Дэвид Геммел - Легенда
Джилад послал гонца на стену уведомить об этом Река или любого из ганов, а сам с полусотней других встал у пролома.
Качая головой из стороны в сторону, чтобы размять усталые мускулы плеч, он взглянул на Тоги. Тот улыбался.
– Что тебя так насмешило?
– Собственная дурь. Я пошел на ворота, чтобы передохнуть малость, – а тут смерть в глаза глядит.
Джилад не ответил. Смерть! Его друг прав – те, кто стоит у ворот, не смогут отойти к пятой стене. Он ощутил желание повернуться и побежать, но подавил его. К чему? За последние недели он достаточно насмотрелся на смерть. Если он останется в живых, куда он пойдет, что будет делать? Вернется в деревню, к зануде жене? Чтобы умереть беззубым дряхлым стариком, надоедающим всем рассказами о своей геройской молодости?
– Великие боги! – вдруг воскликнул Тоги. – Ты только погляди на это!
Джилад оглянулся. К ним по траве медленно шел Друсс, опираясь на молодую разбойницу Каэссу. Он шатался и чуть не падал, но она держала его. Они подошли ближе, и Джилад с трудом подавил ужас: лицо старика вздулось и налилось багровой синевой, точно у двухдневного трупа. Люди расступились, а Каэсса направила Друсса в середину, вынула короткий меч и стала рядом с ним.
Ворота открылись, в них хлынули надиры. Друсс с великим усилием обнажил Снагу. Он едва видел сквозь туман боли, и каждый шаг, пока девушка вела его, причинял ему новые муки. Она осторожно одела его, все время проливая слезы, и помогла ему подняться. Он сам заплакал тогда от нестерпимой боли.
– Не могу, – простонал он.
– Нет, ты можешь, – сказала Каэсса. – Ты должен.
– Такая боль…
– Ты и раньше терпел боль. Борись.
– Не могу. Это конец.
– Слушай меня, будь ты проклят! Ты – Друсс-Легенда, а там умирают люди. В последний раз, Друсс. Прошу тебя. Тебе нельзя сдаваться, как обыкновенному человеку. Ты – Друсс. Ты можешь. Останови их. Ты должен остановить их. Там моя мать.
В глазах у него на миг прояснилось, и он увидел, что Каэсса безумна. Он не понимал, в чем причина, ибо ничего не знал о ней, но ощутил всю силу ее порыва. С усилием, исторгшим у него мучительный вопль, он оперся на ноги и встал, ухватившись огромной рукой за полку. Боль усилилась, но теперь он уже рассердился, и боль только пришпоривала его. Он сделал глубокий вдох.
– Пойдем, малышка Каэсса, поищем твою мать. Только тебе придется помочь мне: я не слишком твердо стою на ногах.
За воротами надиров поджидали дренайские клинки. Рек наверху получил известие о происшедшей катастрофе. Сражение на стене на время прекратилось – все устремились вниз, в туннель ворот.
– Назад! – крикнул он. – Все к пятой стене. – Люди помчались по траве в улицы Дельноха, давно уже обезлюдевшие по милости Друсса. Тут между двумя стенами не было убойной земли – тут по-прежнему стояли дома, покинутые и мрачные.
Воины бежали к ненадежному укрытию пятой стены, не задумываясь о тех, кто остался у разбитых ворот. Джилад не упрекал их за это и, как ни странно, не питал желания присоединиться к ним.
Только Оррин на бегу заметил заслон у ворот и хотел повернуть обратно, но Сербитар поймал его за руку.
– Нет. Не нужно. Это бесполезно.
И они побежали дальше, а за ними гнались надиры, перебравшиеся через стену.
В воротах шло побоище. Друсс рубил и крошил, точно по памяти. Тоги погиб: короткое копье пронзило ему грудь, – Джилад не видел, как он упал. Каэсса же не сводила глаз с Друсса, который один бился против десяти надиров. Смерть каждого врага она встречала улыбкой. Восьмой… девятый…
Вперед выступил последний, десятый – Каэсса узнала бы его всюду, ибо он убил ее мать. У него была золотая серьга в ухе и шрам от лба до подбородка. Подняв меч, она бросилась на него и проткнула ему живот. Коренастый надир повалился навзничь, увлекая за собой девушку, и чей-то нож вонзился ей между лопаток, но она не почувствовала этого. Все грабители убиты, и ей больше ничего не грозит, впервые со времен ее детства. Сейчас из-за деревьев выйдет мать, они пойдут домой, накормят до отвала Друсса и будут смеяться. И она споет. Обязательно споет…
Рядом с Друссом осталось всего семь человек, и надиры окружили их. Копье прошло Друссу сквозь ребра, пронзило легкое. Снага дал смертельный ответ, отрубив руку копейщика. Тот упал, и Джилад добил его ударом в горло. Потом упал и сам Джилад, сраженный в спину, и Друсс остался один. Надиры отступили, и один из начальников вышел вперед.
– Помнишь меня, Побратим Смерти?
Друсс вырвал копье, торчащее в боку, и отшвырнул прочь.
– Помню, толстобрюхий. Ты приезжал к нам послом!
– Ты сказал, что заберешь мою душу, однако вот я стою здесь, а ты умираешь. Что скажешь на это?
Друсс, внезапно вскинув руку, метнул Снагу, и топор расколол голову гонца точно тыкву.
– Скажу, что ты слишком болтлив, – произнес Друсс. Он упал на колени и увидел, как вытекает из него последняя кровь. Рядом с открытыми глазами умирал Джилад. – Хорошая штука жизнь, верно, парень?
Вокруг них неподвижно стояли надиры. Друсс поднял глаза и сделал знак одному из воинов.
– Эй, парень, – с гортанным выговором сказал он, – подай мне топор. – Надир немного поколебался, потом пожал плечами и достал Снагу из головы убитого. – Дай сюда, – приказал Друсс. Он видел, что молодой надир хочет убить его его же оружием, но чей-то голос пролаял команду – молодой воин дрогнул, подал Друссу топор и отошел.
У Друсса заволокло глаза, и он уже не видел возникшей перед ним фигуры.
– Ты славно сражался, Побратим Смерти, – сказал Ульрик. – Теперь можешь отдохнуть.
– Останься у меня хоть капля силы, я зарубил бы тебя, – промолвил Друсс, пытаясь приподнять топор, но тот оказался слишком тяжел.
– Знаю. Я не знал, что меч Ногуши был отравлен. Веришь ты мне?
Друсс кивнул головой и повалился лицом вниз.
Так умер Друсс-Легенда.
Глава 28
Шестьсот дренайских воинов молча смотрели, как надиры, сгрудившись над телом Друсса, подняли его и вынесли в ворота, которые он защищал. Ульрик шел последним. В самом проеме ворот он обернулся и обвел своими лиловыми глазами людей на стене, остановившись на облаченной в бронзу фигуре. Он поднял руку, как бы в знак приветствия, и медленно указал ею на Река. Смысл этого жеста был ясен.
Сначала Легенда, потом князь.
Рек, не ответив ничем, молча проводил взглядом предводителя надиров, – Ульрик прошел в ворота и исчез из виду.
– Тяжелая смерть, – сказал Хогун, когда Рек, отойдя, сел и поднял забрало шлема.
– А ты чего ожидал? – Рек протер усталой рукой усталые глаза. – Он и жил тяжело.
– Скоро мы все за ним последуем. С теми, что остались, нам и дня не продержаться. Город пуст: даже гарнизонный пекарь и тот ушел.
