Маргарет Уэйс - Второе поколение
Но в этот вечер все было тихо. Теплый, душистый вечер опускался фиолетово-золотистыми сумерками. Птицы пропели свои вечерние песни, и теперь лишь сонно ворковала молодежь. Даже древние деревья Вайрета, казалось, погрузились в забытье и дремотно склонились, забыв о страже.
«Слишком тихо в гостинице», — думали два незнакомца, приближающиеся к ней, — богато одетые, с лицами, скрытыми шелковыми шарфами — необычным украшением в теплую погоду. Виднелись только черные глаза. Незнакомцы обменялись угрюмыми взглядами, ускорили шаг и распахнули деревянную дверь.
Слегарт сидел за стойкой, вытирая кружку грязной тряпкой. Он занимался этим уже час и, возможно, еще час протирал бы свои кружки, если бы одновременно два неожиданных обстоятельства не прервали его. Это были два незнакомца с закрытыми лицами, вошедшие в переднюю дверь, и девушка-служанка, сбежавшая по лестнице.
— Господа, прошу прощения. — Слегарт медленно встал, жестом прося одного из гостей подождать, когда тот хотел заговорить с ним. Повернувшись к служанке, он хрипловато спросил: — Все хорошо?
Девушка замотала головой, и плечи Слегарта сразу поникли.
— Да, — прошептал он. — Что ж, может, так будет лучше.
Незнакомцы переглянулись.
— А ребенок? — спросил Слегарт. Девушка разрыдалась.
— Что? — удивленно воскликнул Слегарт. — И ребенок тоже?
— Нет! — ответила девушка сквозь слезы. — Малышка чудесная. — Она снова всхлипнула. — Вы только прислушайтесь. — Сверху долетел слабый детский крик. — Но... но... Ох! — Служанка закрыла лицо руками. — Это ужасно! Я никогда не видела ничего подобного...
На это один из незнакомцев кивнул, а другой шагнул вперед.
— Прости, хозяин, — произнес он хорошо поставленным голосом, но с необычным акцентом. — Здесь, кажется, произошла какая-то ужасная трагедия. Возможно, нам лучше уйти...
— Нет-нет, — поспешно возразил Слегарт. Мысль о потере денег привела его в себя. — Лиззи, или вытри слезы и помоги гостям, или убирайся реветь на кухню!
Закрыв лицо передником, служанка выбежала, хлопнув напоследок дверью.
Слегарт провел незнакомцев к столу.
— Ужасные дела, — покачал он головой.
— Можем ли мы узнать... — начал один из гостей небрежно, хотя внимательный собеседник заметил бы, что тот необычайно напряжен и нервничает, как и его спутник.
— Ничего, что могло бы обеспокоить вас, господа, — торопливо сказал Слегарт. — Одна из служанок умерла при родах.
Тот, который задавал вопрос, невольно протянул руку и схватил ладонь сидящего рядом с ним. Второй незнакомец предупреждающе посмотрел на спутника.
— Это действительно печальная новость. Мы очень сочувствуем, — сказал первый голосом, в котором все оттенки эмоций явно находились под контролем. — Это была... ваша родственница? Извините, что спрашиваю, но вы так расстроены...
— Да, я расстроен, господа. Но она мне не родня. Пришла сюда зимой, умирая от голоду, попросила работу. Что-то знакомое было в ней, но как только я начинаю об этом думать, — он провел рукой по лбу, — у меня возникает это странное ощущение... В общем, я хотел ей отказать, но вы знаете, что такое женщины. Кухарка стала на ее сторону, переживала за нее, и я ее принял. Я не из тех, кто легко привязывается к людям, — важно добавил Слегарт, — но такой хорошенькой я отроду не видывал. Она стала всеобщей любимицей.
При этих словах один из гостей склонил голову.
— Что ж, — продолжал Слегарт, чуть оживившись. — Я могу предложить вам, господа, холодное мясо и эль, но ничего горячего сегодня нет. Кухарка так расстроена, что не сможет стряпать. И похоже, — хозяин глянул на все еще вздрагивающую дверь, — если Лиззи не сочиняет, с ребенком что-то не в порядке...
Внезапный, быстрый жест одного из незнакомцев пригвоздил Слегарта к полу. Держатель гостиницы замер, слегка согнувшись, с полуоткрытым ртом и приподнятой в разговоре рукой. Открывающаяся дверь кухни застыла на полпути. Плач девушки прекратился.
Капля эля из крана повисла над полом.
Среди этого магического оцепенения два незнакомца действовали быстро. Они побежали наверх, открывая все двери и заглядывая внутрь; их шаги отдавались гулким эхом. Наконец они подошли к комнате в самом конце коридора. Один заглянул туда и поманил рукой второго.
Крупная женщина, очевидно кухарка, замерла, расчесывая чудесные волосы бледной девушки, которая лежала на кровати. На ее толстом добром лице блестели слезы. По-видимому, эти натруженные руки были привычны не только к горшкам и сковородкам, но и могли обмыть и убрать тело покойной. Глаза девушки были закрыты, руки скрещены на груди и держали букет роз. Юное лицо освещала свеча. Необычайная красота девушки усиливалась нежной, умиротворенной улыбкой на пепельных губах.
— Эмберил! — вскрикнул незнакомец, упав на колени и дотрагиваясь до холодных рук покойницы.
Второй коснулся его плеча:
— Я искренне сожалею, Кэрил.
— Мы должны были прибыть раньше! — Кэрил погладил руку Эмберил.
— Мы прибыли так быстро, как смогли, — тихо ответил его друг. — Она сама так хотела...
— Эмберил послала нам сообщение...
— Только когда поняла, что умирает, — сказал товарищ Кэрила.
— Почему? — Кэрил смотрел на счастливое лицо девушки. — Почему она решила умереть среди... среди людей? — Он указал на кухарку.
— Я думаю, мы этого не узнаем, — тихо ответил друг. — Хотя я могу предположить, — добавил он тихо, чтобы не услышал обезумевший от горя Кэрил, подходя к колыбели, наскоро сооруженной из деревянного ящика.
Незнакомец что-то шепнул, и малышка, очнувшись от чар, вздохнула и немедленно захныкала.
— Девочка? С ней все в порядке? Служанка что-то говорила... — Голос Кэрила звучал испуганно. — Она... она не мерт... — Он замолчал, не в силах продолжать.
— Нет, — сказал его друг как-то таинственно. — Не бойся. Служанка сказала, что никогда не видела ничего подобного. Но малышка прелестна... Ах! — Он замер в благоговейном восхищении, потом повернул девочку к свету. — Кэрил, ты только посмотри на ее глаза!
Кэрил склонился над крошкой и погладил пальцем по пухлой щечке. Малышка повернула голову и открыла большие глаза, инстинктивно ища еды, любви и тепла.
— Они... золотистые! — прошептал Кэрил. — Цвета расплавленного золота... Как солнце! Такого еще никогда не случалось среди нашего народа... И эту тайну Эмберил унесла с собой...
— Это дар девочке от отца — человека, без сомнения. Хотя я не встречал ни у кого из людей таких глаз... А дочь так же прекрасна, как мать. — Он покачал головой и, вздохнув, завернул девочку в пеленки.— Надо идти, друг мой, пора. Мы достаточно долго пробыли в этой странной, ужасной земле.
