Наталья Болдырева - Ключ
Топь окинула толпу мысленным взором. Сеть, сплетенная за день, звенела от все возрастающего напряжения. Еще пара петель, и она, возможно, не сможет её удерживать. Страшно хотелось есть, голод дрожью передавался на руки, и бесценные силы уходили на то, чтобы гасить эту дрожь. Слабость и страх рвотным позывом стали в горле. «Что мне делать?» — спросила Топь, беспомощно скользя взглядом по лицам. «Они слабы. Слабы, как никто в городе», — ответил Сет, так же внимательно изучавший толпу, — «а слабость может стать силой… если надавить хорошенько». Кивнув себе, они ответили:
— Вопрос в том, чего хочешь ты, Ветошник…
Ворон на балке внимательно слушал все то долгое время, что Сет держал свою речь. Горбун, далеко в башенке своего дома, потирал руки, глядя в черный, как камень душ некроманта, кристалл хрусталя. Он, наконец, знал, что ему делать, и как откупиться от Мастера.
Я все-таки опоздал на построение.
Эта мысль пришла мне в голову, когда, выйдя во двор, я услышал призывные звуки горна. Пришлось припустить со всех ног — тяжелый меч в ножнах больно бил по бедру, а я еще не научился правильно его придерживать.
Опасения мои, однако, развеялись, когда я выбежал на плац и увидел нестройные шеренги и так же как я бегущих гвардейцев. «Что-то случилось», — пришла новая мысль, и я еще прибавил шагу. Но пришлось пометаться в толпе, прежде чем я увидел Алана. Тяжело дыша, я стал в строй. Алан покосился неодобрительно.
— Что стряслось? — спросил я, пока не улеглась еще царившая на плацу суета.
— Приказ по казармам, — пожал плечом Алан, — двойной караул, осадные посты в крепостных башнях. Белгрское посольство пересекло границу. Эта сучка Бронислава непременно захочет влезть во дворец.
— Брониславы нет с ними, — ляпнул я прежде, чем сообразил, что делаю.
— Ты-то почем знаешь? — повернулся он удивленно, но шедший вдоль рядов капрал ткнул его в плечо, разворачивая прямо, хлопнул меня по животу, заставляя выпрямиться, и тем прервал разговор.
«Сучка?» — я мог еще понять, за что армия ненавидит Ллерия, но чем провинилась перед ними его старшая сестра? Я едва дождался конца построения.
Какой-то капитан долго вышагивал перед строем, читая новый распорядок дежурств, где были отменены занятия на плацу и в казармах, зато часы на карауле были увеличены вдвое. Появились новые маршруты патрулирования, в основном — у входов во дворец, в его старой части и в осадных башнях, глядевших в гавань и оставшихся от древнего замка, ставшего когда-то основой для постройки дворца.
Когда были, наконец, зачитаны все приказы, капралы сгрудились у столов с бумагами, а гвардейцы — на время были предоставлены сами себе.
— Сучка? — спросил я, наконец, шепотом. — Уж не потому ли, что она пыталась убить свою мать?
Догадка оказалась верной, армия любила покойную королеву:
— И поэтому тоже, — Алан нахмурился в мою сторону, — хотя, да будет тебе известно, об этом не принято говорить вслух.
Я ждал, но Алан, очевидно, не собирался продолжать.
— Ладно, Алан, не томи. Что еще вам сделала Бронислава?
— Не задавай таких вопросов, Никита. Мне и так стоит труда без конца убеждать всех и каждого, что ты — вовсе не тупая деревенщина, как это кажется на первый взгляд. В казармах о тебе не слишком высокого мнения, разбойник. — Я проглотил это. На что еще мог я рассчитывать после схватки на плацу? — Я вообще диву даюсь, зачем капитан Вадимир так с тобой носится?
Мне в голову пришла вдруг шальная мысль.
— Я — младший брат короля, — сказал я так просто, будто дело это было само собой разумеющимся.
Это был удачный момент для признания. Не стой мы сейчас на плацу, в виду все еще о чем-то совещавшихся офицеров, думаю, Алан убил бы меня. Нож с его пояса оказался вдруг у меня за спиной. Острие прокололо и доспех, и кожу, я едва не вскрикнул от неожиданности и боли. Цепочка вокруг заволновалась, чуя неладное. Это придало мне уверенности. По крайней мере в том, что меня не убьют немедленно.
— Последний кочевник с границ ведёт себя умнее, чем ты, чужак, — прошипел он сквозь зубы. Не знаю, откуда ты свалился, и что за нравы царят на твоей родине… но мне жаль уже, что я пытался быть тебе другом.
Кольнув, лезвие исчезло. Алан стоял, глядя прямо перед собой. Я же, пока кровь пятном расползалась по холщовой рубахе под доспехом, мучительно гадал, в чем допустил ошибку. Отчего Алан вдруг взъелся так — не посмеялся добродушно над словами, которым очевидно не поверил. Что было в них такого?
Очевидно то же, что и в желании Вадимира видеть на престоле наследника. Что стоило, совершив переворот, провозгласить правителем Марка, которого боготворили в казармах? — Кровь. Нельзя в одночасье отречься от столь древнего наследия. Лишь Рим с его традициями мог позволить себе избирать императора. Король Артур был, наверное, последним проводником принципа «первый среди равных».
— Алан, — он даже не шевельнулся, — ладно, можешь не отвечать…Бронислава могла бы убить свою мать, но не должна была выходить за Николая, рожать ему наследника? — Он молчал. — Почему? Разве не то же сделала Августа Аделаида, выйдя за Августа, а затем и сгубив его в мелких приграничных войнах? — Он дернулся, но смолчал. Я продолжил, уже, скорее, для себя. — Что она сделала такого? Какой грех может быть страшнее убийства матери в глазах народа, который за сотни лет привык наблюдать кровавые стычки и подлые предательства на разных концах Тракта Двух корон? — Вспомнив все, что только знал, о черных, я скоро догадался, — она приняла их веру?
— Ведьма! — не сдержался, сплюнул сквозь зубы Алан.
— Ведьма? — я никак не мог понять. — Господи, Алан, да вся столица переполнена чародейками, настоящими или мошенницами, — и добавил после минутной заминки, — да это черные гнались за мной от самой границы, обвиняя в колдовстве!
Алан скрипнул зубами, но пояснил:
— Лишь монахи имеют право заниматься магией.
Всё сразу встало на свои места — адепт, о котором говорил страт… рукоположение и молитвы братьев. Ха! — молитвы… Мне стало вдруг дурно, я возблагодарил Рола за побег из Цитадели, и случай за то, что Вадимир первым столкнулся со мной в столице.
Как раз в эту минуту капралы разбежались от стола, на бегу выкрикивая приказы. Наш десятник, стоявший в той же шеренге, вышел из строя, подошел к нам:
— Особый приказ для вас двоих, — и прежде, чем Алан успел возразить, добавил, — будешь учить его драться. Толку от него в наряде чуть, а главнокомандующий потребовал, чтобы к празднествам его можно было представить королю. А вы уже, смотрю, — он смерил меня выразительным взглядом, явно намекая на только что произошедшую стычку, — были бы не против подраться.
