Василий Сахаров - Уркварт Ройхо
— С вами.
— Тогда запоминай сразу, господин граф. Никаких ваших, — он покрутил в воздухе растопыренными пальцами правой руки, — благородных штучек-дрючек, вызовов на дуэль, подъемов штандарта с родовым гербом, объявление себя перед боем и прочей дурости, быть не должно. Сейчас война идет на уничтожение, и каждый убитый ассир, это минус один клинок во вражеской армии. Мы будем бить врага исподтишка, из-за угла, днем и ночью, используя каждую возможность. Понимаешь, о чем я говорю?
— Более чем.
— Отлично. Тогда слушай дальше. Командир здесь один, это я. У меня два зама. Флинн, — Калаган кивнул на выход, — который сейчас не в себе, потому что его мать погибла, не успела из деревни уйти. И Лунь, старый местный бродяга. Он сейчас на разведке вместе с Бором и еще несколькими парнями, но ты его сразу узнаешь по седой голове. Им подчиняться как мне. Сказали лечь, значит, так и сделай. Велели бежать, драпай со всей мочи.
— Усек.
Я кивнул подбородком и Калаган продолжил:
— Ну и напоследок. Пока будешь рядовым бойцом, надумаешь уйти, сообщи заранее, чтобы мы тебя дезертиром не считали. Девок и баб не обижай, а то за это наши парни такому смазливому ухарю как ты, живо кишки на кулак намотают.
Калаган протянул мне свою ладонь, и я, встав с бревна, пожал его. Рукопожатие вышло крепкое и, отпустив руку партизана, я спросил:
— Какие планы на ближайшее время?
— Уходить из этих мест будем. Пленные говорят, что ассиры знают про наши убежища и, видимо, это правда. Год назад я лично про все наши горные схроны в штаб графа Кемета писал, а там, видишь, предатели оказались, и теперь мои рапорта вражеские шпионы читают. Кроме того, у нас с припасами туго, и оборона на перевале слабая, потому что ее никто толком не готовил. Собирались в другом месте отсиживаться, но там уже враг. Поэтому, выше в горы пойдем. Там, конечно, все еще холодно и с пропитанием туго, но иного выхода нет. Попробуем обойти королевские заслоны и выйти в Графство Устио, там уже имперцы.
— Меня это устраивает. Можете на меня во всем положиться.
Так я прибился к партизанскому отряду Шина Калагана, в который сошлись люди из трех близлежащих деревень, полтора десятка имперских солдат и несколько наемников. Мне вернули оружие и снаряжение, и уже вечером, вместе с парой местных парней, которые больше следили за мной, чем за обстановкой в Серном ущелье, я заступил в дозор. Ночь прошла спокойно, а с утра пораньше, когда к перевалу сошлись последние беглецы с равнин и дозоры, с одним из которых пришел Бор Богуч, полтысячи женщин и детей, стариков и подростков, взвалив на себя мешки с одеждой, едой и продовольствием, вышли в путь. Надо сказать, что сделали они это очень вовремя, потому что к Серному ущелью подошел батальон ассирских горных пехотинцев, почти четыре сотни головорезов, которых специально натаскивали для войны против маирских партизан.
И вроде бы, все шло своим чередом. Однако ассиры явно имели карты местности и знали, кого и где искать. А беженцы долго собирались, выступили с перевала только в полдень, двигались медленно, и бросить их было нельзя. И поэтому Калаган сделал то, что был должен. На временной стоянке перед пещерой он построил весь свой разбитый на десятки сводный отряд, в котором я был рядовым, прошелся вдоль неровного строя, и сказал:
— Воины! Там, — его рука метнулась в направлении запада, где по склону, пробираясь по козьим тропам, начинали свое восхождение в гору некомбатанты и несколько раненых, — наши семьи. А в той стороне, — рука сместилась в сторону ущелья, — враги, готовые убить всех нас. Необходимо выиграть время, а значит, слушайте мой приказ! Первый, второй десятки и Лунь, отходят вместе с женщинами и детьми! Третий десяток во главе с Флином пойдет в авангарде и станет вести разведку пути! Четвертый, пятый и шестой десятки вместе со мной остаются на перевале и до темноты держат ассиров! Надо выиграть всего четыре часа, и мы их отыграем!
С ним никто не спорил. Драться, так драться, благо, луки и арбалеты имелись, запас стрел и болтов был хороший, позиция у нас приличная, а тропа снизу вверх, хоть и широкая, но все же не дорога. В общем, можно было повоевать, хотя я для себя отметил, что первые три десятка были сплошь из местной молодежи и справных мужиков, а остальные три это сборная солянка, которую командиру не очень-то и жаль.
"Бережет своих земляков Калаган, — подумал я в тот момент, и полностью одобрил его решение. — Ну и правильно делает. Имперцы, наемники и иные приблуды, вроде меня, пришли и ушли, а местным жителям после разгрома врага, если его удастся отбить, еще жизнь налаживать и свои дома отстраивать. Кроме того, имеется пара дополнительных факторов в пользу решения командира. Жители Маира и его предгорий отлично знают местность вокруг, а наемники и имперцы имеют хорошие охранные амулеты, которым не страшна большая часть атак вражеского батальонного мага, который обязательно попытается выкурить нас с господствующей высоты".
Через десять минут, отряд разделился. Первые три десятка двинулись вслед за беженцами, а остальные заняли баррикады из ломаного горного камня, которые были возведены на спуске в Серное ущелье еще несколько лет назад, и за это время успели закрепиться, осесть, и стать вполне надежным укрытием. Рядом лежали кучки булыжников, которые следовало метать вниз, а помимо этого у меня имелся арбалет, ирут и пара кинжалов. Этого хватит, а корт я отдал одному из наемников, который только чудом спасся из Кемета, и бежал так резво, что смог добраться до самых гор. Правда, по дороге он загнал свою лошадь и потерял все оружие, но зато остался жив, и теперь снова готов стать воином, а не дезертиром.
Минуты текли одна за другой. Прошел час и, наконец, появились вражеские пехотинцы, которые мелкими группами по пять-шесть человек выходили из ущелья и уверенно двигались к перевалу.
"Значит, все ловушки на пути ассиров уже обнаружены и обезврежены, — наблюдая за людьми в толстых кожаных доспехах с круглыми небольшими щитами и короткими мечами в руках, отметил я, — быстро, однако".
У подножия хребта, перед выходом на тропу, противник остановился и начал сосредоточение. Вражеские бойцы узкими ручейками вытекали на полянку перед подъемом, их становилось все больше, появились арбалетчики, офицеры, которых можно было распознать по нарукавным защитным амулетам на левом бицепсе, и маг, рослый мужчина в темно-серой мантии и остроконечным капюшоном, надвинутым на глаза. Прозвучала еле слышная на перевале команда, и рота ассиров, под прикрытием стрелков, начала пробное восхождение. Враги, словно тараканы, рассыпались по склонам, попытались взобраться на них, и у многих это получилось. Небольшими похожими на альпенштоки топориками, которые входили в их снаряжение, горные пехотинцы, в основном арбалетчики, цеплялись за камни, закреплялись на одном месте, и брали на прицел вершину, а мечники, прикрываясь щитами, тройками, шли наверх.
