Олег Кожин - Охота на удачу
Перемахивая через очередное поваленное дерево, очкарик выбрал не самую надежную опору. Опершись рукой о ствол, он ножницами перекинул через него длинные ноги. Но, вместо того чтобы, не сбавляя скорости, перелететь препятствие, с хрустом грохнулся на землю, погребенный под ворохом коры, трухи, веток и жуков-древоточцев. Выглядевшее надежным и прочным дерево оказалось внутри прогнившим, точно старая водопроводная труба. С этого момента исход погони оказался предрешен. Барахтаясь, очкарик восстановил-таки равновесие, но успел сделать только пару неуверенных шагов, прежде чем на его локте челюстями питбуля сомкнулись Геркины пальцы.
Оставив попытку убежать, мужчина резко рванул руку, легко освободившись от захвата, и обернулся. Нависая над Геркой на добрых полметра, он взревел, оскалившись полным набором зубов. Таких частых и острых, что они казались ненастоящими. Глаза беглеца ввалились, резко очертив надбровные дуги. Натянутая кожа заострила нос и скулы, придав лицу еще более вытянутую, неестественную форму.
От одного только рыка, раскатисто резонирующего в частоколе клыков, весь старательно выстроенный Геркин самоконтроль сдуло, точно домик из соломы. Болезненно сжался мочевой пузырь, а выше, в желудке, внезапно образовалась черная дыра, моментально всосавшая в себя все тепло. С каждой метаморфозой уродливой морды остатки мужества покидали юношу, как крысы тонущий корабль — поспешно и массово. Загнать парализующий ужас поглубже Воронцов не мог, как ни старался. Думать о чем-то ином, помимо белоснежных, длиной в палец клыков, не представлялось возможным. Перепуганный взгляд юноши безостановочно метался между свирепым оскалом и угольками горящих глаз. Казалось, если он задержится на чем-то одном, это послужит твари сигналом к атаке, которая для него, Герки Воронцова, закончится разорванным горлом. Сейчас юноша решительно не понимал, какая такая блажь сподвигла его броситься в погоню за этим…
Неведомо как пробившийся сквозь листву прямой солнечный луч упал на очки, все еще чудом удерживающиеся на вывернувшихся ноздрях монстра. Толстые стекла в дешевой пластиковой оправе. Исцарапанные, мутные. На соединении с дужками накручены мотки изоленты. Очки неудачника. Глядя на них, Гера почувствовал, как вновь обретает уверенность. Спрессованный долгим бегом воздух с шумом покинул пылающие легкие.
— Фуууууххххх! — Воронцов уперся руками в колени, в попытке восстановить дыхание делая глубокий, хриплый вдох. — Сбежать от меня думал, ага? Вот уж дудки, вот уж хрен!
Читать эмоции в деформированной, нечеловеческой мимике — занятие изначально провальное. И все же Герке почудилось, что на перекошенном лице очкарика мелькнуло недоумение. Страх, крепко замешанный на непонимании. В пользу верности догадки говорило и то, что тварь, заревев еще громче прежнего, угрожающе стукнула себя кулаком в грудь — слишком неуверенно. Очкарик старался спрятать испуг за внешней агрессией.
— Ты порычи, порычи… На мне даже дэвы рычалку срывают, а уж они-то орут — не всякие уши выдержат! — Герка устало опустился прямо на землю, подсунув одну ногу под зад. — Я посижу, ладно? А то, пока тебя догонишь — легкие выблюешь, блин…
С почти двухметровой высоты тварь с нарастающим ужасом следила за наглым, как обезьяна, мальчишкой. Окончательно добивая его, Герка дернул очкарика за мятую штанину.
— Да сядь уже, не нависай!
Чудовище продолжало стоять над ним, глухо порыкивая, раздувая впалую грудь. Тогда абсолютно охамевший Воронцов приглашающе похлопал по траве рядом с собой. И очкарик сдался. Как подкошенный, рухнул он на землю, часто-часто задышав. Только теперь Гера увидел, что беглецу гонка тоже далась нелегко.
Честно говоря, Воронцов не до конца понимал, что будет делать дальше. В краткосрочных планах стояло «догнать очкарика». В долгосрочных — «освободить Лилю». Многие действия, которые должны были связать два этих пункта, все еще оставались для юноши туманными. Предстояло как-то объясниться с этим странным существом, более того — заручиться его поддержкой. Расположить к себе. Притом что первое впечатление они уже друг о друге составили, и для обеих сторон оно оказалось не самым лучшим. К счастью, проблему с завязкой разговора решил сам очкарик. Лицо его постепенно возвращало первоначальный облик, но нос по-прежнему оставался нечеловечески вывернутым, а клыки уменьшились едва ли наполовину, поэтому голос прозвучал странно. Так могла бы говорить ваша собака, внезапно обретшая дар речи.
— Нашли, да? Достали, суки? — горько спросил очкарик.
Герка, открывший было рот, поспешно, с громким клацаньем, захлопнул челюсть. Если чудик желает выговориться — ради бога! Лишняя информация не повредит.
— Семь лет от вас бегал, а все одно нашли!
Стянув очки, сразу став каким-то беззащитным, мужик грязным кулаком вытер мокрые глаза. Герка не верил, что эта клыкастая тварь способна плакать, однако же — вот, прямо перед ним монстр из детских кошмаров размазывает сопли по щекам. Невероятная, сюрреалистическая ситуация.
— Ну чего тянешь-то, а? — Очкарик шмыгнул носом и с вызовом уставился на Воронцова. — Делай то, за чем пришел!
Внимательно изучая выражение слезящихся глаз, переполненных ненавистью, отчаянием и, кажется, страхом, Герка медленно прикидывал, какую линию поведения выбрать. Примерял, словно костюм на выпускной вечер. И точно так же не мог подобрать себе нужный размер, цвет и фасон. Так можно было выбирать до следующей весны…
«…если раньше не сдохнешь» — раздался в голове язвительный голос Лили.
Он, голос, на мгновение перенесший Воронцова к самому началу этой истории, послужил необходимым ориентиром. Стиль общения самой Лили — уникальный, ни с чем не сравнимый — вот что ему нужно! Герка откашлялся, настраиваясь, и не сказал даже — выплюнул брезгливо:
— Великий Случай, сколько патетики! Ты всегда такой пафосный или только по понедельникам?
До этой минуты юноша считал, что не способен поразить очкарика еще сильнее. Как оказалось, он себя существенно недооценил. Настала очередь беглеца удивленно отвесить челюсть, являя миру уже практически нормализовавшиеся зубы. А Гера все продолжал презрительно отчитывать доходягу:
— Здоровый лоб, а все туда же! Не разобрался, что к чему, сразу нюни распустил, к смерти готовиться начал… Хуже девчонки, млять.
Даже этот эрзац-мат был настолько несвойственен Герке, что, произнося его, юноша внутренне сжался. Сам он считал, что не достиг и сотой доли той язвительности, которой буквально сочилась Лилина речь. Но очкарику хватило и такой дозы. Покраснев до корней редких волос, он быстро вернул очки на место, точно спрятался за поцарапанными стеклами. Проморгавшись, фокусируя зрение, мужик утер покрасневший нос предплечьем и, наконец, задал первый правильный вопрос:
