Кол Бьюкенен - Фарландер
Серезе раздраженно вздохнула:
— Да, можно. Если ты сумеешь перебраться через ров, спрятаться от наблюдателей на стенах и обойти береговые патрули.
— Мы могли бы переодеться стражниками, переплыть ров и потом подняться по стене.
— Незамеченным ты все равно не останешься, даже ночью. Все подступы освещены. И шагу сделать не успеешь, как тебя увидят — либо патрули, либо наблюдатели.
— Ладно, забудем про ров. Облачимся в жреческие рясы, пройдем по мосту, дальше — через главные ворота.
У Барахи все получалось легко.
— Только не забывай, что, прежде чем пройти ворота, тебе придется просунуть руку через решетку. Пропускают только тех, у кого обрезаны кончики мизинцев.
— Ну, эту проблему решить легко, — сказал Алеас, и все посмотрели на него. Он мило улыбнулся. — Обрубим кончики мизинцев, подождем, пока пальцы заживут, и пройдем.
— Заткнись, — проворчал Бараха.
Алеас пожал плечами и бросил взгляд на Нико. Нико подмигнул, но невесело, а улыбнуться в ответ так и не смог. Выспаться не удалось: всю ночь его преследовали кошмары, в которых он снова и снова переживал события прошлого вечера.
— Если мы хотим туда попасть, — продолжала Серезе, — нужно придумать что-то такое, чего они не предусмотрели.
— Не может же он всю жизнь прятаться в башне, — снова вмешался Алеас, которому, похоже, изрядно надоело бесплодное обсуждение. — Раз мы не можем туда попасть, остается только ждать, пока он выйдет. Может быть, на праздник.
— А если не выйдет? — взорвался Бараха. — Они едва не взяли нас вчера вечером. И уже сейчас рыщут по всему городу. Мы здесь чужаки, свой только ты один. Задерживаться во враждебном городе опасно.
Ему никто не возразил. Все молчали. Нико осторожно оглядел комнату и почти сразу заметил, как сидевший неподалеку мужчина торопливо отвернулся, заказал еще выпивки и заговорил со своим соседом.
Нико выдохнул и попытался расслабиться. Скорее всего, незнакомец просто таращился на Серезе. «Я становлюсь мнительным. Это все город. Это он на меня так действует. Лучше бы мы убрались отсюда поскорее и никогда не возвращались».
Бараха откинулся на спинку стула и шумно втянул воздух, всем своим видом демонстрируя неудовольствие.
— Будем считать это комплиментом, — проворчал он. — Они воспринимают нас как серьезную силу.
Легче от такого утешения никому не стало, даже самому Барахе. Он нервно пригладил бороду.
На протяжении всего разговора Эш не проронил ни слова и лишь теперь, когда молчание затянулось, поднял стакан здоровой рукой, отпил вина и поставил стакан на стол.
— Мы все упускаем очевидное, — сказал он вдруг, не поднимая головы.
— И что же это, о мудрейший? — Бараха сложил руки на груди.
— Они ожидают скрытного проникновения, но не прямой атаки.
— Предлагаете брать ворота штурмом? — вытаращился Алеас.
Эш кивнул, серьезно, без намека на улыбку.
— Замечательная мысль, — хмыкнул Бараха, — но только для штурма нам понадобится армия.
Эш неторопливо допил вино и решительно поставил стакан на стол.
— Значит, друзья мои, нам следует озаботиться поисками армии.
День выдался непривычно ясный, солнечный. Вот только краше от этого город не стал — его унылая, серая сущность проступила еще отчетливее. Да и сам свет, просачиваясь в похожие на ущелья улицы, меркнул, хирел и чахнул.
— Не обижайся, но твой хозяин, похоже, все-таки рехнулся, — заметил Алеас, когда они втроем — он, Нико и Серезе — вышли из таверны. Эш и Бараха обсуждали что-то в сторонке.
— Подозреваю, с ним это не сегодня случилось, — сухо заметил Нико. — Думаешь, они и впрямь попытаются провернуть что-то в этом духе?
Прежде чем ответить, Алеас бросил взгляд на своего наставника.
— Эти двое — одного замеса. Один предложил глупость, другой предложит еще большую. На попятный ни тот ни другой уже не пойдут, даже если придется рисковать всем.
Нико такая перспектива не обрадовала, в животе снова колыхнулось что-то неприятное. Повернув голову, он посмотрел на далекие верхушки башен Храма Шепотов, видимые даже отсюда, с восточных причалов. Атаковать такую цитадель? Конечно нет. Что бы ни думал Алеас, это всего лишь разговоры, которые ни к чему не приведут и ничем закончатся. Как ни крути, им придется убраться из города, не осуществив вендетту. Впрочем, такое ведь случалось и раньше.
Теша себя этими мыслями, в глубине души Нико понимал, что занимается самообманом. Нет, об этом лучше не думать.
— Ты как сегодня? — поинтересовалась Серезе.
— Немножко устал, — признался он. — Не выспался. Если придется уехать, буду только рад.
— Тебе здесь не нравится.
— Нет, не нравится. Слишком много народу и слишком мало мест, где можно побыть одному.
Алеас хлопнул приятеля по плечу:
— Слова не мальчика, но настоящего пахаря.
— Когда это я причислял себя к пахарям?
— Ты и не причислял. Тебя запах выдает.
В другое время Нико с удовольствием вступил бы в шуточную перепалку, но сейчас ему было не до веселья. Он даже открыл рот, чтобы ответить приятелю в соответствующем настроению духе, но вовремя заметил, что к ним подходит Бараха. Алхаз кивнул, и Серезе с Алеасом беспрекословно последовали за ним.
— Береги себя, — бросила на ходу Серезе.
Алеас попрощался молча.
— Идем, — сказал задумчиво Эш, беря Нико за руку. — Мне нужно кое-что разузнать.
— Подождите.
Эш нетерпеливо оглянулся.
— То, что вы предлагаете, атаковать башню... По-моему, это' безумие.
В меркнущем предвечернем свете темная кожа старика как будто истончилась — накануне он потерял много крови.
— Знаю. — Голос его прозвучал устало. — Но пусть тебя это не беспокоит. Я обещал твоей матери, что позабочусь о твоей безопасности, помнишь?
— Мне почему-то кажется, что представление о безопасности у вас и у моей матери сильно расходится.
Эш кивнул:
— Тем не менее свое обещание я намерен сдержать. Когда мы пойдем на штурм башни, тебя со мной не будет. Слишком опасно. Ты еще не готов к участию в такого рода предприятии. Я согласен с тобой, наш план действительно отдает безумием, но, боюсь, без толики безумия нам своей цели не достичь. Когда дойдет до дела, ты останешься с Серезе и поможешь нам уйти, если мы, конечно, выберемся.
— Я не только о себе беспокоюсь.
— Понимаю. — Взгляд старика прояснился. — Но это наше дело, и риск составная его часть. — Он покачал головой, подводя черту под разговором. — Хватит болтать. Идем.
От большинства домов на этой улице остались пустые коробки с разбитыми окнами, заколоченными дверями и кучками мусора внутри. Некоторые просто сгорели. Жилым был только один, тот самый, стоявший между двумя грудами развалин, но и он выглядел ненамного лучше прочих. Почерневшие от сажи окна закрывали изнутри темные занавески. Краска, некогда оптимистичного желтого цвета, облезала с кирпичных стен. С дырявой крыши печально свешивался, жалобно поскрипывая на ветру, флюгер в виде обнаженного человечка с молнией в кулаке.
