Юлия Васильева - Урожай собрать не просто
По традиции, первым с поздравлениями к нам обратился мой отец.
— Дети мои, — торжественно начал сэр Эдвард, — я рад, что в этот счастливый день рядом с вами столько друзей и близких, что их подарки вот-вот окружат нас и возьмут в плен. — Он указал на расползающуюся кучу коробок и свертков, о которую то и дело спотыкались лакеи. — Но у вас есть еще один друг, кхм, я бы сказал даже, покровитель, который не смог присутствовать здесь и поэтому попросил меня преподнести вам подарок от его имени.
Я удивленно взглянула на Клауса, а Клаус на меня. Судя по всему, мы оба пока не понимали, о ком идет речь.
Отец тем временем достал какой-то свиток, перевязанный золотой лентой, развернул его и, откашлявшись, приготовился читать:
— Я, Ратмир II, единоличный правитель королевства Грелады, сим актом дарую леди Николетте, дочери сэра Эдварда, владельца «Желтых полей», и ее мужу господину Клаусу, фабриканту, титул младших лордов с правом передачи его на два поколения.
Что тут началось в зале! Гости пили за нашу удачу и кричали «горько»! Отец и матушка сообщали во всеуслышание, что теперь у их правнуков будет шанс стать старшими лордами. Братья удивлялись в голос. Леди Филиппа смаковала на вкус словосочетание «сэр Клаус», и это почему-то ее очень веселило.
Сам же Клаус посмотрел на меня странно. Что-то слишком часто в последнее время я встречала такой его взгляд.
— Всегда говорила, что титулы в нашей стране выдаются по какой-то странной системе — вот еще одно тому подтверждение.
Моя шутка явно ему не понравилась.
— Николетта, я раньше никогда тебя не спрашивал, но теперь как твой муж хочу знать, чем ты занималась при дворе?
— Разведка, шантаж, подкупы, устранение неугодных — все хозяйство было на мне. — Кажется, эта шутка не понравилась ему еще больше. — Не надо на меня так смотреть, а то у меня ощущение, что я не доживу до второй перемены блюд. Ты у Ерема научился?
— Николетта.
— Да работала я там! И, как видишь, неплохо работала! — Я сложила руки на груди и отвернулась от жениха. — Если ты мне не веришь, то до вечера еще есть время, чтобы подкупить церковника и аннулировать брак.
— Я тебе верю. — Он аккуратно повернул меня к себе, взял за руку и вложил в нее что-то маленькое и круглое.
Я удивилась такой резкой перемене и, разжав пальцы, посмотрела: на ладони блестел королевский перстень с рубином.
— Но как…
— Мне было интересно, откуда ты взяла марь, и я решил узнать. — Клаус больше не злился, но его лицо приняло то непроницаемое выражение, от которого мне всегда было не по себе. — На нем ведь королевское клеймо…
Что мне оставалось делать? Я обняла его за шею:
— Однажды, когда нам с тобой будет нечем заняться вечером, я расскажу тебе эту историю целиком, — и поцеловала. А когда снова посмотрела мужу в лицо, к счастью, от той непроницаемости уже не осталось и следа. Теперь только предстояло позаботиться о том, чтобы нам всегда было чем занять свои вечера.
Все же чего-то этой свадьбе недоставало. И я поняла чего, когда в зал вкатили торт. Высокое сооружение, как того требовали традиции, было густо украшено кремом, да не просто кремом, а ярко-малиновым кремом в форме розочек. Ну рыжий, если завтра днем ты еще будешь здесь, обязательно вымажу тебя в этих ядовитых цветочках!
— Может, ты его сам разрежешь, без меня, а? — Я с надеждой посмотрела на своего мужа.
— Даже если его и надо резать, есть не обязательно, — подбодрил Клаус, уже успевший уяснить особенности моих вкусовых предпочтений. Хотя первое время помолвки его ставил в тупик тот факт, что подаренным сладостям Оська радовался больше, чем я. Через две недели жених все же смекнул, что к чему, правда, носить конфеты так и не перестал, но теперь отдавал их братьям, не демонстрируя мне. Нет, все-таки не зря я вышла за него замуж.
Начавшая было расползаться по лицу улыбка тут же увяла: на подходе к торту разыгрывалась драма. Увидев торт, мой самый младший брат тут же кинулся к небольшому одноногому столику, на котором его установили, никто из взрослых даже не успел опомниться, чтобы перехватить карапуза. К счастью, подсуетилась мудрая Зельда: вовремя цапнув малыша за шкирку, собака выразительно поводила глазами по всей моей семье, справедливо ожидая помощи. Но она зря недооценила изворотливость Андрия: возникшие препятствия этот ребенок устранял, не особо задумываясь о выборе методов. Мальчишка развернулся и укусил собаку. Надо ли говорить, какое удивление вызвал этот поступок у присутствующих, в особенности у самой Зельды. От испуга и обиды любимица Клауса разжала зубы, и Андрий на своих заплетающихся коротких ногах полетел дальше к столу. Естественно, не добежал, споткнулся, ухватился за скатерть и опрокинул весь торт на себя. Ладно, само лакомство было воздушным, но оно покоилось на серебряном блюде, извлеченном по такому случаю матушкой из недр семейной кладовой. Тарелка набила ребенку шишку, а так как из родственников в данном случае я была ближе всего, то и плакаться Андрий рванул ко мне. Малыш очень трогательно уткнулся лицом в мою пышную юбку и старательно размазывал ручонками малиновый крем по всем оборкам.
Ха-ха, так и знала, что не зря этот злокозненный крем на торте такой малиновый! Вот теперь все стало на места — полный комплект.
Клаус и гости с замиранием сердца смотрели на мою реакцию. И что все такие хмурые? Радоваться надо — свадебное платье продержалось почти до конца мероприятия!
Я попыталась погладить ревущего брата по голове, но тем самым только сняла пласты крема с его пшеничной макушки. Затем задумчиво облизала пальцы и с улыбкой изрекла:
— Вот теперь можно считать, что свадьба удалась!
Дверь за нами закрылась, отрезав голоса суетящихся слуг. Спальня, освещенная всего несколькими свечами, тонула в полумраке.
— Наконец-то все закончилось. — Клаус обнял меня крепче, притянул к себе и поцеловал так страстно, как до этого момента себе еще не позволял.
Вот вам и сдержанный холодный характер! Я улыбнулась про себя и обвила руками шею мужа. Его поцелуи становились все жарче, спускались все ниже, а руки тем временем пытались нащупать крючки на корсаже.
— Подожди. — Мне пришлось отстраниться.
— Что-то не так? — впервые на его лице отразилась растерянность.
— Ты слышишь?
— Что? Я ничего не слышу. — Он отвел мои волосы и поцеловал в ключицу.
Как ни сложно это было сделать, я снова его отстранила.
— Машины на фабрике встали.
Клаус замер и прислушался. Действительно, привычного мерного гула не было. Здание заливала неестественная тишина.
