Алексей Гравицкий - Калинов мост
— Ты проиграл. Ты — тьма.
— Нет, — хрипло, на грани сознания произнес он, прежде чем сделать последний шаг, вспыхнуть и унестись во мрак. — Не правда. Это ты тьма. И ты проиграл. Просто потому что теперь и во тьме будет маленький кусочек света.
Он не знал к чему шагнул, куда падает и зачем. Не знал, что будет дальше и будет ли это дальше вообще. Он просто знал, что где-то там, может быть на дне той пропасти, может еще глубже, за бесконечной тьмой непроглядных бесконечностей, она. И рано или поздно он найдет ее. И они будут вместе. Потому что не могут два родных человека потерять друг друга. Никогда.
От этой мысли на мгновение стало легче, боль поутихла и он улыбнулся кромешному мраку.
Яга не смогла бы сказать как пришло это знание. Просто знала, что победили. Перелом произошел вдруг. Буквально через несколько минут после исчезновения Милонега. Что ж ты такое сделал, парень, печально подумала она. Что ты такого сделал, на что у нас сил не хватило?
Еще минуту назад она была уверена, что тьма сломила Милонега, что, проиграв битву с самим собой, он сдался, уступил тьме. Но по всему выходило так, что наоборот — победил.
Мощь, что перла с той стороны ослабила давление, и сдерживать ее стало легче. Старуха принялась спешно бормотать и чертить руны, чувствуя, как загоняет то, что рвалось наружу, обратно. Глубоко и надолго.
Небо просветлело, пейзаж становился хоть и истерзанным, но обычным московским.
Облако потихоньку начало оседать. Мост таял, снова становясь тем, реальным, который взорвали, превратив в груду мусора. Люди, что пытались сдерживать напор там, на мосту, радостно ринулись в атаку. Балбесы. Живым бы отступить, да здесь остаться. А теперь…
Будут на мосту новые защитники. Равновесие — оно на неравнодушных держится. Пока они есть, миру ничего не угрожает. А как совсем переведутся, так и черт с ним, с миром. Туда ему и дорога, коль всем на все наплевать. Только вот мало их осталось, неравнодушных-то. Оттого и жалко их безмерно, хоть о жалости и не просят. Эх, куда мир катится?
А потом все исчезло. Лишь две фигурки сорвались с моста вниз, плюхнулись в воду.
Убились, мелькнула мысль, но тут же исчезла. На поверхности реки Москвы появилась сперва одна, а за ней и вторая голова. Люди потихоньку погребли к берегу. Старуха сощурилась, пригляделась и почему-то с теплотой поняла, что один из двоих оборотень.
— Живуч, зверь, — хмыкнула она и потрусила к берегу.
Вода была настолько холодная, что кровь стыла. Кот греб короткими рывками, отфыркивался. Бычича, что пытался плыть сам, тянул за ворот.
— Ты кольчугу скинул? — сипло бросил оборотень.
— Скинул.
— А хрена ж ты тогда такой тяжелый?
Бычич не ответил. Берег был уже рядом. Кот протянул руку, схватился за ступеньку пристани. Сверху подбежали, потащили. Вокруг замельтешило ОМОНовской формой, знаками отличия. Посыпались какие-то вопросы. Отвечать сил уже не было и он просто дал себя оттащить, проследив только, как на берег вытаскивают Бычича. Богатыря шатало. Его волокли трое, подхватив под руки. Когда протащили мимо него, тот лишь подмигнул устало.
Яга смотрела на работу ОМОНа со стороны. Не успела. Теперь их уже не вытащить. Либо сами сумеют выкарабкаться, либо пиши пропало. В таком виде, да без документов… Яга вздохнула и побрела прочь.
Гридни на берегу реки усадили его в машину. Ехали долго. Он спросил про Кота, но никто не ответил. Видать, оборотня другой машиной повезли. Высадили где-то за забором, возле приземистого двухэтажного здания красного кирпича. Потом долго вели по коридорам, заволокли в какую-то комнатенку и усадили.
Гридень, что навис над Бычичем, был здоров, но не сказать, что сильно крепок. Чувствовалась в нем какая-то рыхлость. По замашкам, знать из старших.
«Гридень» был конечно не из самых старших, но до полковника милиции дослужился и имел все шансы уйти на повышение.
— Вы кто? — спросил он.
— Русский я. Руси служу, — отозвался богатырь.
— Спецназ, что ли? А чего за наряд на тебе.
— Рубаха праздничная, — Бычич попытался сесть удобнее, но сзади придержали за плечи. — В последний бой, как на праздник.
— Ты мне ваньку не валяй, — начал сердится гридень. — Ты что на мосту делал?
Богатырь собрал силы и дернув плечом, встал. Сзади шмякнулось, словно чье-то тело отлетело к стене. На шее кто-то повис, но он этого не заметил, вскинул голову.
— Сказано же, Руси служу.
Потом нехотя сел, как ему было удобно, стряхнув второго, повисшего на шее. Сзади, видимо, снова дернулись, потому как старший сделал успокаивающий жест куда-то за спину.
На старшего гридня Бычич посмотрел с пренебрежением, даже не как на равного.
— И вообще, с тобой говорить не стану. Князя зови, с ним поговорим.
— Какого князя? — от неожиданности полковник присел.
— У вас их здесь что — много что ли? — не понял Бычич.
Полковник смягчил голос и подошел к богатырю, посмотрел почти ласково.
— Слушай, зачем придуриваешься? Мы ж тебя не под статью подводим. Просто поговорить надо. Понять надо, что там на мосту было. Оттуда ж кроме вас никто не вернулся. Тебя как звать?
— Бычич, — хмуро отозвался тот.
— Дурью маешься? — взорвался полковник. — Зачем?
Но богатырь был предельно серьезен. Милиционер окинул богатыря профессиональным взглядом. Что-то было в этом странном мужике не от мира сего. Читалось это и в том как сидел, и в том как смотрел. И в одежде, и в жестах. Тронулся мужик, решил для себя полковник. Бесполезно с ним говорить. Ничего он сейчас не скажет. Может, врачи докопаются.
— Саша, — позвал полковник.
— Да, Сергей Виталич, — откликнулись сзади.
— Звони в Алексеевскую, — непонятно заговорил полковник. — Это их клиент. Пусть присылают неотложку, только предупреди, чтоб врач был с успокоительным и санитары покрепче. Если разойдется, сам понимаешь.
Бычич обернулся на хлопнувшую за спиной дверь, повернулся к гридню.
— Куда он?
— Все в порядке, — по-отечески мягко улыбнулся полковник. — Сейчас он обо всем договориться и поедем к князю.
Мент был настолько зол, что рожа покраснела. Он сердито мерил комнату шагами перед носом у пристегнутого наручником к стулу Кота. Того действительно везли в другой машине и привезли в конечном итоге в соседний кабинет. Только с допрашивающим повезло ему меньше.
— Последний раз спрашиваю, — резко повернулся мент. — Имя, Фамилия? Как и при каких обстоятельствах оказался в аномальной зоне?
— Информация о том, что происходило в аномальной зоне, касается только меня и президента. Я буду говорить только с ним, — ровным тоном в который уже раз повторил Кот заранее заготовленную фразу.
