Павел Корнев - Межсезонье (Сборник)
– Старшим надзирателям. Они наверняка делятся.
– Со стороны часто заключенных на работы привлекают? – Джек понял, к чему идет разговор. – Ну там урожай убирать или лес вырубить?
– Редко, – ненадолго задумавшись, ответил Рыбак. – Мороки с нашим братом много. Того и гляди или сбежит кто, или того хуже. Обычно малолеток или женщин брать стараются. Или тех, кому суд исправительные работы назначил. У нас таких не держат. Тут барон мимо денег пролетает.
– Вот как? – теперь уже задумался Пратт. Интересно, зачем тогда подстреленный землевладелец каторжан к себе на поля брал? Да если разобраться, он на охрану больше тратился! – А говорят, куда-то за полночь вашего брата гоняют?
– Было дело, – кивнул каторжанин. – Да только понимающие люди готовы и сами приплачивать, чтобы туда не взяли.
– А что так? – насторожился я.
– Некоторые оттуда не в себе возвращаются. А некоторые и вовсе пропадают. Был человек – и не стало.
– Остальные что говорят?
– Ничего не говорят. Никто ничего не видел. Просто утром просыпаются, а человека нет. Бывает, правда, через месяц-другой их какими-то пришибленными обратно привозят. Но редко.
– Пришибленными – это как? – заинтересовался я и покрутил пальцем у виска. – Немного того?
– Да нет, соображают они нормально, – шмыгнул носом Рыбак. – Только нелюдимые больно. С корешами общаться перестают. Молчат все больше. На вопросы не отвечают.
– И никто их расспросить не сумел? – удивился Джек.
– Да от них избавляются почти сразу. Сначала к счастливчикам отселяют, а потом досрочно освобождают. Чтоб глаза, значит, не мозолили.
– Уведите его, – приоткрыл дверь Джек.
– И куда теперь? – погрустнел Рыбак.
– Поишачишь пока на королевских верфях, потом как тех юродивых – на волю, – пожал я плечами. – И смотри, никому о нашем разговоре ни слова. Услышит кто не тот и отправишься на корм рыбам. Ясно?
– Ясно.
Конвоиры вывели каторжанина из комнаты, и Джек тут же повернулся ко мне:
– Ты чего-нибудь понимаешь?
– Нет, – признался я.
– Аналогично. – Рыжий нервно потеребил ус и прошелся из угла в угол. – Комендант тюрьмы отправляет заключенных на уборочные работы. Там некоторые пропадают…
– И королевский ревизор закрывает на отсутствие заключенных глаза, – вставил я.
– …а некоторых – вернувшихся «не в себе» – досрочно освобождают, – продолжил мысль Джек. – Остается понять, при чем здесь убитый таможенник. Ладно, Рох должен нас просветить…
– Имя.
– Эдвард Рох.
– Род занятий.
– Заключенный.
– Отбываете наказание в «Ржавой кирке»?
– Да.
Допрос лучника проходил по всем правилам: в подвал приволокли переносной столик, и постоянно облизывавший губы писец без остановки скрипел пером по бумаге. Сам Рох особого впечатления не произвел – моих лет парень, от легкой припухлости которого не смогли избавить даже тюремные харчи. Давно не стриженные русые волосы, открытый взгляд светло-голубых глаз. И только ладони с длинными узловатыми пальцами выбивались из общей картины. Не так прост лучник, как прикидывается, совсем не так прост…
– И чем же ты там занимаешься? – Джек тоже понял, что разговорить стрелка задача не из легких. Не иглы же ему под ногти загонять, в самом деле. Хотя, если придется…
– На кухне кашеварю. – Парень ничем не выдал своего удивления начавшимся допросом, и было непонятно: то ли он не сообразил, куда попал, то ли искусно скрывает эмоции. Зато стало ясно, чего он такой откормленный.
– И все?
– Да.
– Непыльная, значит, работенка? – улыбнулся Джек.
– Не жалуюсь, – поджал губы Рох. – Не подскажете, меня надолго во флот?
– Обратно не терпится? – Я зашел парню за спину.
– Если место на кухне займут, на общие работы определят.
– Ну да, место хлебное, желающих много, – кивнул Пратт. – На свободу уже и не хочется, поди?
– К чему эти расспросы? – наконец не выдержал Эд. – Чего вам от меня надо?
– Ну, ты ведь человек небедный, так? – хищно улыбнулся Джек.
– Я?! – Парень даже растерялся от такого вопроса. – Да у меня за душой ни гроша!
– Вот как? Люди большие деньги платят, чтобы в блок к «счастливчикам» попасть, а тебя туда бесплатно определили? – потеребил серьгу в левом ухе мой рыжий компаньон. – Странно получается…
– Деньги не главное, главное с людьми уметь договариваться, – ничуть не смутился Эд.
– А ты умеешь?
– Просто так на кухне работаю, что ли?
– Логично, – хмыкнул Джек и задумался. Надавить нам на парня было нечем. Нет – надавить-то как раз есть чем. Стоит только костоломов свистнуть, все расскажет. Только это время займет. А если мы пустышку вытянули, то и вовсе нехорошо получится. – А другого рода услуги ты никому не оказывал?
– Какого еще другого рода? – забеспокоился парень. – Вы за кого меня принимаете? Да кто вы вообще такие?
– Кто мы такие, тебе знать не обязательно. – Пратт ухватил парня за подбородок и поднял голову к свету. – Важно другое: теперь только от тебя зависит – отправишься ты на виселицу или еще поживешь. Понимаешь, о чем речь?
– Нет! – выдавил из себя лучник.
– Где ты был позавчера ночью? Кто вывел тебя из тюрьмы и дал лук? Кто сопровождал? – отпустив подбородок парня, заорал Джек. – Отвечай!
– Что за бред?! – завопил в ответ Рох. – В тюрьме я был, где еще? Да вы у охранников спросите! Чего придумываете?
– И спросим, – улыбнулся Пратт, которого эти крики ничуть не впечатлили. Теперь уже сомнений не оставалось – стрелял Рох. Словами не объяснить, но проскользнула у него фальшивая нотка. – Но мы это от тебя услышать хотим. Если расскажешь, отсидишь свое – и гуляй на волю. Запираться будешь… Да нет, все равно расскажешь. Только к чему тебе тогда свобода-то? Без рук, без ног. Сам на виселицу попросишься.
– Я не понимаю, о чем вы говорите, – заявил Рох и упрямо сжал губы. – Я был в тюрьме. Я никого не убивал.
– Молодой, – повернулся Пратт к писцу, – кликни костоломов, в пыточную тащить клиента неохота.
– Рассказывай. – Я хлопнул каторжанина по плечу. – Пока не поздно.
– О чем рассказывать? – прекрасно понимая, что взять на себя пять убийств равносильно весьма мучительной смерти на эшафоте, продолжил запираться парень. – Я в тюрьме был!
– Слушай, поможешь нам – никто об этом разговоре не узнает. – Я встал напротив Роха. – Без писца, только мы втроем. Остаток срока на верфях отработаешь. Никаких новых обвинений. Никаких выступлений в суде.
– Ничем не могу помочь, – словно не слыша меня, заявил каторжанин.
– Можешь, Эд. И поможешь. – Я наклонился к нему и заглянул в глаза. – Джек, не пускай пока писца обратно…
