Алексей Замковой - Унесенные магией
— Ламил, выводи остальных! – скомандовал Седой и, предвидя возражения Байроды, повернулся к нему. – Я слово держу. Когда мои люди будут в безопасности, гнома тебе принесут. А пока, я останусь здесь, чтоб ты не беспокоился.
Байрода только пожал плечами. Он неотрывно и как‑то напряженно смотрит на луг, словно ожидая, что там что‑то сейчас произойдет. Смотрит на уже преодолевшие сто пятьдесят шагов те три десятка, которые утащили мешки. Смотрит на остальную армию, тоже уже вышедшую на открытое пространство. И ничего… Вообще ничего не происходит. Те, кто перетаскивал предоставленный нам провиант, уже стоят тесной кучкой – вертят по сторонам головами и о чем‑то переговариваются. Кое‑кто даже уселся на траву… Остальные приближаются к ним плотным строем, в середине которого покачиваются носилки с раненым, но не устающим ругаться гномом. Вот и они присоединились к тем первым трем десяткам, которые уже вовсю нежатся на солнышке.
— Вот и славно. – пробормотал Седой и гаркнул так, что мы с Байродой от неожиданности аж подпрыгнули. – Давайте, возвращайте гнома!
Тут же от основной массы отделились двое с носилками и припустили обратно.
— Что вам там надо? – вдруг спросил Байрода. – Зачем вы на верную гибель идете?
— А куда нам идти? – просто спросил в ответ Седой.
Байрода промолчал. Действительно, что он может ответить? Тут ведь только два пути – назад в джунгли или вперед, в тот лес на горизонте. К себе в горы нас, конечно, никто не приглашает. Вот и остается нам…
— Ну что, тысячник, – сказал капитан, когда носилки с гномом оказались у ног Байроды. На этот раз, для разнообразия, гном лежал без сознания и ругаться не мог. – может еще свидимся.
И, развернувшись, зашагал прочь от негостеприимных гор. А мы – я и двое, принесших носилки – следом за ним. Каждый шаг дается мне с невообразимым усилием. И только таким же усилием я сдерживаю себя, чтобы не оглядываться. По спине, несмотря на теплый, по сравнению с тем временем, которое мы провели, плутая по ущельям, день, по спине бегут легионы мурашек. Каждое мгновенье я ожидаю стрелу… нет, не стрелу, а тот камень из пращи, в спину. Не выдержав, я все же обернулся. Байрода так и стоит там, где стоял когда мы с ним расстались. Стоит и смотрит нам вслед. Рядом с ним появился кто‑то низкорослый – гном, наверно. Никаких луч… пращников не видно. Бывший наш проводник просто смотрит нам вслед… Гном рядом с ним что‑то говорит… Меня немного отпустило. А когда мы присоединились к остальным, ожидающим нас на лугу – я и вовсе успокоился.
— Что встали? – громогласно осведомился капитан, только дойдя до своей армии. – Отдыхать потом будем. Когда отойдем от этих гор подальше. Строиться и вперед!
* * *Странный лес. Очень странный… Как только я зашел под кроны деревьев, меня словно ведром холодной воды окатили. Такой контраст между теплым, приветливым лугом и тем, что я чувствую здесь. И дело не только в том, что я перешел из солнечного света в тень деревьев. Сразу же, только я сделал первый шаг в этом лесу, все звуки как‑то… Изменились? Шум шагов, бряцанье доспехов и оружия – все стало слышаться словно через подушку. Глухо, неестественно… А потом пришло понимание, что других звуков, кроме тех, которые производит наша армия, и не слышно. Я не специалист по лесам. Был‑то только в небольших посадках, разделявших фермерские поля вокруг Агила, да в джунглях по ту сторону гор. В джунглях все кишело жизнью – постоянно что‑то шевелилось вокруг, кишело под ногами, кричало, выло, шуршало, капало, падало… И в тех посадках нет–нет, да и прошуршит в траве какая‑нибудь мелочь, или птица защебечет… Здесь же, не слышно даже скрипа деревьев. Странно – ветер, прохладный, упругий, ощущается, а деревья не скрипят под его напором. И листья этот ветер словно тоже не трогает… И вообще, деревья‑то выглядят как‑то… Потусторонне? Мертво, несмотря на то, что их ветви усыпаны вроде бы нормальной листвой. «Вы все равно – мертвы». Теперь я готов поверить этим словам Байроды. Как‑то все вокруг… Потусторонне?
Не один я почувствовал себя, мягко говоря – неуютно. Стихли разговоры между воинами, все напряженно заозирались. Даже шаг замедлился. По лугу‑то мы шагали бодро и радостно, а вошли в лес – у каждого такой вид, словно он ожидает, что вот сейчас из‑за дерева что‑то выпрыгнет. Причем – прыгнет прямо на него.
— Что‑то мне как‑то… – прошептал Молин и не закончил.
— Ага. Жуткое местечко. – согласился с ним Баин. – Алин, ты бы спросил у своей Нарив – что за шутки здесь творятся?
Нарив идет справа от меня. Она тоже насторожена, но именно насторожена, когда остальные – больше подходит слово «напуганы».
— Нарив! – прошептал я.
Она не повернулась – продолжает всматриваться куда‑то вглубь леса.
— Нарив! – чуть громче позвал я. – Ты ничего не…
Закончить вопрос я не успел. Резкий, ударивший по ушам даже через «подушку» вскрик. Какая‑то возня впереди. Все замерли на месте. Не знаю как остальные, а я – пару мгновений просто не в силах пошевелиться.
— Уберите это! – провизжал кто‑то голосом, больше напоминающим предсмертный визг свиньи.
— Сомкнуться! – заорал Ламил. – Круговая оборона!
Приказ, в принципе, и не требовался. Все и так, только раздался крик – прижались друг к другу, словно ища защиты. Все и так напряженно вглядываются в лес вокруг. Каждый и так держит оружие наготове, собираясь дать отпор неведомому. Нет, не все. Судя по крикам сзади, кто‑то не выдержал и бросился обратно – на залитый ласковым светом луг, подальше от окружающего ужаса. Ужаса – невидимого и непонятного и оттого еще более пугающего. На что они надеются? – подумал я. – К Байроде в горы подадутся или думают, что в одиночку выживут здесь?
Крики впереди стихли. Только какая‑то возня и тихая ругань. Что‑то зашелестело прямо у меня над головой. Я только успел поднять голову, чтобы увидеть промелькнувшую молнию одного из мечей Нарив. На лицо посыпались какие‑то ошметки… Я отшатнулся так резко, что чуть не сбил с ног стоящего позади Баина. Обязательно сбил бы, если бы не то, что стоим мы тесной кучкой. Глянул под ноги – на земле бьется какой‑то мелкий зверек, разрубленный пополам. Жуткий зверек… чуть вытянутая голова туго обтянута серой растрескавшейся кожей, абсолютно сухой, как бумага, на вид. Пасть, усеянная мелкими игольчатыми зубами, открывается и закрывается – словно все пытается укусить хоть кого‑то. Лапки маленькие, с мелкими, острыми коготками… Все тело твари почти лысое – лишь кое–где – в основном, на длинном хвосте – сохранились клочки шерсти неопределенного цвета. Бока впали так, что все тело словно состоит из рельефных ребер…
