Анна Гринь - Забудь мое имя!
Я помню все. Каждую мелочь. Каждую деталь. Все произошедшее, иголкой засевшее в голове.
…Светловолосый мужчина, с отстраненным холодным взглядом, сжимает когтистой лапой горло отца. На лице Леониса удивление, раздражение, но не страх, хотя его глаза, подбородок и шея залиты свежей кровью, сочащейся из раны на лбу. Он пытается шипеть, как это всегда делал Тим, если был чем‑то недоволен. Окажись мы в другой ситуации, я даже посмеялась бы над этим, привыкая к мысли, что мой отец все эти десять лет был рядом, но я не знала этого.
— Трус… — визжит сбоку Тамалис, заламывая мне руки назад. — Какой же ты трус, дядюшка.
— Неудачный переход… — медленно шепчет отец, глядя только на меня. — Моя самонадеянность, но не трусость. Прости… Елена.
В моей голове мельтешат тысячи мыслей. Страха нет. Только удивление.
Я вырываюсь, выдергивая руку у эллы, так что хрустят вывороченные суставы, но мне все равно. Боль заглушает желание отомстить Тамалис. Хоть как‑нибудь. Хотя бы немного. Ярость вскипает во мне, когти со щелчком сменяют ногти, кожа чернеет. И раньше, чем элла успевает сообразить, я обрушиваю ладонь ей на плечо, отталкивая и одновременно распарывая одежду и кожу пятью глубокими царапинами у нее на плече.
— Дрянь! — кричит Тамалис, влетая боком в стену. Через миг она опять на ногах, и с остервенением кошки бросается ко мне. Я вижу в ее глазах желание оторвать мне голову. Но мне не страшно. Я встречаю ее уже полностью преображенной, и мы сцепляемся двумя молниями: сияющей белой и угольно–черной.
— Лена, — умоляюще шепчет Леонис, но мне все равно. Я должна навечно утихомирить Тамалис.
— Успокойтесь! — Приказ беловолосого разбрасывает нас с эллой в разные стороны. Но прежде, чем Тамалис оказывается вне зоны моей досягаемости, я вцепляюсь на секунду блондинке в лицо, с удовлетворением чувствуя, как ломается под пальцами ее нос, а когти мягко, как в масло, входят в белок глаза…
Следующие несколько минут Тамалис с воем катается по полу, шипя проклятия и обещая мне самую ужасную смерть из всех возможных. А я могу только с хрипом отползать в угол, стараясь не хохотать слишком явно. Меня охватывает какое‑то безумство, а глаза затягивает кровавая пелена. И хочется облизать испачканные кровью и водянистым содержимым глаза когти.
— Кровь демона! — Беловолосый кривится в брезгливой усмешке. — Тамалис, уйди. Перестань выть. Отправляйся обратно и залечивай свой глаз, раз ты такая идиотка, что позволила девчонке себя достать.
— Но как же!.. — воет блондинка. — Лорис!
— Я справлюсь, — уверенно отвечает беловолосый. — Со мной трюки не пройдут.
И элл дергает Леониса за волосы, заставляя того выше задрать голову. Тамалис, прижимая одну руку к плечу, а вторую к лицу, исчезает, прошипев мне напоследок:
— Еще свидимся!
Стоило элле уйти, как Лорис ослабляет хватку.
— Слушай внимательно, — приказывает он. — Леониса тебе не видать, пока не явишься в Верхнее. Матери у тебя больше нет. Не придешь — не будет и отца. Бесу скажешь или за собой приведешь, ему ни за что выбраться.
И Лорис посылает что‑то в мою сторону, что сбивает с ног и шквальным ветром припечатывает к стене…
— Жаль, — вздохнул Бестелион. — А ты знаешь, что твоя мама…
— Да. — Я смогла только кивнуть, не позволяя ему закончить фразу.
Зачем говорить, если я и так знаю. Зачем пробуждать эту боль, что я затолкала вглубь с самого начала. Я не могу быть слабой сейчас. Не могу поддаться страданиям. Не могу жалеть о случившемся. Не имею права.
