Василиса Раса - Детонация
— Давно ты знаешь? — всхлипнула снова. Наверняка ужасно некрасивая стала.
— С первого дня на самом деле. — Большущий мужчина расслабленно засмеялся и поцеловал моё изумление. — Эли мне рассказала.
И как, спрашивается, в этой семье можно хоть что-то сохранить в тайне? Спрятала лицо у него на груди.
— Карри, — позвал тихонько.
Подняла на него виновато глаза.
— Люблю тебя, — прошептали одни слова на двоих.
Подхваченные ветром, они растеклись в воздухе концентрированным счастьем.
Тёмные квадратные камни отдавали собранное за день тепло, сверкали на солнце прозрачными жилками. Пахло прохладной зеленью, немного солью и почему-то весной. Это всё сейчас было так невыносимо прекрасно, что я с трудом могла просто дышать и не плакать.
Об одном молю, Отец, храни этого мужчину вечно. Сбереги его во что бы то ни стало. Для наших детей. Возьми столько меня, сколько нужно. Только храни его. Всегда. Везде. Бесконечно.
О том, зачем и как Рэй свёл нас с Грэмом вместе, он расскажет мне три года спустя, будучи совершенно и радостно нетрезвым, в день, когда родится второй наследник владыки Дакейти. И потребует не мотать нервы своему другу и по совместительству гениальному советнику, потому что второго микроинфаркта тот так удачно, как в прошлый раз, может и не перенести. О том, что первый случился сразу после того, как Грэм оставил меня в больнице в Родном, до этого момента я ничего не знала.
Что же до пристрастия нашего дорогого дядюшки-коротышки к сводничеству, дела обстояли следующим образом: однажды Эли в пылу ссоры выкрикнула Рэю, что Грэм и последняя из последних спасут Союз. Эли выпустила пар и забыла. А может, и не забыла и примерила себя на это место. А вот Рэй — посмеялся, но галочку мысленно поставил. И когда появилась я, глава Союза припомнил. Тогда и выносил свой немного путаный и стоивший многих нервов нам с Грэмом план.
Сейчас же, здесь, у твердыни Лэррингтон, у оплота Северной земли и величественной путеводной башни, губы прильнули к губам, размывая реальность. Жарко друг друга гоня, торопя к бесконечной вспышке долгожданного света. И он будет непременно, я знаю. Всегда. Потому что нам обоим он жизненно, отчаянно важен.
