Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – фрейграф
Вики тут же присела и начала собирать цветы, отмахивалась от бабочек, которым нужно полакомиться нектаром именно из ее замысловатого букета, а Мириам спросила хмуро:
– Ты голоден, да?
– Не очень, – сообщил я. – Пока летал ночью, перекусил.
– Так что же…
Вики отошла на край поляны, я следил за ней внимательно, а то вдруг какой кузнечик прыгнет на нее и больно лягнет, у нее же синяк останется, или лягушка высунет морду из травы, испугает до икотки…
– А ничего, – ответил я хладнокровно. – Мириам, ты что-то… того. Недопонимаешь весьма и зело.
Она осмотрелась, села на обломок дерева.
– Догадываюсь, – ответила она несчастным голосом. – Тебе все это неинтересно. Уже не забавляет. Я и забыла, что дракону все наши тревоги и радости… просто смешно.
Я буркнул:
– Спасибо, что не ящерице. Или жабе… Насчет смешно… гм… скорее, неинтересно. Присмотрись ко мне внимательнее! Как думаешь, мне в самом деле близки ваши проблемы?
Она сказала с отчаянием:
– Я должна, должна найти карниссу! Это вылечит болезнь отца, чем бы он ни болел! С твоей помощью мы быстро добыли бы ее. И доставим вовремя. Отец будет жить…
Я попробовал поморщиться, не получилось, бронированная кожа слишком плотно прилегает к литому черепу, зато голос мой прозвучал со всеми оттенками недовольства и пренебрежения:
– Женщина, ты слишком вошла в роль. Я согласился тебе помочь, потому что… это меня слегка забавляло. Но сейчас мне становится скучно.
Она заломила руки, в полной мере осознав, что я в самом деле не ее подданный. На лице в доли секунды сменилась гамма чувств от негодования и гнева до полного отчаяния.
– Шумил, – проговорила она дрожащим голосом, – прости, я в самом деле… Но я все делала, как ты велел. Сейчас просто потеряла голову от горя. Я прибыла к отцу, которого не видела десять лет, и… он умрет через пару дней!
Я зевнул и сказал равнодушно:
– В мире ежедневно умирают тысячи. Мы не можем всех спасти. А еще больше убивают друг друга в бессмысленных войнах… Но даже этих дураков не удержать от взаимоистребления. А ты – о дряхлом старике…
– Он не старик, – возразила она жарко, но в глазах блеснули слезы, – и не дряхлый!.. Я не могу спасти всех, погибающих в войнах, так хотя бы отца!.. Ты говорил, что послан своим правителем. Что он хочет? Что хочешь ты? Скажи, я все сделаю!
Я изогнул шею, рассматривая ее так и эдак, она прижала кулачки к груди и смотрела на меня снизу вверх с отчаянием и надеждой.
– А как же интересы королевства? – спросил я с издевкой. – Вижу, дядя трон занимает по праву разумного политика. Он не поступится его интересами ради спасения отдельных людей.
Она вскрикнула:
– Дядя – мерзавец!.. Он не интересами королевства не поступится, а своими!.. Интересами королевства пренебрегал всегда. Когда захватил власть – это уже не королевство, а его собственный двор!
О собственном дворе, подумал я, каждый заботится больше, чем о государственном, но вслух сказал:
– Согласен. Но ты, согласись, как правитель куда хуже дяди. Нельзя ради одного человека, пусть даже родного, поступаться интересами государства. У нас один великий правитель сына родного, попавшего в плен, не согласился выменивать на плененного военачальника. Потому что сын был простым рыцарем, а предложенный для обмена – герцог. Правитель так и сказал, мол, я простых рыцарей на герцогов не меняю. И его сына враги казнили!..
Она сказала жалобно:
– Да. Это подвиг, это великое самопожертвование во имя страны, я понимаю… Но я – слабая женщина, теперь это вижу. Мне нужен отец, я без него ничто. Скажи, что я могу сделать если не для твоего хозяина, он слишком велик, то хотя бы для тебя?
Я оглядел ее с головы до ног, маленькую и вздрагивающую от переполняющих слез. Она смотрела с отчаянием, а в глазах впервые была не гордыня, а мольба страдающей женщины.
– Мы живем милостью нашего господина, – изрек я и постукался лбом о землю, – и для нас лично ничего не надо. Однако… погоди, я подумаю, что надо сделать, чтобы и этот мой шаг или взмах крыла… если я его сделаю, конечно… были ему на пользу… Насколько я помню, ты весьма запальчиво и не совсем обдуманно поклялась, что ты сама и твое королевство будут в моем распоряжении…
Я смотрел испытующе, она чуть поникла, но сказала сломленным голосом:
– Да, я поклялась… Сгоряча и по злобе, желая отомстить ярлу Растенгерку. Но все равно я верна своим клятвам и эту не нарушу тоже.
Я спросил коварно:
– Почему?
Она вздохнула, но подняла взгляд и словно пронзила меня им насквозь.
– Потому что ты, гнусная ящерица, не потребуешь чего-то… невозможного! Потому что я чувствую тебя, гад подколодный.
– Ага, – сказал я, – уже и ящерица, и жаба… значит, ты в порядке. Ладно, Мириам. Я вижу, что в тебе уже проснулось понимание нужд королевства. Но и о личном не забываешь.
Она смотрела с негодованием, затем яростный блеск в глазах начал угасать, а голос прозвучал почти сломленно:
– Только бы мой отец жил…
Я хмыкнул.
– Мириам, не хитри.
Она вскрикнула:
– Где я хитрю? Я не собираюсь тебя обманывать!
– Может быть, – согласился я. – Может быть, в самом деле не собираешься. Но в то же время понимаешь… или чувствуешь, у вас это срабатывает быстрее, что твоему королевству на самом деле ничего не грозит. И что я вмешиваться в дела вашего муравейника не собираюсь вовсе.
Она смотрела на меня в сомнении, лицо стало растерянным, затем в глазах блеснули огоньки надежды.
– Я о таком не говорила!
– Но чувствовала, – напомнил я. – Потому с такой легкостью и раздаешь подобные клятвы… Ладно, где эта проклятая долина? У меня нет времени порхать над всем Гандерсгеймом!
Принцесса подбежала, со счастливым смехом отбиваясь от двух бабочек, светлая и солнечная, как утренний лучик, пропищала с великим интересом:
– Милый Шумил, а ты чем занимаешься сам? На что тратишь время?
– Сейчас вот ношу тебя, – ответил я галантно, и принцесса заверещала от удовольствия, – но вообще-то драконю помаленьку, раздракониваю и одракониваю, это весьма увлекательно, если драконишь ты, а не тебя…
Мириам прервала решительно:
– Я хорошо знаю, где это!
– Водила караваны? – спросила принцесса с любопытством.
Мириам покачала головой:
– Нет, но те земли известны не только карниссой. Там еще повсюду растет ямба и шашебель, волшебные плоды. Это чудесные земли! Там вечный сад…
На расстеленной прямо на земле скатерти возникли обязательные ломтики сыра, с них начинать творить еду лучше всего, потом мясо, фрукты, сладости, мед. Женщины ели быстро и с жадным удовольствием, я с тоской подумал о кофе, но мне нужно сделать не меньше тазика, а то и бочонка, а это истощить себя так, что не смогу поднять даже крыло.