Слезы беззвучно хлынули из глаз, пока я сдерживала крик, до крови прикусив верхнюю губу. Бес мягко обнял меня, позволяя окунуться в свои теплые и надежные объятия, где так легко и просто оказалось выплеснуть все, что копилось внутри последние дни.
Оказалось, что мне все равно, как я выгляжу в этот момент. И кто я. И кто он. Я могла только прижиматься к Бесу, всхлипывая у него на груди, и слушать успокаивающие слова.
— …бельчонок. Тише. Тише. Все будет хорошо. Ничего нельзя поделать, но ты должна быть сильной. Все однажды уходят…
— Знаю, — вздохнула я и попыталась успокоиться.
Бес ободряюще улыбнулся. Я позволила взять себя за руку. Неожиданно холодная боль, что клубилась внутри меня, будто бы сместилась, ледяными каплями стекая в наши сплетенные ладони.
— Что это? — спросила я.
— Скорбь не сделает тебя счастливой, — вздохнул демон. — Думаю, твоя мама не хотела бы, чтобы ты мучилась, Лена. И я обещал твоей подруге позаботиться о тебе…
Бестелион отпустил мою руку, сжимая что‑то в ладони. Удушающая пустота, владевшая мною пару минут назад, бесследно куда‑то делась. Было ли это хорошо? Может и нет. Может быть мне нужно было пережить боль утраты. Но и спокойная душа мне нужна также, если я хочу осуществить то, что собираюсь. Вот только демону об этом ни за что не скажу.
— Смотри! — усмехнулся Бес, разжимая пальцы и позволяя мне увидеть маленький клочок черного тумана, мгновенно начавшего увеличиваться в размерах, закручиваясь, как бутон черной розы. Через мгновение туман закружился шире, обрастая широкими остроконечными лепестками.
Цветок получился невероятно красивым, но холодным и отталкивающим.
— Это твоя боль и страдания. Не только о матери, но и о том, что было когда‑либо с ней связано, — сказал Бестелион, позволяя мне забрать черный цветок. — Людям свойственно окружать утраты миллионами печальных и черных мыслей, как эти колючие лепестки, покрывая сердце ледяными шипами. Но умершие не уходят навсегда, лишь на время покидают нас, а вернуться смогут только в теплое живое сердце. Не грусти, бельчонок. Не впускай в себя лед.
Я улыбнулась демону, как смогла весело и, нащупав ногами ботинки, скользнула на землю у кромки воды, наклонилась и опустила цветок на окутанную паром поверхность озера, вместе с черным туманом отпуская свою скорбь.
— Пойдем в дом? — предложил демон, передергивая голыми плечами.
— Хорошо, но идти не согласна, только ехать! — заявила я мстительно, вспомнив о сугробах, в которых утопала, где по пояс, а где и по шею.
Бес невозмутимо пожал плечами, подхватил тулуп, мигом завернул меня в него и перекинул через плечо, прихлопнув по спине рукой.
— Эй! — возмутилась я.
— Ну, ты же хотела! — съязвил Бестелион, направляясь в сторону от озера.
— А понежнее можно? — уточнила я, пытаясь выпутаться из тулупа.
— Можно! — хмыкнул демон. — Но не нужно.
О валенках, так и оставшихся у озера, мы вспомнили лишь через несколько часов.
Глава 18
Наслаждаться красотами снежных холмов, тут и там утыканных деревьями, мне надоело день на третий. Это ведь не курорт, где можно развлечься катанием на лыжах. Просто домишко на три комнаты, с «удобствами» и кухней, непонятно каким образом затерявшийся посреди бескрайних просторов. И лыж здесь, естественно, не нашлось. Как и обуви, позволяющей ходить по рыхлому снегу, не проваливаясь при этом в сугробы по самую макушку. Данный факт расстроил, конечно, но добило мое настроение совсем не это.
