполненным в максимально возможной степени. Тут были птицы и насекомые, дополняющие деревья, были и серые невысокие облака, обещавшие настоящий — не магический — дождь. Земля здесь кипела жизнью, все ползло и копошилось, в пригорошни грязи здесь было больше жизни, чем в пустыне на протяжении дня пути.
Но Руари никак не мог заставить себя восторгаться этим. И не только потому, что у него все болело. Он пришел сюда не для того, чтобы погрузиться в мечту всех друидов. Он пришел в лес, чтобы найти черное дерево, найти Какзима и совершить над ним правосудие. За Павека. Все правосудие, какое только возможно, потому что Павек мертв, и только из-за Какзима. Он возьмет Какзима в Урик и швырнет его к ногам Хаману. Потом он поедет домой, в Квирайт, и посадит дерево за своего друга.
— Сынок. — Орекэл потряс его за рукав, — Сынок, я сказал, что у нас большая проблема.
— Ты больше не можешь помочь нам, — медленно сказал Руари. — Это и есть твоя проблема, не так ли? Ты не в состоянии найти черное дерево. Все, что ты говорил в Джекте о сокровище халфлингов, которое ты приносил из леса и пропивал из-за своих «маленьких слабостей», это был просто порыв ветра в пустыне. Ты ничем не отличаешься от Мади: ты думаешь, что у нас есть карта, но мы слишком глупы, чтобы воспользоваться ею.
Орекэл снял с себя шляпу. — Ты поставил слишком тонкую точку на вещи, сынок. Черное дерево, оно в лесу, и под его корнями зарыты сокровища, клады, золото, все что хочешь. И оно не дальше, чем в двух днях ходьбы отсюда, это факт. Но это, — он протянул карту. — Ты не умеешь говоришь на языке халфлингов, и ты не умеешь читать на нем. Так что поверь мне, сынок, это не карта, как дойти до черного дерева, это скорее карта, как дойти до твоего места, Урика, я думаю — ведь вы все оттуда пришли, точно?
Руари попытался вспомнить, упоминал ли он, Звайн или Матра Урик, с тех пор, как повстречались с дврфом, но его память отказалась иметь с ним дело. Может быть и да, тогда Орекэл разыгрывает из них дураков, а может быть и так, что он действительно умеет читать эти каракули, и одна из них означает Урик. В любом случае Руари слишком устал, чтобы врать.
— Да, рядом с Уриком.
— Самое лучшее всегда быть честным, сынок, — посоветовал Орекэл, и внезапно его глаза стали острее, а движения решительнее. — А теперь может быть ты сам сможешь решить нашу проблему — в конце концов ты же друид, или как — может быть ты сможешь найти черное дерево без всякой карты. Так или иначе, встань, например, на колени, как ты это сделал на кряже, пробормочи чего-нибудь себе под нос, и покажи нам дорогу, очень просто.
Руари сказал нет, покачав головой.
Звайн приковылял к нему. Мальчик поглядел на ствол дерева и — мудрее чем Руари — решил не садиться. — Конечно ты можешь, Ру. Просто попробуй. Давай, Ру — пожалуйста.
Он опять покачал головой; он уже пытался. Как только Орекэл предложил свою идею, Руари — почти не думая — положил руку на покрытую мохом кору и открыл себя лесу. Поток хлынувшей жизни смыл бы его и унес за собой, если бы у него было желание сопротивляться ему — а так он просто потек через него, как через пустую колоду, вливаясь с одной стороны и выливаясь из другой.
Тем не менее Руари решил, что ему повезло, так как этот поток унес с собой изнеможение и приглушил боль. Но та часть местной природы, которая стала стражем, не привыкла иметь дела с друидами и вообще не привыкла, чтобы ее касались, ни друид вообще, ни он в частности. На мгновение листья вокруг стали открытыми глазами и открытыми ртами, с зубами вместо прожилок.
Это мгновение прошло только тогда, когда он поднял ладони и сознательно выбросил себя из потока жизни. Листья опять стали листьями, но ощущение, что на них смотрят, осталось. Большую часть своей жизни — даже в своей роще, в которой были главным образом кусты и трава, и совсем немного редких деревьев — Руари или был внутри четырех стен или глядел на горизонт, до которого было по меньшей мере четыре дня пути. Здесь в лесу он мог дотронуться до горизонта из зеленых листьев, и лес, который казался раем, пока он не уселся на это дерево, стал местом скрытой угрозы.
Сейчас он боялся даже подумать о том, чтобы вырезать себе посох, так как тогда все вокруг стало бы еще более враждебным.
— Сынок, давай, пытайся, — настойчиво сказал Орекэл. — Что нам терять?
— Я слишком устал, — ответил Руари, и это была правда, хотя и не вся. — Может быть позже, — а вот это была ложь, просто он не хотел напугать остальных.
— Ну, и что мы собираемся делать? — спросил Звайн тем самым слезливым, детским голосом, которым он говорил когда был напуган, устал, или то и другое одновременно. — Сидеть здесь, пока ты не отдохнешь?
Орекэл взял Звайна за руку и осторожно развернул его. — Лучше всего идти дальше, сынок. Те, кто слишком долго стоят на одном месте, привлекают аппетит местных.
— И куда идти? — прежним плаксивым тоном спросил Звайн.
— А разве это имеет значение, — спросила Матра. Карабкаться вверх, спускаться вниз, ей было все равно, ее это волновало не в большей степени, чем любое другое событие в жизни. Если все Новые Расы сделаны из чего-то, то, чтобы это не было, это не эльф, человек или дварф. — У нас больше нет карты. Одно направление ничем не хуже другого, если мы не знаем настоящей дороги.
