Александр Абердин - Сила ведлов
Когда Вика подъехала к вилле Митяя и Тани в Дагонграде, то Мастодонт вызвал у всех бурю восторга. К пикапам дагоны давно уже привыкли, но такую машину видели впервые. Однако за две недели никто так и не попросил у хозяина эту машину, чтобы хотя бы просто прокатиться. Зачем, спрашивается, тебе такая здоровенная десятиместная громадина, если ты поехал в соседний город за мешком картошки или ещё какой мелочью? Митяй въехал по аппарели в ярко освещенный трюм, и её тут же подняли. Пока они выбирались из машины всем своим семейством и поднимались на лифте в большую адмиральскую каюту, «Викуся» встала на колёса во весь свой немалый рост, но с места не трогалась. Митяй, одетый в новенький костюм из белой замши — он был традиционалистом, — велев детям не шалить, хотя те уже и так выросли из возраста бесконечных проказ, отправился в рубку, а Таня и Танюшка, уже почти совсем взрослая, — в лабораторию. Он не стал занимать пилотского кресла, возле которого стояла Вика, а, поприветствовав всех, сел в штурманское, справа, так как лучше всех на борту знал маршрут движения. Без какой-либо помпы — у него было время проститься с жителями Дагонграда — вся флотилия вслед за флагманом въехала в реку, каравеллы выдвинули на четыре с половиной метра вправо и влево понтоны и стали поднимать колёса. Вскоре течение реки подхватило «Викторию», и та поплыла вниз по течению. Вика включила гидрореактивный двигатель на самый малый ход, и каравелла стала быстро набирать скорость. Все её двадцать четыре колеса моментально трансформировались в два заострённых книзу киля — дополнительная защита днища, если каравелла налетит на рифы. Через полчаса они уже были в Дагонском море, заполнившем огромную котловину между возвышенностями — плато Аир, нагорье Тобести, плато Эннеди и плато Джое. Все они получили от Митяя новые названия.
Море получилось славным и благодаря ведлам-ихтиологам быстро заполнялось рыбой. В прибрежной зоне в нём водилось множество гигантских крокодилов и бегемотов, которыми те частенько питались. Однако чаще с крокодилами были вынуждены делиться куда более опасные хищники. Численность крокодилов приходилось регулировать уже людям, но мясо у них было настолько вкусным, а шкуры пользовались у ведлов-кожевников такой популярностью, что и их аппетиты строго ограничивались. Дагоны, между прочим, по части экологии могли утереть нос и Митяю, хотя он и был мало того что эколог с высшим университетским образованием, так ещё и ведл на зависть кому угодно. А ещё они с первого же взгляда определяли, какое животное нужно вывести в расход до того момента, когда оно станет половозрелым. Мутации ведь свойственны не одним только людям, но и животным тоже. В общем, дагоны были очень рады, что у них появилось такое роскошное море, в котором теперь водились осетры, белуги и калуги, в сторону которых гигантские крокодилы пока что посматривали нерешительно: а вдруг они кусаются ещё больнее, чем они сами?
Не вставая на крыло, каравеллы быстро поплыли на запад, к каньону Короткий Митяй. Этот каньон двухсотметровой ширины был ещё так себе, не шибко глубоким, всего каких-то сорок-шестьдесят метров. Вода в нём текла довольно быстро, но не так чтобы очень уж стремительным потоком, но движение «Викуси» всё же замедлилось. Вскоре они доплыли до озера Малое Бенуа, а затем и вошли в каньон Длинный Митяй. Вот в нём-то высота отвесных гладких стен местами достигала шестисот метров, но в среднем составляла двести при той же двухсотметровой ширине, а потому он представлял собой на редкость величественное зрелище. В двадцать первом веке такого каньона люди точно не смогли бы здесь проложить.
Через семь часов пути флотилия, проплыв по озеру Нигер-Бенуа, добралась до Старого Нигера с его электростанцией, и каравеллы одна за другой стали выезжать по специальному широченному пандусу на широкую дорогу и, проехав по ней несколько километров, спускаться в долину по наклонному мосту и снова съезжать в реку. Да, самый короткий путь — это тот, который хорошо знаешь, а потому менее чем через сутки вся флотилия дрейфовала в Гвинейском заливе, и для капитанов настал час «X», заключавшийся в том, что им предстояло вскрыть опечатанные сургучом пакеты с приказом командора Митяя.
В них содержались довольно шутливое поздравление с выходом на большую воду, пожелание свершить как можно больше великих открытий, заложить в дальних странах новые города, принести всем народам знания и говорящие камни, а также подробная инструкция, как отмечать пересечение экватора, и доброе пожелание — всем семь футов под килем. С этого момента они были вольны плыть хоть направо, к берегам Северной и Южной Америки, хоть налево, к берегам Австралии и прочим островам Индийского и Тихого океанов, а также к берегам обеих Америк.
Никакого сигнала к старту Митяй давать не обещал, и каждый капитан был волен сам определить, когда и куда поплывёт, а потому через пятнадцать минут после наступления урочного часа все каравеллы, кроме «Виктории», встали на крыло и веером помчались во все стороны. Некоторые даже на юг, к Антарктиде, хотя и не были судами ледового класса, но что для ведлов льды? Так, пустяки. Впрочем, в Антарктиду всё-таки никто из капитанов так и не поплыл, так как пингвинов ведловству учить было бесполезно, пустая трата времени. На юг им нужно было плыть в любом случае, чтобы для начала обогнуть мыс Доброй Надежды.
Открыла свой конверт и Вика, но в нём содержалось лишь поздравительное письмо, и девушка спросила:
— Командор, а куда поплывём мы? Митяй улыбнулся:
— А мы, Вика, поплывём кратчайшим путём, нигде не задерживаясь, в Персидский залив. Там, в Алексийграде, ты выберешься на пристань и примешь на борт грузы и мою команду исследователей, а я слетаю в Дмитроград. Детворе пора отправляться в школу, а Танюшку ждёт университет.
Вика радостно воскликнула:
— Слушаюсь, командор Митяй! Прикажешь встать на крыло?
— Попрошу, Викусечка, — посмеиваясь, ответил Митяй. И Вика, одетая в белоснежный мундир, отделанный золотыми позументами, с капитанской фуражкой, украшенной кокардой с большим якорем, принялась отдавать команды экипажу. В считанные минуты были опущены вниз обе длинные широкие стойки-кили, до этого лишь слегка выступающие под днищем из ниш. Вслед за этим телескопические трёхсекционные стойки выдвинулись на всю свою длину в двадцать один метр, чтобы плыть с максимальной скоростью. Для плавания в обычном скоростном режиме их не опускали ниже пятнадцати. Подводные крылья, расположенные под углом в сто двадцать градусов, встали в горизонтальное положение. Чуть слышно клацнули электромеханические замки, и крылья тут же раздвинулись на всю свою двадцатипятиметровую ширину, чтобы принять на себя вес судна при движении на подводных крыльях. Переднее и заднее крыло, изготовленные из прочнейшего титанового сплава, соединялись рейкой и представляли собой жесткую несущую конструкцию. Им не была страшна никакая вибрация или кавитация, как и встреча с каким-либо морским животным. Его попросту разрубило бы, но такая встреча исключалась практически полностью.
