Алёна Харитонова - Охота на ведьму
И вот ведь диво, задремала старая! Разомлела на солнышке, что твоя змея. Казалось, только глаза прикрыла — соринку сморгнуть, а на деле привалилась к бревенчатой стене дома и была такова. А сон, как водится в эдаких случаях, привиделся самый странный. Но Ульна не роптала. Сны ей всё чаще снились бестолковые, суетные, а тут, надо же, вполне сносное видение, даже интересное.
Примерещилось бабке, будто по-прежнему она сидит на завалинке, а из-за соседского дома выбегает на улицу мальчонка (маленький, лет семи). Выбежал, пострел, и припустил на радостях к колодцу, загремел ведром на цепи.
Чудной мальчишка. И одет странно — в короткие, до колен всего, штанишки и вышитую рубашечку, да не в привычную цельнокройку с прорезью «лодочкой», а диковинную такую, на завязках. И на ногах — не кожаные чуни, а башмачки. Городской, видать. Ну, оно и понятно — во сне чего только не привидится, хотя и знала старуха, что до ближайшего города чуть не сутки ходу.
Следом за мальчишкой из-за угла кинулась девушка с тощим узелком в руках. Это только с лица можно догадаться, что девушка, по высоким бровям и косёнке растрёпанной, а одета — срамота одна, словно бродяжка юродивая — в широченную мужскую рубаху, такую же диковинную, как у мальчишки, да в необъятную тёплую юбку, по всему видать — на чужую мерку шитую.
Девушка была тщедушная — тоненькая, нескладная, вся какая-то бледная и заморенная. Однако по всему видать — с характером, только она брови сурово сдвинула, как мальчишка сразу присмирел. Хорошая девушка, толковая, решила Ульна, и воспитанием не обделена, знает, что в чужом околотке неча без спросу в колодезь соваться. Нехорошо это. Сперва у хозяев разрешения спросить надобно. Колодезь — это каждый деревенский знает — он только для своих, чужакам в него лезть не след. Попроси — напоют, а сам — не моги, поскольку всякая беда и хворь, как известно, только через воду и приходят.
Девушка крепко взяла пострела за руку и погрозила пальцем. Тот виновато опустил головёнку и мигом присмирел.
Ульна не спешила просыпаться, смотрела, что дальше случится. А дальше было вот что — не спеша, из-за дома вышел высокий парень. Молодой, но всё-таки постарше девушки, стало быть, когда девчуха за мальчонкой припустила, он шагу не прибавлял, потому только и появился. По летам молодец оказался, чай поди, Кайвин одногодок, вот только, решила Ульна, Кайве — широкоплечий и дюжий — смотрелся куда как солиднее пришлого. Тот, хотя и не был тощ, а всё-таки сразу видно — не деревенский богатырь. Да и вид у черноволосого не шибко здоровый — лицо бледное, осунувшееся, будто только-только от хвори какой оправился. Одет, в отличие от девчухи, пристойно, хотя тоже не по-здешнему.
Да и вообще вся троица смотрелась как-то чудно. И сразу становилось ясно — не семья. Девушка-то совсем молоденькая, стало быть, пацанёнок ей не сын, а с лица все путники ну ни капли не похожи, выходит, друг другу не сёстры-братья. Старуха с интересом смотрела сон, дивясь на его забористость. Привидится же такое. И ведь как наяву! Молодец тем временем огляделся и, наконец, заметил сидящую в тени бабку.
Тут-то Ульна и поняла, что никакой это не сон. Черноволосый подошёл к завалинке, поклонился и сказал слишком по-учёному, ей, старой, в жизни бы такое не приснилось:
— Приветствую тебя, почтенная. Не подскажешь ли, примет кто-нибудь уставших странников до завтрашнего утра?
Синие глаза внимательно смотрели на бабку. По разумению Ульны, парень был бы собою куда как хорош, кабы не заморенный вид и не заросший трёхдневной щетиной подбородок. И что за манера такая у этих городских — рожи брить, будто эльфы какие безусые. Срамота. А вот взгляд у путника уверенный, властный, стало быть, не попрошайка и не лихой человек. Да и не посмел бы лихой человек так открыто в деревню приходить, ещё и безоружным. И потом, разве лихие люди с девками да детьми странствуют?
Старуха в последний раз смерила молодца взглядом покрасневших слезящихся глаз и кое-как поднялась со скамьи. Оперлась о кривую клюку, другую руку отвела за согбенную спину и лишь после этого с достоинством ответила:
— Ладного здравия, милок. А как же не принять? Примет. — И добавила. — Я и приму.
Тем временем девушка и мальчик тоже подошли к завалинке. Девчуха поклонилась и строго посмотрела на мальчика, тот сразу же поспешно сказал:
— Здравствуй, бабушка.
— И тебе здравия, милок.
Ульна снова оглядела честную компанию. Н-да, чудны, чудны…
Девушка-то, не чета спутнику — замухрышечка, а вот глаза красивые — добрые глаза, цвета воды в Зелёном Озере. Небось, как глянул чернявенький в глаза-то, так и утонул. Оно и понятно — истинная красота, она не в телесной стати. Но старуха тут же укорила себя за резвость мысли. Поправив на голове платок, Ульна поманила путников за собой и резво заковыляла к дому, переваливаясь на кривых ногах.
— Идёмте, идёмте, родимые, — обернулась она к застывшим в нерешительности пришлым.
И уж, конечно, от цепкого старушечьего взгляда не утаилось то, как одетая в обноски девчуха взяла чернявого молодца за руку, словно ища заступы, и как молодец, сам того, должно быть, не заметив, крепко сжал худую ладошку. Ульна отвернулась и засеменила вперёд. Н-да, ну и путнички — безлошадные, безоружные, одетые так, словно от пожара бежали, добра-то всего — тощий узелок, да ещё и не сердешные друзья. Пока. Ульна беззубо улыбнулась собственным мыслям и вздохнула — вроде длинную жизнь прожила, а всё ж тки мало этого. Ещё бы землю потоптать, скинув годков пятьдесят… Побродить вот так по свету с милым другом.
Тут надо сказать, что, когда незнакомая старуха обернулась, Люции отчего-то примерещилось, будто она очень уж похожа на умершую наставницу. Сердце болезненно сжалось, а дрогнувшая рука сама собой вцепилась в ладонь Тороя. Ведьма даже не заметила, как вкогтилась в мага едва ли не с отчаянием. А потом зыбкая тень пышного куста сирени скользнула по бабкиному лицу, и странный морок рассеялся. Согбенная старушка отвернулась и заковыляла к дому, стуча палкой по утоптанной земле.
А на залитом солнцем крыльце сидела пятнистая трёхцветная кошка-подросток и со знанием дела умывала пушистую мордочку. Завидев чужаков, кошка отвлеклась, широко, со вкусом зевнула и тяжело упала на прогретые за день доски. Прищуренный янтарный глаз внимательно оглядел пришлых и закрылся.
Ульна усмехнулась. Кошка прижилась в доме случайно и с тех пор исправно предсказывала гостей. Не ошиблась и в этот раз. Вон, как морду намывала с самого утра, мало что не лоснится.
А пушистая, с рыжим пятном в половину мордочки, снова блаженно зажмурилась и лениво перекатилась на другой бок.
